Теперь уже наконец ясно, что соглашение о партнерстве и сотрудничестве между Россией и Европейским Союзом будет парафировано. Похоже, даже в Европе прониклись идеей всеобщего согласия, уже который месяц будоражащей российскую общественность. Не последнюю роль в том, что состоявшееся 13 июня заседание Совета ЕС дало соглашению Россия--Европа "зеленый свет", сыграл и ко времени подоспевший указ Бориса Ельцина о банковской деятельности.
Итак, саммит на греческом острове Корфу, который пройдет 24-25 июня, станет переломным моментом в российско-европейской торговле.
Скоро только сказка сказывается
Переговоры с КЕС продолжались без малого два года (с российской стороны их координировало МВЭС, а курировал вице-премьер Александр Шохин). Дискуссии шли в пяти экспертных группах: по режиму торговли товарами и услугами, учреждению и деятельности компаний, движению капиталов и текущим платежам, экономическому сотрудничеству, а также по смежным вопросам.
Делегация КЕС была готова подписать соглашение с Россией еще в июне 1993 года, но с оговоркой: России присваивался статус "страны с государственной экономикой". А это давало ЕС карт-бланш на введение дискриминационных мер, и в частности, возбуждение новых антидемпинговых процедур в отношении российского экспорта без дополнительных переговоров с Россией, фактически "без суда и следствия". А таковых процедур и без того уже возбуждено шестнадцать. Конечно, с этим можно было бы и побороться, да и в самой КЕС намекали на возможность симметричного ответа: если ЕС, например, экспортирует в Россию текстиля в семь раз больше, чем импортирует, почему бы Москве не ввести со своей стороны квоты на текстиль из ЕС, уравняв свой экспорт с импортом? Иными словами, почему бы ей не пойти на симметричные количественные ограничения? Это весьма похоже на торговые войны, которыми, кстати, пока не пренебрегают европейские страны, однако воевать таким образом России не всегда по силам, а сейчас так и вовсе невыгодно. Кроме того, отказываясь признать статус России как "страны с переходной экономикой", Европа лишала Москву возможности применения в течение переходного периода "мер разумного протекционизма", то есть права тем или иным способом поддерживать предприятия, производящие экспортную продукцию.
По-разному трактовали стороны и понятие "национальный режим", предоставляемый предприятиям одной стороны на территории другой. Российские специалисты посчитали, что трактовка ЕС давала бы преимущества иностранным компаниям на территории России, в то время как ЕС мог бы по-прежнему не пускать на свои рынки российские компании, имевшие конкурентные преимущества, в частности, в сфере транспортных перевозок. Вообще же многие в МВЭС отмечали, что летний проект соглашения был для России даже более дискриминационным, чем соглашение СССР--ЕС 1989 года, что Россию, естественно, не устраивало. Борис Ельцин в июне 1993 года, несмотря даже на приглашение самой королевы Дании, не принял участия в саммите ЕС в Копенгагене и предпочел переговоры по соглашению продолжить. КЕС необходимо было убедить по крайней мере в том, что фиксирование де-факто (на переговорах) и де-юре (в соглашении) статуса России как дискриминируемой страны абсурдно. Ибо это означало бы, что ЕС в течение нескольких лет (планируемое соглашение было рассчитано на перспективу) намеренно игнорирует сам факт осуществления в России реформ.
Подписание его все откладывалось, а вот аналогичное ему соглашение Европа--Украина вызрело быстро — оно, кстати, подписано в прошлую среду. Однако российские специалисты намекают, что опередивший Бориса Ельцина Леонид Кравчук в итоге не сильно выиграл, хотя это, возможно, принесет ему определенные дивиденды в предвыборном марафоне. Во время визита на Украину заместителя председателя КЕС Леона Бриттена Кравчук настойчиво убеждал его в том, что Украина — страна побеждающего рынка, да, видно, не убедил. И никакого упоминания о "переходном" статусе Украины в соглашении ее с ЕС нет.
