Умер Джин Хэкмен

Отметив месяц назад свое 95-летие, при странных, трагических и пока не получивших внятного объяснения обстоятельствах ушел из жизни великий американский актер, гениальная антизвезда Джин Хэкмен. Известно лишь то, что тела Хэкмена, его жены, 64-летней пианистки Бетси Аракавы, и их собаки были найдены в семейном доме в Санта-Фе, штат Нью-Мексико, где отошедший от профессии в 2004 году актер отдавался любимым занятиям: живописи, скульптуре и сочинительству романов.

«Я учился быть актером, а не звездой. Я учился играть роли, а не торговаться со славой, с агентами, с адвокатами, с прессой». «Если бы я начал звездить, я бы потерял контакт с нормальными парнями, которых умею играть лучше всего».

Повторяя эту мантру, Хэкмен не кокетничал, а был абсолютно честен перед собой и перед миром. Так же честен, когда, «убежденный в том, что актер обязан быть красавчиком», паренек из Иллинойса вгляделся в зеркало и как-то вдруг догадался. Ему никогда не стать такой же звездой, как его кумир, писаный красавец Эррол Флинн, игравший капитана Блада и прочих Робин Гудов.

У Хэкмена были и другие кумиры: исполнители ролей корявых гангстеров золотой эпохи нуара Джеймс Кэгни и Эдвард Робинсон. Именно к ним восходит актерская генеалогия Джина.

В самом деле: какая же из Хэкмена звезда? Невзрачный, несмотря на рост под два метра, увалень. «Типичный шахтер», как пригвоздил его кто-то из английских критиков. На отечественный вкус, скорее, типичный подмосковный шоферюга.

Это по психотипу. А по амплуа — американский «ватник», озлобленный на несправедливый к нему мир. Озлобленный на дур баб, неспособных оценить его мужское достоинство. Вечно ввязывающийся в блудняки с проститутками, как во «Французском связном» (Уильям Фридкин, 1971), принесшем ему актерский «Оскар», или в «Разговоре» (Фрэнсис Форд Коппола, 1974), либо завязающий в тягостных семейных отношениях. Мужик с трехдюймовыми тараканами в голове, тертый калач, битый жизнью.

Недобрый, несчастливый, неспособный распорядиться даже теми пряниками, которые дарит судьба. Злобно распоряжающийся властью, будь то должность министра обороны в фильме «Нет выхода» (Роджер Дональдсон, 1987) или пост президента США в «Абсолютной власти» (Клинт Иствуд, 1997), исключительно себе во вред и на смертное горе женщинам, что столкнулись с ним на его жизненном пути. Порой беспробудно честный, порой низменный, но всегда поглощаемый какой-то черной дырой судьбы. Человек с вулканом в груди. Отчаянно одинокий. Целеустремленный, но промахивающийся по ошибочно выбранным мишеням.

Сам Хэкмен тоже был сурово бит судьбой. Великая депрессия мотала его семью по всем штатам. В 16 лет, приписав себе два года, он завербовался в морскую пехоту, служил в Китае, охваченном гражданской войной, в Японии и на Гавайах, пока, после ДТП, не вылетел на гражданку. То пытался покорить Нью-Йорк, город своей мечты, то жалко убегал из него. Пытался то тут, то там учиться актерскому мастерству, но бывал, как на актерских курсах в Пасадене, через три месяца отчислен за непробудную «бездарность». Отлавливал собак для питомника, торговал женской обувью, работал скорняком, водителем грузовика, швейцаром в отеле — да кем он только не работал.

Не прошло и тридцати четырех лет его жизни, как он попал в бродвейскую труппу и одновременно снялся в фильме Роберта Россена «Лилит», драму в сумасшедшем доме.

И не прошло и рекордно роковых для любого актера тридцати семи лет жизни, как роль второго плана в шедевре Артура Пенна «Бонни и Клайд» (1967) принесла ему первую номинацию на «Оскар».

Там он сыграл заполошного Бака Бэрроу, брата легендарного налетчика 1930-х годов Клайда. Он, только откинувшись из федеральной тюрьмы, вовсе не хотел встревать в кровавую одиссею «бешеных псов Америки», но так, черт возьми, получилось: и нелепо убивать, и нелепо умирать.

Но настоящей (анти)звездой нового Голливуда его сделал «Французский связной». Неухоженный, неприятный нью-йоркский коп в идиотской шляпе, прозванный в честь персонажа комикса Попаем, плоть от плоти нью-йоркских улиц, ввязывался в дуэль с мощнейшим наркосиндикатом мира и почти что, но только почти что, побеждал его.

Высочайшего градуса бытового, невзрачного трагизма Хэкмен достиг в «Разговоре». Его герой, параноик и саксофонист с пошлыми усиками, лучший в мире специалист по подслушке, неотвратимо, душераздирающе и ничтожно сходил с ума, когда его сугубо техническая работа приводила к кровавой трагедии, а он сам превращался из охотника в загнанную дичь.

Потом у Хэкмена было немало ролей. И поденных, пусть и приносивших сенсационные гонорары, как роль глобального злыдня Лекса Лютера, вознамерившегося подорвать Калифорнию краденой советской боеголовкой, в «Супермене» (Ричард Доннер, 1978). И достойных, как роль фэбээровца-реднека, противозаконными методами громящего банду куклуксклановцев, в «Миссисипи в огне» (Алан Паркер, 1989) или шерифа-садиста в «Непрощенном» (Клинт Иствуд, 1992).

Но все равно Хэкмен останется в памяти мировой культуры как символ трагической моральной тревоги Америки, воплотившейся в шедеврах 1960–1970-х годов.

Лет пятнадцать назад интервьюер попросил его в двух словах подвести итог своей жизни. Хэкмен ответил: «"Он старался". Я думаю, что это достаточно честное определение». Джин, вы не просто старались, не зря, у вас все получилось, как ни у кого из коллег-ровесников.

Михаил Трофименков