В субботу премьер Владимир Путин принял в Сочи французских и российских бизнесменов, которые до сих пор не могут отделаться от неприятных впечатлений о финансовом кризисе, а также французского премьера Франсуа Фийона, который, по мнению специального корреспондента "Ъ" АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, помог Владимиру Путину дать понять окружающему миру, что кроме США есть еще по крайней мере две великие державы — Россия и Франция. Французский премьер был бы последним человеком, который стал бы с этим спорить, и, расчувствовавшись, заявил, что переговоры о новом соглашении между Россией и ЕС могут быть возобновлены уже в октябре.
Французские бизнесмены перед встречей с российским и французским премьерами стояли поодиночке, по двое и о чем-то лениво переговаривались. Французские журналисты не подходили к ним, а между собой лениво переговариваться даже не считали нужным. Беседовать им всем было, похоже, просто не о чем.
Российские бизнесмены, во-первых, не могли наговориться друг с другом, как будто после долгой разлуки, связанной с переживаниями на грани жизни и смерти, а скорее даже за гранью (в таких случаях из людей и пробивается особая болтливость).
Они вели себя как люди, пережившие кораблекрушение и выжившие — неожиданно для себя, потому что они-то лучше всех знали, что плавать на самом деле не умеют, но только никому об этом не говорили и страшно потом об этом жалели.
Но вот вдруг их всех спасли (или, вернее, почти всех). И теперь, на суше, когда их обступили взволнованные журналисты, их прорвало. Глава РСПП Александр Шохин говорил не останавливаясь минут сорок. Всех интересовало, не обрушится ли на этот маленький необитаемый островок, куда их высадили переждать шторм, новая волна цунами.
— Не повторится ли все это? Вскрытие покажет в понедельник,— говорил господин Шохин.— Торги начнутся, многое прояснится.
— Но многие инвесторы уже ушли с рынков. Они вернутся? — с надеждой, которая была почти необъяснимой, потому что лично им не сулила никакой выгоды, спрашивали журналисты.
— Это на несколько месяцев история,— отвечал Александр Шохин.— Быстро не вернутся.
Здесь были несколько главных пострадавших в этой истории: главы банков, инвестиционных компаний, некоторых корпораций... Интересно, что именно их пригласили для разговора про повышение инвестиционной привлекательности России в глазах европейского мира. Можно даже сказать, что они попали с корабля на бал на этом острове. И что он оказался не таким уж необитаемым. Правда, у них не было с собой подходящей одежды, большинству вообще нечем было даже прикрыться, но они готовы были, едва придя в себя, начать играть заметную роль в деле укрепления российско-французских экономических связей.
— Если говорить о системных решениях,— продолжал господин Шохин,— то надо переходить на международные стандарты. Мы же стояли одной ногой уже в ВТО, оставалось занести вторую, а потом дверь перед нами вдруг захлопнулась, мы едва ноги вытащить успели... А если бы мы вступили в ВТО...— мечтательно произнес господин Шохин.— А шанс был... договорились бы по сельскому хозяйству... по экспортным пошлинам на лес... ну и все, пожалуй, больше ни о чем договариваться не надо было...
Мне очень интересно было дослушать Александра Шохина, чтобы понять, а что же тогда было бы. Удалось бы избежать падения котировок? Или, наоборот, увязли бы вместе с остальным миром в кризисе по всем международным стандартам? Что было бы?
Но Александр Шохин не закончил свою мысль. Он ограничился тем, что еще раз подтвердил:
— Индекс в 2300 пунктов (еще недавно казавшийся уже не очень серьезным — потому что, как известно, акции российских компаний по-прежнему недооценены.— А. К.) на следующей неделе не пробьем. И вообще, рынок еще может колебнуться. Хотя утверждается, что все кончилось.
А один из участников встречи с некоторой грустью рассказал мне на тему происходящего стихотворение:
— Такого кризиса не видел белый свет!
Трендец уж близится, а кризиса все нет!
На мой вопрос, чьи же это стихи, участник совещания скромно потупился и сказал, что народные.
Впрочем, достаточно было взглянуть на французов, чтобы и в самом деле убедиться в том, что кризис миновал — по крайней мере во Франции. Министр экономики Кристин Лагард, отвернувшись от журналистов, не спеша красила губы — интересно, для кого из двух премьеров?
Еще один участник встречи, владелец Трубной металлургической компании Дмитрий Пумпянский, сидя за столом, разглядывал красочно оформленную книжку Григория Остера "Вредные советы непослушным бизнесменам".
