«В России надо жить долго, тогда что-нибудь получится»
Жизнь и творчество Корнея Чуковского
«У меня никогда не было такой роскоши, как отец или хотя бы дед»
Корней Чуковский (настоящее имя — Николай Васильевич Корнейчуков) родился 31 марта 1882 года в Санкт-Петербурге. Его мать служила горничной в семье Левенсонов. Сын семейства студент Эммануил Левенсон был отцом Чуковского и его старшей сестры Марии. После того как он решил жениться на женщине своего положения, мать Чуковского забрала детей и переехала в Одессу. Там Чуковский поступил в гимназию, из которой был отчислен, по его словам, из-за происхождения. Вскоре один из гимназических друзей помог ему устроиться в газету «Одесские новости»
Фото: Фотоархив журнала «Огонек»
Свой псевдоним Чуковский взял сразу же, как начал писать, а после революции сочетание «Корней Иванович Чуковский» стало его настоящим именем, отчеством и фамилией
В 1906 году переехал в Куоккалу — небольшую деревню в Финляндии (сегодня деревня Репино под Санкт-Петербургом), где познакомился с Короленко, c Маяковским и Репиным, придумавшим название для альманаха «Чукоккала» (сочетание слов «Чуковский» и «Куоккала»). В 1907 году известность Чуковского увеличилась после его переводов Уолта Уитмена
Фото: Моисей Наппельбаум
Чуковский начал писать для детей, будучи знаменитым критиком. Его первая сказка «Крокодил» была написана в 1916 году, в 1923 году вышли «Мойдодыр» и «Тараканище». Однако 7 марта 1929 года собрание родителей Кремлевского детского сада приняло резолюцию «Мы призываем к борьбе с "Чуковщиной"». Этот документ дал название всему процессу «прибирания к рукам» детской литературы, который начался с гневной статьи Надежды Крупской (на тот момент заместителя наркома просвещения РСФСР), а продолжился запретом многих сказок Чуковского
Фото: МАММ / МДФ / «История России в фотографиях»
«Травля моих сказок достигла размеров чудовищных. Само имя мое сделалось ругательным словом. Редактор одного журнала, возвращая авторам рукописи, пишет на них: это чуковщина»
«Чуковщину» ему поминали еще долго — во время войны, когда злобной критике подверглась сказка «Одолеем Бармалея», и после нее — когда остановили публикацию в журнале «Мурзилка» стихотворной повести «Бибигон» (в итоге эта повесть появилась в печати только 15 лет спустя
Фото: Марк Марков-Гринберг/ Фотоархив журнала «Огонек»
Начиная с 1930-х Чуковский активно занимался теорией перевода, о чем написал несколько книг («Искусство перевода») и собственно переводами на русский язык книг Марка Твена, Оскара Уайльда, Киплинга и других. Тогда же начал работу над мемуарами, которые были изданы посмертно
На фото: Корней Чуковский с сыном Николаем
Фото: Олег Кнорринг / Фотоархив журнала «Огонек»
Сам Чуковский считал кампанию против «чуковщины» началом самого трагичного периода своей жизни — примерно в это время смертельно заболела его дочка Мура (она умерла в 1931-м, ей было 11 лет), продолжались репрессии, в 1937 году разгромили редакцию детской литературы под руководством Маршака, где работала дочь Чуковского Лидия. Ей самой чудом удалось избежать ареста (хотя известно, что он предполагался), но в 1938-м был арестован и впоследствии расстрелян ее муж Матвей Бронштейн
Фото: Фотоархив журнала «Огонек»
Запись в дневнике Корнея Чуковского от 24 ноября 1962 года: «Встретил Катаева. Он возмущен повестью "Один день" ("Один день из жизни Ивана Денисовича" А. Солженицына. — "Ъ"), которая напечатана в "Новом мире". К моему изумлению, он сказал: повесть фальшивая: в ней не показан протест. — Какой протест? — Протест крестьянина, сидящего в лагере. — Но ведь в этом же вся правда повести: палачи создали такие условия, что люди утратили малейшее понятие справедливости и под угрозой смерти не смеют и думать о том, что на свете есть совесть, честь, человечность. Человек соглашается считать себя шпионом, чтобы следователи не били его. В этом вся суть замечательной повести»
Фото: Р.Лихач/Фотоархив журнала «Огонек»
Несмотря на отрицательное отношение советской власти к религии, в 1960-е Чуковский задумал написать Библию для детей. В этой работе ему помогали многие писатели и литераторы, а сам Чуковский выступил скорее редактором. Так, власть запретила использовать в книге слова «Бог» и «евреи», поэтому в книге Бог — это «Волшебник Яхве». В 1968 году книга «Вавилонская башня и другие древние легенды» была издана, но уничтожена властями и запрещена вплоть до 1990 года
Фото: Олег Кнорринг/ Фотоархив журнала «Огонек»
