Три недели прошли с момента, когда председатель СФ Владимир Шумейко первый раз озвучил предложение окончательно похерить конституцию и продлить полномочия всех ветвей власти до 1998 года — если не ad infinitum. За это время предложение не было ни окончательно принято, ни окончательно отвергнуто. Все думают.
В 1730 году императрица Анна Иоанновна подписала "кондиции", ограничивающие ее власть, но малое время спустя, подстрекаемая своим шляхетским окружением, "разорвала кондиции" и стала править самодержавно. В декабре 1993 года благодаря чрезвычайным усилиям Владимира Шумейко на всенародном референдуме были приняты "кондиции" (именуемые также конституцией), ограничивающие власть президента Бориса Николаевича. Спустя полгода не кто иной, как Шумейко стал подстрекать президента разорвать еще свежие кондиции: чем подвергать страну тяготам и неизвестностям новой избирательной кампании, в ходе которой и в парламент, и в президенты могут навыбирать невесть кого, не лучше ли продлить на два года полномочия опытных политиков?
Г-н Шумейко еще прежде представился публике в качестве монархиста, и тут он, точно следуя саморекомендации, высказал одну из ключевых идей монархизма: демократически избранный политик вынужден угождать толпе и жертвовать долгосрочными государственными нуждами в угоду сиюминутной целесообразности, тогда как монарх не зависит от прихотей черни и волен проводить мудрую и дальновидную политику. В полном соответствии с учением Победоносцева отвергая "величайшую ложь нашего времени" (т. е. представительную демократию), Шумейко и далее уподобляется обер-прокурору Св. Синода. И спикер СФ, и Победоносцев, справедливо указывая, как нехорошо правителю зависеть от грубой черни (широких народных масс), умалчивают, что зависеть от светской черни (аппаратных сотрудников) и владетельных князей (региональных лидеров) немногим лучше — а именно этот вариант, собственно говоря, и предлагается. Реальную формулу абсолютизма вывели еще князья Священной Римской Империи — Ist der Koenig absolut, wenn er unser'n Willen tut (король правит абсолютно, доколе он исполняет нашу волю), и именно эту формулу Шумейко как председатель совета князей и предлагает Ельцину.
В пользу той версии, что г-н Шумейко действует не как слепое орудие ельцинской интриги, а как самостоятельный игрок, может служить его последнее предложение: "разорвать кондиции" само собой, но еще и провести в СФ слушания на предмет кардинального пересмотра экономической политики.
Другое дело, что идея избавиться от стеснительных уз представительной демократии интересует не только Шумейко с князьями, но и многих других — хотя и по разным резонам. Поэтому, играя свою игру, Шумейко в то же время объективно подыгрывает самым разным политическим группировкам.
Президентская команда до конца так и не определилась, стоит ли разрывать кондиции. Конечно, продление полномочий, поднесенное на блюдечке с голубой каемочкой, вполне соблазнительно. Конечно, Ельцин вполне искренно говорил, что самая большая головная боль — это президент 1996 года. Кроме чисто личных соображений — ведь могут и не избрать, есть и соображения вполне государственные — возьмут, да и изберут черт знает кого, благо пример Лукашенко перед глазами, а входить в историю в качестве папаши Гинденбурга кому же хочется. Но есть и возражения. Отменять выборы за полтора года до их начала несколько странно. Если причина отмены — угроза конституционного прихода к власти г-на Гитлера, можно понять решение об отмене выборов в последний момент — но не за полтора года. Положим, в некоторых случаях приходится преступать через закон — когда горит дом, о разбитых стеклах не думают, но странно бить стекла в доме, объясняя это тем, что в будущем он вообще-то может сгореть. Кроме чисто морального конфуза, преждевременная чрезвычайщина сулит президентской команде еще и большие практические неприятности: грязную работу ей же и придется делать, она же будет в глазах общества нести политическую ответственность, а реальными плодами нового абсолютизма воспользуется Шумейко с князьями. Возможен, конечно, другой вариант, на который намекал пресс-секретарь Костиков: общественность сама поднимает вопрос о продлении полномочий — примерно как французская общественность в 1802 году даровала гражданину Бонапарту пожизненное консульство. В этом случае и президент не оказывается в грязи, и шумейкина команда остается побоку, ибо правитель получает от доброго народа личную легитимацию. Короче, "хорошо бы, хорошо бы нам моржа поймать большого" — беда лишь в том, что отсутствуют мало-мальски реальные способы поимки данного моржа.
Умеренная, так сказать, примиримая оппозиция (Зюганов, аграрии, "центристы") стоит перед другой проблемой. Пойти на сделку с властью в вопросе о продлении полномочий — значит сделать окончательный шаг в истэблимшмент и, покончив с не всегда удобной репутацией смутьянов, горлопанов, "реваншистов", "коммуняк" etc., сделаться респектабельной "оппозицией Его Величества". Постоянный пропуск в посткоммунистическую элиту — вещь соблазнительная, и люди типа Зюганова в сердце своем давно от такого пропуска не прочь. В каком-то смысле оно было бы неплохо и для страны, ибо давно замечено: "Чтоб русская держава спаслась от их затеи, повесить Станислава всем вожакам на шею". Но проблема в том, что примиримая оппозиция давно уже — задолго до интересных предложений Шумейко — сама не знает, как ей быть со своими гораздо менее примиримыми приверженцами: все тот же чемодан без ручки — и нести тяжело, и бросить жалко. Если бы люди типа Зюганова знали, как и в элиту интегрироваться, и приверженцев сохранить (надо же иметь на руках какие-то козыри), то из них, вероятно, получились бы превосходные "социал-предатели". В этом случае весь вопрос о продлении полномочий сводится к вопросу о контроле над компартией и сродными ей организациями. Но увы! — как у президента нет контроля над страной, так у Зюганова нет контроля над коммунистами — приходится, скрепя сердце и поминая про себя нехорошими словами не по разуму ретивых приверженцев, гневно клеймить необычайно выгодное предложение.
И совсем невыгодна предлагаемая "сделка века" для политиков буржуазно-либерального направления. Достаточно быстрое выдавливание "выбороссов" из коридоров власти и заведомое недопущение туда "явлинцев" оставляет и тем и другим единственный шанс в виде выборов — ибо пересидеть оппонентов в аппаратных интригах рассчитывает (причем вряд ли основательно) разве что поддерживающий Шумейко философ Бурбулис, остальные более реалистичны и, следовательно, пессимистичны. К тому же осенние дела 1993 года уже произвели тяжелый раскол в среде демократов: одни поддержали решительные меры исходя из принципа крайней необходимости, другие сохранили чистоту риз. После всего, что было, поддерживать еще и Шумейко — значит фактически расписаться в том, что никакой крайней необходимости не было, а была, есть и будет лишь жажда власти любой ценой. Вряд ли демократы готовы сдать оппонентам такого козырного туза.
В итоге инициативы г-на Шумейко вызвали почти у всех странную реакцию: заинтересованно-кислую. Оно и понятно. С одной стороны, положа руку на сердце все признают, что безбрежная демократия — "хорошее начинание, но не для нашего климата" и какие-то цензовые ограничения, возможно, необходимы. С другой стороны, найти сколь-нибудь пристойную и общепримиряющую формулу цензовой демократии необычайно трудно — тут, по выражению Шульгина, нужен российский Эдисон, а спикер СФ — совсем не Эдисон. Он — всего-навсего Владимир Филиппович Шумейко.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