Что же касается России, то ситуация не скоро изменилась к лучшему. Лишь 25 октября 1993 года в ходе неофициальной встречи Шохина и Бриттена был в целом согласован пакет договоренностей, который 10 ноября одобрил и Совет ЕС.
Зачем это нужно
Главная из внесенных тогда поправок заключалась в том, что Россия признавалась "страной с переходной экономикой", что позволяет решать спорные торговые проблемы цивилизованно: антидемпинговым санкциям должны предшествовать консультации, которые позволят урегулировать конфликт уже на его начальной стадии.
В случае угрозы нарушения стабильности рынка Россия получает пространство для маневра: либо ввести самоограничения, либо, в тех случаях, когда экспортные квоты отсутствуют, ввести эти квоты и пошлины, дабы воздействовать на объем экспорта.
В итоге после серии взаимных уступок — а именно на балансе интересов и построен проект соглашения с ЕС — появилась возможность юридически закрепить равенство в торговых отношений. Важность такого равенства очевидна: именно от торговых ограничений Россия в настоящее время уже несет колоссальные убытки, которые по мере активизации ее внешнеэкономической деятельности только возрастали бы.
Вот лишь несколько примеров. Сегодня доля России на мировом топливно-энергетическом рынке и рынке расщепляющихся материалов составляет всего 6-7%, тогда как потенциальные ее возможности позволяют экспортировать как минимум в три раза больше. Из-за квотирования морских грузоперевозок Россия недополучает более $3,5 млрд ежегодно. А существующие ограничения на российский экспорт космических услуг приводят к тому, что Россия практически не фигурирует на этом рынке, а между тем, по оценкам специалистов, в случае отмены ограничений она может нарастить этот экспорт до $5-6 млрд к 1995 году. Впрочем, эти данные учитывают экспорт не только в Европу. Что же касается торговли непосредственно с ЕС, то, по оценкам Москвы, ущерб от дискриминационных мер составляет до $3 млрд в год. Либерализация торговли — что и является целью соглашения о партнерстве — не только может свести на нет эти убытки, но и сулит миллиардные прибыли.
В 1998 году стороны обязались начать переговоры о создании зоны свободной торговли между Россией и ЕС, то есть о полном снятии таможенных барьеров. Речь идет, в частности, о режиме наибольшего благоприятствования при применении таможенных тарифов и национальном режиме при введении акцизов на импортируемые товары, о механизме применения защитных мер, о свободе транзита и других обязательствах. Проект включает и положения, касающиеся либерализации торговли углем и продукцией черной металлургии, хотя и предусматривает заключение отдельного соглашения по этим видам экспорта. Также отдельным соглашением по-прежнему будет регулироваться торговля текстилем.
Стороны обязуются также предоставлять дочерним компаниям (как правило) режим наибольшего благоприятствования — на стадии учреждения — и национальный режим (с некоторыми изъятиями) — после начала практической деятельности. А для филиалов компаний — режим наибольшего благоприятствования на обеих стадиях. Режим наибольшего благоприятствования предоставляется и в трансграничной торговле услугами (в проект включена и эволюционная оговорка о ее дальнейшей либерализации). Урегулирован режим движения капиталов — на основе свободы текущих платежей между резидентами России и ЕС, а также свободы движения капиталов в форме прямых инвестиций. Согласованы формы и направления сотрудничества в таких областях, как добывающая промышленность, сельское хозяйство, энергетика, космос, транспорт, мелкие и средние предприятия, коммуникации и информационная инфраструктура, наука и технология и пр.
Резюме же таково: Россия и ЕС высказались за юридическое закрепление отношений на основе свободы движения товаров, капиталов и услуг — трех из четырех свобод, заложенных в основу Европейского экономического пространства (окончательно не урегулирован лишь четвертый принцип — свобода передвижения рабочей силы). Все это было оговорено еще осенью 1993 года. Но парафирование соглашения затянулось. Объясняется это по меньшей мере двумя причинами. Среди наиболее больных на переговорах с КЕС в последние месяцы чаще всего назывались два вопроса — об экспорте российского урана и о деятельности европейских банков в России. По урану уступать не хотела Европа, а по банкам Россия — по крайней мере судя по указу Ельцина от 17 ноября, вводившему для них офшорный режим вразрез с уже достигнутым с КЕС компромиссом.