В феврале 1966 года Корней Чуковский, в сказке которого «Тараканище» некоторые исследователи были склонны видеть антисталинистский подтекст, оказался в числе подписавших так называемое «Письмо 25-ти» — открытое обращение деятелей советской науки и искусства на имя первого секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева о недопустимости «частичной или косвенной реабилитации И. В. Сталина». «Мы считаем, что любая попытка обелить Сталина таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества. <…> Своими преступлениями и неправыми делами он так извратил идею коммунизма, что народ это никогда не простит», — говорилось в документе, который также подписали Петр Капица, Майя Плисецкая, Георгий Товстоногов и другие
Фото: Н. Кочнев/Фотоархив журнала «Огонек»
Лидия Чуковская (на фото) поддерживала отца и всячески ему помогала. Так, в 1966 году она выступила с открытым письмом лауреату Нобелевской премии Михаилу Шолохову в ответ на его выступление на съезде партии, в котором он потребовал смертной казни писателям Синявскому и Даниэлю. Она писала: «Литература Уголовному суду не подсудна. Идеям следует противопоставлять идеи, а не лагеря и тюрьмы. Ваша позорная речь не будет забыта историей. А литература сама отомстит за себя... Она приговорит Вас к высшей мере наказания, существующей для художника, — к творческому бесплодию»
Фото: Александр Карзанов/Фотоархив журнала «Огонек»
Из дневника Корнея Чуковского. 30 июня 1968 года: «Мне хочется записать об одном моем малодушном поступке. Когда в тридцатых годах травили "Чуковщину" и запретили мои сказки… Тогда явился некий искуситель (кажется, его звали Ханин) — и стал уговаривать, чтобы я публично покаялся. <…> У меня в семье были больные, я был разорен, одинок, доведен до отчаяния и подписал составленную этим подлецом бумагу. В этой бумаге было сказано, что я порицаю свои прежние книги: "Крокодила", "Мойдодыра", "Федорино горе", "Доктора Айболита", сожалею, что принес ими столько вреда, и даю обязательство: отныне писать в духе соцреализма и создам "Веселую Колхозию". Через 2-3 месяца я понял, что совершил ужасную ошибку. Мои единомышленники отвернулись от меня»
Фото: М.Поляновский/ Фотоархив журнала «Огонек»
«Плохие переводчики страдают своеобразным малокровием мозга, которое делает их текст худосочным. У таких переводчиков нищенски убогий словарь: каждое иностранное слово имеет для них одно-единственное значение. Лошадь у них всегда только лошадь. Почему не конь, не жеребец, не рысак, не вороной, не скакун?»
Фото: Фотоархив журнала «Огонек»
«В России надо жить долго, тогда что-нибудь получится»
Корней Чуковский вошел в правление Союза писателей, стал лауреатом Ленинской премии, был награжден орденом Ленина и тремя орденами Трудового Красного Знамени. Его произведения активно издавались и экранизировались. Одной из самых успешных киноверсий работ Корнея Чуковского стал фильм Ролана Быкова «Айболит-66» с Олегом Ефремовым в главной роли
Фото: Евгений Умнов/ Фотоархив журнала «Огонек»
С 1938 по 1969 год Корней Чуковский жил в ставшем знаменитым подмосковном поселке Переделкино. Его соседями здесь были Борис Пастернак, Илья Эренбург, Булат Окуджава, Арсений Тарковский и многие другие. Здесь же он устраивал для местных детей знаменитые литературные чтения. На даче Чуковского в 1996 году после многолетних имущественных тяжб открылся дом-музей писателя, ставший с тех пор одним из самых популярных музеев Подмосковья
Фото: Т. Золотухин / РИА Новости
Корней Чуковский умер 28 октября 1969 года от вирусного гепатита на своей даче в Переделкино. После его смерти дочь Лидия передала в правление московского отделения Союза писателей список тех, кого Чуковский просил не приглашать на похороны. В газетах о смерти знаменитого писателя не писали, поэтому на панихиду пришли очень мало людей — большинство узнали о смерти намного позже
Фото: Исаак Тункель/Фотоархив журнала «Огонек»
Из воспоминаний литературоведа Юлиана Оксмана: «Оцепили кресла в зале, не дают никому задержаться, присесть. Пришел тяжело больной Шостакович. Заикающийся Михалков произносит выспренние слова. <> Все это произносится с глупой значительностью, с какой, вероятно, швейцары прошлого века во время разъезда гостей вызывали карету графа такого-то и князя такого-то. Да кого же мы хороним, наконец? Чиновного бонзу или жизнерадостного и насмешливого умницу Корнея? Отбарабанила свой «урок» Барто. Кассиль исполнил сложный словесный пируэт. И только Пантелеев, прервав блокаду официозности, неумело и горестно сказал несколько слов о гражданском лике Чуковского»
Фото: Фотоархив журнала «Огонек»