В театре имени себя Николай Коляда в ипостаси режиссера показывает зрителям Гоголя — обличителя и сатирика в «Ревизоре», Гоголя — комедиографа в «Женитьбе».
Николай Васильевич назвал свое произведение «Шинелью», хотя его главным героем является бедолага-чиновник. Ученик Коляды, драматург Олег Богаев в своей пьесе под названием «Башмачкин», напротив, главным действующим лицом сделал верхнюю одежду. Резонно предположить, что по определению неодушевленный предмет, который, подобно Чичикову, скитается среди людей всяких чинов и званий, настраивает повествование на какую-то чертовщинку. И театр кукол предоставляет благодатные возможности для ее реализации, — первая попытка поставить богаевского «Башмачкина» на драматической сцене в московском «Театре-студии 21» одобрения критики не вызвала.
Богаев сочинил сиквел: пьеса начинается там, где Гоголь уже финиширует, — с бодрого триллерного зачина, а именно, с ограбления, сопряженного с членовредительством (вполне, кстати, современного явления: сдергивание шуб с мирных граждан служит в Екатеринбурге верным признаком начала зимы). За ним следует череда убийств с целью обладания добычей, после чего обагренная кровью Шинель вполне самостоятельно пускается бродить вдоль по улицам — вроде рыцаря в поисках Грааля. «Да разве такое бывает, чтоб Шинель рассудок заимела и пошла хозяина искать?» — интересуется один из столкнувшихся с героиней квеста.
Спектакль вырастает из положительного ответа на этот вопрос и, развивая заданную тему, эксплуатирует классику жанра «хоррор». Вопящие головы лезут из стен в «ужастиках» через одного (навскидку вспоминается «Жуть» и «Дом восковых фигур»), видали мы и «чужие» существа, выползающие из человеческого чрева. В кино к этим ужасам уже, можно сказать, привыкли, но их появление на театральной сцене возвращает забытую свежесть ощущений и вжимает зрителя в спинку кресла. Первый опыт работы в театре кукол позволил режиссеру Коляде освоить новые территории, процитировать смежный театру киножанр. Но совсем уж откровенный кошмар, каким, скажем, попытался сделать «Человека-подушку», последнюю премьеру Екатеринбургского ТЮЗа, Олег Гетце, Коляде не нужен. Ужасы обрамляют трагическую историю любви.
«Башмачкиииин!» — то и дело нежным голосом зовет любимого Шинель (Наталья Гаранина), истоптавшая бы в его поисках все свои ноги, кабы они у нее были. Она, любящая, страдающая и непреклонная, как Джульетта, — и в виде перчаточной куклы — одежки с мохнатым личиком-воротничком, и в виде куклы ростовой — двухметрового монстра, и в виде полупрозрачного привидения-бабочки. Ее любимого Башмачкина играет Олег Ягодин — единственный артист, работающий в «живом плане» среди кукол. В противоположность деятельной Шинели он весь спектакль страдает — и нравственно, и физически. Встреча любящих сердец заканчивается, как и у классика англо-саксонской литературы: «Нет повести печальнее на свете…», — смертью.
Хворое состояние ограбленного чиновника предопределяет «гвоздь» сценографии: действие разыгрывается в огромной, в половину сцены, кровати, а все куклы, за исключением шинели, сделаны из простынного полотна. Так что все персонажи, среди которых мечется несчастная Шинель, — порождение горячечного бреда несчастного Башмачкина, уложенного в больничную койку.
Вместо неба художник Андрей Мелентьев накрыл сцену гигантской шинелью с хлястиком и искусно сделанными пуговицами с двуглавыми орлами. Такая давящая атмосфера создает образ Петербурга, пожалуй, уже не Гоголя, а Достоевского, который проклинал петербургскую архитектуру: «Низкие потолки душу и ум теснят». На того же автора лукаво ссылаются и персонажи, поминая крокодила, появившегося в Фонтанке («Крокодил» Достоевского считается сатирой на Чернышевского). Так что без «достоевщинки» не обошлось.
Будь автор пьесы порезвее — он вполне мог бы нацитировать еще с десяток русских классиков, поскольку тот же Федор Михайлович считал, что «вся русская литература вышла из „Шинели“. В спектакле Коляды Шинель и остальные персонажи спектакля выходят из кровати. Оттуда же ведет свое происхождение и собственно пьеса «Башмачкин». По словам Богаева, идея пьесы явилась ему во время пребывания на больничной койке московской Первой градской больницы: ему приснилось, как он помогает искать украденную шинель. Наяву он написал «Чудо шинели по мотивам произведений Н. В. Гоголя», который поставил Николай Коляда, чтоб окончательно заморочить голову круговоротом кроватей и русской литературы.
Кася Попова