musicAeterna и Александр Сладковский исполнили Шостаковича

Оркестр musicAeterna под управлением Александра Сладковского исполнил в зале Академической капеллы Санкт-Петербурга два сочинения Дмитрия Шостаковича так называемого «оттепельного периода»: Первый скрипичный концерт, в котором солировала Ольга Волкова, и Десятую симфонию. Рассказывает Гюляра Садых-заде.

Оркестр musicAeterna на два месяца остался без своего худрука: Теодор Курентзис занят в Париже на постановке «Кастора и Поллукса». А тем временем поработать с оркестром пригласили художественного руководителя и главного дирижера Симфонического оркестра Татарстана Александра Сладковского. Опыт работы с musicAeterna он уже имел: в прошлом году Сладковский провел с оркестром монографическую программу, составленную из опусов Дворжака (Виолончельный концерт и Восьмая симфония).

Нынешняя программа, посвященная Шостаковичу, оказалась выстроена впечатляюще бескомпромиссно. Никаких уступок публике, отвлечений и развлечений, все сугубо серьезно.

Выбор рискованный — неподготовленной аудитории прослушать довольно трудно подряд два мрачных, депрессивных по характеру сочинения. Притом однотипных по строению: и в Скрипичном концерте, и в Десятой симфонии по четыре части, оба опуса начинаются с медленных частей, в обоих гротескные, яростные скерцо, полные натужного веселья, оттеняются трагическими эпизодами, в которых сквозит неподдельное отчаяние и пессимизм автора.

Десятую симфонию Шостакович закончил в октябре 1953 года, после восьмилетнего перерыва в симфоническом творчестве. Скрипичный концерт был завершен еще в 1948 году, но исполнение его после выхода печально известного Постановления ЦК 1948 года, положившего начало ожесточенной травле композиторов «первой тройки» — Шостаковича, Прокофьева и Мясковского, казалось абсолютно немыслимым. Так что Давид Ойстрах, знакомый с концертом еще на стадии замысла, разучивал свою партию тайком, пока не представилась возможность исполнить концерт на публике. Премьера Скрипичного концерта прошла в Ленинградской филармонии 29 октября 1955 года, за дирижерским пультом стоял, разумеется, Евгений Мравинский, многолетний руководитель филармонического оркестра и первый исполнитель большинства симфоний Шостаковича.

Именно Мравинский добился исполнения Десятой симфонии, лично попросившись на прием к тогдашнему министру культуры Пантелеймону Пономаренко. В итоге симфония была исполнена 17 декабря 1953 года в Ленинграде и 29 декабря — в Москве (причем министр лично пришел на премьеру и ему симфония понравилась).

Главное впечатление от концерта Сладковского с musicAeterna — потрясающий по мощности энергетический обмен между дирижером и оркестром.

Под стать дирижеру была и солистка, скрипачка Ольга Волкова. Партия Скрипичного концерта, особенно быстрых его частей, Скерцо и Бурлески, рассчитана на безусловного виртуоза, которым и являлся первый исполнитель Давид Ойстрах (но даже он учил партию довольно долго). Волкова продемонстрировала в концерте Шостаковича свои лучшие качества: мощный и гулкий скрипичный звук с интенсивным вибрато, могучий волевой посыл, умение заражать публику и оркестр драйвом и страстью. Особенно эффектно была отыграна сольная каденция, помещенная автором между двумя последними частями, Пассакальей и Бурлеской. Именно на каденцию приходится кульминация всего цикла: начинаясь в созерцательно-раздумчивом тоне, музыка каденции постепенно драматизируется, доходя до трагического исступления. И подготавливает лихорадочное, противоестественное веселье псевдонародного финала — это бесшабашное веселье висельника, осознающего неизбежность скорого конца.

Во втором отделении Десятая симфония продолжила и развила заданный модус: эмоциональные качели, колеблющиеся от предельного отчаяния и депрессии к вымученному веселью. Сколько бы ни пытались записные советские критики в 1950-е годы оправдывать трагическое содержание симфонии тем, что у нее оптимистический, мажорный финал, получалось у них неубедительно. Оптимизм не выражается такими нервными, возбужденными темпами, будто автор пытается убежать, не разбирая дороги. Но от кого? От самого себя или от надвигающегося государственного катка, грозящего его раздавить?

Примечательно и то, что именно в третьей части Десятой симфонии Шостакович впервые отваживается предъявить свою зашифрованную в звуках монограмму: D-Еs-C-H (D.Sch) — словно говорит, предъявляя свою субъектность: «Это я! Я здесь!» На этих хроматических интонациях основана первая тема части. Вторая, не менее важная контрастно диатоническая раздумчиво-пасторальная тема, основанная на восходящей квартовой интонации, появляется у валторны в третьей части: Шостакович проводит эту тему ни много ни мало 12 раз. В теме зашифровано имя Эльмиры Назировой, одаренной пианистки и композитора, ученицы Шостаковича, в которую он был не на шутку влюблен. Ей Десятая и посвящена.

Эзотерические смыслы и звуковые шифры, вплетенные в партитуру симфонии, были теперь предъявлены на концерте с вызывающей уважение ясностью и отчетливостью дирижерского замысла.

Сладковский сконцентрировался на предельной поляризации темповых и динамических контрастов, сделав ставку на эффектность, даже плакатность исполнения.

Громокипящее фортиссимо сменялось шелестящим пиано — и рельеф формы при помощи таких сильнодействующих приемов был вылеплен выпукло и убедительно, практически идеально. Подстегивая, поднимая на дыбы оркестр, Сладковский подводил его к кульминациям расчетливо и точно: кульминационные пики ни разу не сползли, не задержались долее необходимого, время психологически было выверено до микрона. И при этом не покидало ощущение спонтанности исполнения, живого потока, а музыканты оркестра и на этом материале показали привычный класс: струнные без видимого напряжения выдерживали запредельные темпы, соло духовых звучали безукоризненно точно.

После финальных оваций дирижер все-таки сдался: на бис, резко переключив стилистику вечера, исполнили меланхоличный, простенький по мелодике вальс Шостаковича из его Второй джазовой сюиты. Публика была удовлетворена: после мрачно-апокалиптических видений Десятой симфонии и Скрипичного концерта ей все-таки предложили мимолетно отдохнуть.

Гюляра Садых-заде