Уран в обмен на банки
Изначально КЕС настаивала на исключении уранового экспорта из общего режима торговли — то есть на том, чтобы в соглашении этот вопрос вообще не упоминать. В итоге лишь 2 мая на переговорах Шохина и Бриттена был найден компромисс: как и ожидалось, уран вскоре разменяли на банки.
Как сообщил в беседе с корреспондентом Ъ Александр Шохин, уран из соглашения не выпал — речь о нем идет в ст. 20 проекта: стороны обязуются выработать конкретное соглашение по этому виду экспорта до 1997 года и ссылаются на соглашение от 1989 года. Таким образом, опираясь на "старую" договоренность СССР--ЕС, стороны признают компетенцию Евроатома в решении спорных вопросов, допускают проведение консультаций до введения количественных ограничений, а также фиксируют уважительное отношение к сложившемуся товаропотоку (нечто вроде "джентльменского обязательства" учитывать конъюнктуру рынка). Имеется там и ссылка на ст. 10 ГАТТ — о сбалансированном подходе к введению количественных ограничений. Квоты в проекте соглашения не оговаривались. Достигнутая договоренность и дала основание официально заявить о завершении переговоров.
Но не случайно, видимо, Шохин, резюмируя итоги встречи, осторожно заметил, что теперь "все будет зависеть от политической воли". С вынесением окончательного вердикта о судьбе соглашения Евросоюз медлил. На заседании Совета ЕС 16 мая, от которого и ожидали окончательного — разумеется, положительного — решения, министры предпочли рассмотрение "российского вопроса" отложить. Причина — негативная позиция Франции, основного поставщика урана на рынки ЕС, в отношении договоренностей с Россией по экспорту товаров ядерного цикла. В конце мая России пришлось в очередной раз подискутировать с Францией по урановому вопросу — с этой миссией приезжал глава МИД Франции Ален Жюппе. Причем, как отметил в беседе с корреспондентом Ъ замминистра внешних экономических связей Георгий Габуния (он возглавляет российскую делегацию на переговорах с ЕС по экономическим вопросам), претензии Парижа и прежде были "экономически необоснованными", и на переговорах в Москве ни о каких коррективах "пакетных договоренностей" на двустороннем уровне вообще речи быть не могло (Россия вела переговоры с КЕС, а не с Францией). Корректив в итоге и не состоялось, хотя Франция настаивала на более жестких гарантиях России — в частности, на введении квот на уран. Впрочем, не исключено, что этот вопрос будет поднят уже на двустороннем уровне — после парафирования соглашения на Корфу и в ходе его дальнейшего подписания с каждой из стран ЕС.
Пока же уран не отравляет отношений Москвы с ЕС. Но, фактически устранившись от переговоров по поводу урана, в КЕС ждали последнего шага со стороны России. И дождались. Всего за три дня до заседания Совета ЕС, которое должно было состояться 13 июня и вынести окончательный приговор соглашению, Борис Ельцин подписал указ о банковской деятельности, в одной из статей которого действие его ноябрьского указа ставится в зависимость "от международных обязательств России".
Напомним, что в упомянутом октябрьском пакете договоренностей Шохин--Бриттен для банков ЕС в России предусматривался национальный режим. Однако, дабы оградить молодые российские коммерческие банки от жесткой конкуренции, Москва настояла на введении так называемого переходного периода сроком на 5 лет, в рамках которого действовали бы следующие изъятия из национального режима. Во-первых, ограничение числа филиалов, открываемых банками ЕС на территории России; во-вторых, ограничение минимального размера вкладов суммой, эквивалентной 100 тыс. ЭКЮ; в-третьих, запрет на операции по размещению активов, а также совершение посреднических (брокерских) операций с акциями АО и приватизационными чеками. Перечисленные изъятия не распространялись на совместные банки с долей участия российских акционеров (пайщиков) свыше 30%. В течение переходного периода Россия обязалась не изменять условий деятельности банков (на дату подписания соглашения о партнерстве и сотрудничестве с ЕС) в сторону ухудшения (ограничения) режима операций. Данные предложения России и были приняты КЕС. Именно в результате этого компромиссного решения Комиссия обратилась к Совету министров ЕС с просьбой предоставить новый мандат на завершение переговоров с Россией.
