концерт классика
Во вторник Национальная филармония открыла 145-й концертный сезон. Выхода на сцену главных участников концерта — виолончелистки Натальи Гутман и скрипача Святослава Мороза — пришлось ждать полтора часа, но ожидание того стоило, уверяет ЮЛИЯ Ъ-БЕНТЯ.
Российская виолончелистка Наталья Гутман регулярно посещала Киев даже в те годы, когда антерпренеры бывшего Госконцерта не особенно способствовали ее гастрольной деятельности. В Киеве ей покровительствовала тогдашний директор Колонного зала им. Лысенко Ольга Фролова, благодаря которой Украину включали в свои гастрольные туры звезды первой величины. Наталья Гутман — одна из великих исполнительниц современности, с кем Национальная филармония по сей день не потеряла контакт. В Киеве виолончелистка появляется с приятной регулярностью, а в прошлом сезоне дала сразу два потрясающих концерта: один в сопровождении симфонического оркестра под управлением Николая Дядюры, второй — в составе камерного трио. По окончании гастролей дирекция филармонии предложила госпоже Гутман выступить на открытии будущего сезона — и тут же, на глазах у очереди поклонников, выстроившихся за автографами, предложение было принято.
Concerto grosso #2 для скрипки и виолончели с оркестром Альфреда Шнитке, которое на этот раз привезла виолончелистка, в ее биографии занимает особое место. Создавая эту партитуру, Шнитке рассчитывал, что сольные партии в его новом произведении будут исполнять Наталья Гутман и скрипач Олег Каган (в Киеве партнером виолончелистки выступил ее старший сын Святослав Мороз). Так оно и случилось, в доказательство будущим поколениям осталась пластинка 1986 года, где Concerto grosso дирижирует Геннадий Рождественский.
Услышать в живом звучании партитуру, без которой невозможно представить музыку ХХ века, да еще и, что называется, из первых рук, в Колонный зал им. Лысенко съехались поклонники Шнитке со всей Украины. Но вместо того, чтобы тут же получить желаемое и не опоздать на поезда-автобусы, им пришлось отслушать полуторачасовую "увертюру". Состояла она из ожидания застрявших в пробке чиновников секретариата президента — заместителя главы Юрия Богуцкого и руководителя главной службы гуманитарной политики и по вопросам сохранения национального культурного наследия Александра Быструшкина,— протокольных приветствий, коротенькой "Торжественной увертюры" Евгения Станковича и безразмерной Третьей "Героической" симфонии Бетховена. При этом всем понятно: чиновникам, покинувшим зал в антракте, не важно, под какую музыку заявлять о своем присутствии, а вот забитая до отказа галерка на Бетховена в этот раз не рассчитывала.
Впрочем, не в меру затянувшееся ожидание того стоило. Симфония была исполнена Николаем Дядюрой со свойственными ему каллиграфичностью и прочими приятными уху красивостями, но без попытки увязать все эти частности в некую общечеловеческую эмоцию, без чего и Бетховен не Бетховен. В Concerto grosso Шнитке, наоборот,— трагический разброд и умышленные фактурные нестыковки, а негромкий, но убедительный голос солистов (начальное гитарного типа пиццикато, отсылающее к лирике бардов,— это уже был шедевр) вносит в эту предельно кинематографичную музыку смысл и толк. Кинематографичную, потому что визуальная сторона исполнения здесь не менее важна, чем собственно звуковая. То, как скрипка и виолончель безнадежно пытаются перекричать гул литавр, попсовые "наезды" ударной установки и стройное a la барокко оркестрового тутти, услышать практически невозможно — безнадежность этой борьбы можно только увидеть.
Пронизанная общественной и, в каком-то смысле, политической проблематикой эстетика Альфреда Шнитке не приемлет прекрасного чистой воды. Поп-стандарт или барочная мелодическая формула — это, по существу, подкрашенные трупы, и их безжизненность составляет главную угрозу человечеству. Причем самым неудачным в первом отделении оказался именно бетховенский похоронный марш (вторая часть Третьей симфонии) — слишком затянутым и схематичным. В этом смысле Шнитке в концерте не "вырос" из Бетховена. Найти рифму между первым и вторым отделением не получалось никак, потому что для их сравнения просто нет оснований. И это, пожалуй, самая большая трагедия из тех, что были озвучены в этот вечер.