Михаил Трофименков о «Голубой стреле» Леонида Эстрина

Фильм Леонида Эстрина поставлен на студии имени Довженко, на экране — явные Балаклава с Феодосией. Между тем закадровый голос в прологе задумчиво сообщает, что действие супернавороченного по тем временам шпионского опуса разворачивается "на побережье, скажем так, Энского моря". Невероятная, даже гениальная фраза. Ее не объяснить никакой "манией засекречивания", ее вообще не объяснить. Она мыслима лишь в рамках антисоветской пародии, но никак не нормативного фильма холодной войны. Однако же снята "Стрела" вполне всерьез. Так что "Энское море" приходится списать на счет интеллектуальной специфики студии, над продукцией которой в СССР не потешался только ленивый. Что замечательно в таком кино 1950-х, так это полное отсутствие саспенса. В том смысле, что у врагов однозначно вражеские лица. Еще до того, как подержанная курортница томно поинтересуется у дурака-лейтенанта, не секретное ли задание вынуждает его оборвать пляжный флирт, как мы уже знаем, что никакая она не профессорша Лариса Ковальская, а матерая шпионка. Еще до того, как каперанг Бельский (Иван Переверзев) скинет китель, под которым обнаружится гавайская рубаха, мы знаем: никакой он не командир советской подлодки, подобравшей сбитого майора-испытателя Карпенко (Андрей Гончаров), а белобандит, помещичий сынок, мстящий Совдепии за национализированные угодья. Про его подручного, "судового врача" Янсона (Владимир Волчек), и говорить нечего: и рожа фашистская, и пытается накормить Карпенко фенамином, как тот ни отказывается. В общем, речь идет чуть ли не о войсковой операции с участием авиации и подлодок с целью завладеть секретным "баллоном", установленным на сбитом самолете. Спектр вражеских уловок столь широк, что попадаются и удивительно остроумные. Так, после бомбардировки его подлодки глубинными бомбами Бельский приказывает выпустить "имитатор N2". И на поверхность Энского моря всплывают декоративные тарелочки, якобы подаренные подшефным подводникам коллективом завода имени Павлика Морозова, и прочие милые безделушки, украшающие безрадостный быт подплава. И экипаж, только что бомбивший неопознанную подлодку, застывает на палубе в скорбном молчании, а смертельно побледневший командир идет докладывать по рации, что только что потопил родное советское судно. Кульминация — бой между пограничниками, сержантом Грачевым и рядовым Кафнутдиновым, и диверсантами-янки. До сих пор мне казалось, что единственное прямое экранное боестолкновение между американцами и нашими случилось в "Одиночном плавании" (1985) Михаила Туманишвили, что казалось весьма зловещим признаком грядущего перехода холодной войны в горячую. Голливуд — другое дело: там орды диких жидокалмыков вторгались в Америку и во "Вторжении в США" (1952) Альфреда Грина, и в "Красном кошмаре" (1962) Джорджа Вагнера, не говоря уже о "Красном рассвете" (1984) Джорджа Миллиуса. "Голубая стрела" во многом подобна современным ей голливудским фильмам: и псевдодокументальным зачином, и упоением именно что авиационной мощью. Но прямой огневой контакт — это уже чересчур. С другой стороны, слова "американцы", "Штаты" или "ЦРУ" с экрана не звучат ни разу. За исключением водолаза Карла, экипаж подлодки укомплектован исключительно разного рода власовцами, один из которых — богатырь Остапчук (Николай Муравьев) — даже искупит свою вину и вольется в трудовую советскую семью. Так что "Энское море" можно счесть не идиотизмом, а таким же симптомом советского целомудрия, как и старательное избегание упоминаний Америки.