И именно положения этого мандата легли в основу переговоров на первом российско-европейском саммите в Москве 11 ноября. Но 17 ноября последовал указ Ельцина, которым иностранным банкам запрещалось работать с российскими резидентами, то есть по существу для них вводился офшорный режим. Договоренности с КЕС указом фактически перечеркивались. Под пресс указа так или иначе попали пять европейских банков.
Июньский указ президента формулирует новое отношение к иностранным банкам, в том числе и к европейским, правда, весьма витиевато. Для европейских банков предусмотрен национальный режим, но только в случае подписания соглашения с ЕС и с изъятиями (которые будут действовать в рамках пятилетнего переходного периода). Указ об офшоре для них теряет силу. После парафирования соглашения на Корфу оно должно быть переведено на все языки ЕС и подписано с каждой страной в отдельности, что займет несколько месяцев.
Это, в свою очередь, не очень-то устраивает европейцев. На заседании Совета ЕС 13 июня, где, по сведениям из МВЭС, проект соглашения был в целом одобрен, представитель Голландии заявил, что считает необходимым увязать подписание соглашения с судьбой пяти европейских банков в России — французских Credit Lyonnais, Banque Societe Generale Russie Moscou, голландских ABN-AMRO Bank и ING Bank и франко-немецкого Dresdner Bank-BNP. Разрешение на их деятельность в полном объеме, по настоянию голландцев, должно быть предоставлено до следующего заседания Совета Европы, то есть до 19 июня. Вероятнее всего, как считают наблюдатели Ъ, это предложение будет принято в самые ближайшие дни. Ибо, во-первых, Москва уже решилась на увязку офшорного указа с международными договоренностями накануне саммита ЕС на Корфу, а во-вторых, отступать уже некуда: ноябрьский указ и без того посеял недоверие к Москве как к партнеру по переговорам.
Вот и посол ЕС в России Майкл Эмерсон уже выразил надежду, что Москва положительно решит вопрос о предоставлении пяти банкам права продолжить операции с российскими резидентами. Затем в МВЭС намекнули, а глава группы советников президента России Александр Лившиц открыто заявил, что в самое ближайшее время ЦБР должен дать им это разрешение. Любопытно, правда, что всего неделей ранее тот же г-н Лившиц в одной из программ "Итоги" на НТВ (финансируемом группой "МОСТ", глава которой Владимир Гусинский известен как противник более или менее свободного допуска иностранных банков на российский рынок) в довольно решительной форме поставил под сомнение целесообразность допуска инобанков к российским резидентам в принципе.
Но теперь отсрочить конкуренцию на банковском театре России уже не удастся. Хотя пока она и будет не столь жесткой — сначала всего лишь пять банков, да и то работающие с ограничениями, а лишь затем — другие и пока что только европейские.
Процесс подписания двусторонних соглашений между Россией и странами ЕС о партнерстве займет шесть-восемь месяцев. Ну а потом не избежать конкуренции и российским производителям — но уже на уровне цивилизованного партнерства. По всей очевидности, конкуренция с производителями из Европы внесет существенные коррективы в процесс структурной перестройки российской промышленности. Резко сократятся возможности для искусственного поддержания неэффективных производств с помощью протекционистских тарифов. В первую очередь это, очевидно, коснется сельского хозяйства, конкуренция в сфере которого в ЕС особенно сильна (кстати, именно сельскохозяйственные проблемы — одни из наиболее острых во взаимоотношениях ЕС и США). У отечественных производителей, видимо, есть лишь очень короткое время для подготовки к схваткам с европейским конкурентами — как на своем, так и на европейском театре "торговых действий".
НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА, ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