— У всех проблемы,— пробормотал сидевший рядом с ним гендиректор "Норникеля" господин Стржалковский,— а он анекдоты читает...
Из этого следовал по крайней мере один вывод: у господина Стржалковского проблемы и в самом деле, значит, были.
Поразительно беззаботными оставались на этом фоне французские бизнесмены. Они приехали со своим премьер-министром, и, видимо, одно это давало им силы жить и радоваться жизни (нашим бизнесменам того же для счастья было, видимо, уже мало).
Владимир Путин появился вместе с Франсуа Фийоном. Можно сказать одно: для премьер-министра Франции, этого немолодого человека, министру экономики Франции стоило красить губы.
Владимир Путин заявил, что приветствует приход французских инвесторов в российскую экономику (и никак не прокомментировал уход из нее почти всех остальных).
Он подробно рассказал, как Франция и Россия работают над созданием стартового и технического комплекса на аэродроме Куру и что первый запуск корабля с этого аэродрома может состояться уже в 2009 году. На фоне разговоров о том, что США могут остаться после 2010 года без российской поддержки в космосе, а по сути, значит, и без самого космоса, это прозвучало информативно.
Неожиданно господин Путин заявил, что Россия не отказывается от идеи вступления в ВТО. И это как раз в то время, когда все остальные страны от нее, кажется, отказались.
То есть Владимир Путин хотел дать понять, что он стремится к восстановлению тех отношений, которые были до войны. Для него это означает закрепление победы в этой войне — не с Грузией, конечно, а скорее уж с США. Для американцев ситуация, соответственно, прямо противоположная. Любая нормализация обстановки после войны означает, что все, и прежде всего они сами, смирились с поражением в ней.
Правда, господин Путин сейчас, похоже, думает уже и о послевоенном переделе мира. Во всяком случае, он заявил, что мировая финансовая архитектура нуждается в полной перестройке и что "не может вся мировая экономика сидеть на одном печатном станке, и этот вопрос будет решаться в рабочем режиме, а не в режиме конфронтации".
Встреча с Франсуа Фийоном была, таким образом, гораздо важнее для российского премьера, чем еще продолжающийся Сочинский экономический форум, чем встреча с иностранными бизнесменами, которая была у него два дня назад здесь же... Она была такой, потому что при удачном исходе могла продемонстрировать: а и не было ничего. Вот сидят два премьера, как ни в чем не бывало обсуждают вопросы двустороннего сотрудничества и наслаждаются обществом друг друга.
— Господин премьер-министр Франции,— произнес Владимир Путин,— уже дважды упомянул о нашей вчерашней вечерней встрече. В конце ее мы поиграли на бильярде. И он сказал: "Я же почти не играю на бильярде!" А потом закатил шар в лузу и ушел! То есть нам и в политике, и в бизнесе надо быть очень внимательными.
Последняя фраза не значила ничего. А рассказ про ночную игру на бильярде с премьер-министром страны, которая категорически осудила решение о признании независимости Абхазии и Южной Осетии, значил все.
— Франция,— добавил Владимир Путин уже на пресс-конференции,— доказала, что способна играть самостоятельную роль в урегулировании кризиса.
И опять этот комплимент, хоть и был произнесен в сторону господина Фийона, имел целью поразить воображение совсем других партнеров.
— Мы обсуждали все вопросы совершенно откровенно,— заявил, в свою очередь, господин Фийон.— Это характеризует отношения между нами.
Это было то, что, наверное, больше всего хотел услышать в этот день Владимир Путин.
Франсуа Фийону, видимо, льстило внимание Владимира Путина и та огромная и все время возрастающая роль, которую Франция играет, по словам российского премьера, в мире. В конце концов он, кажется, поверил во все, что говорил ему господин Путин, и даже прибавил от себя:
— Великим державам (Франции и России.— А. К.) свойственно иметь больше обязанностей, чем прав...
Он, правда, снова сказал, что Франция не согласна с признанием Абхазии и Южной Осетии. И на этот раз господин Путин ответил ему:
— Россия — это самая большая территория в мире. Нам чужие территории не нужны. Нам еще свои надо освоить. А что касается признания... Не мы вскрыли этот ящик Пандоры.
А Франсуа Фийон заявил, что этот вопрос должен решаться в рамках международного права на международной конференции... При этом чем чаще в последнее время звучат эти одни и те же аргументы, тем больше люди, которые их произносят, теряют, кажется, интерес к этой теме. Это, видимо, еще один эффект, которого добивается господин Путин.
В конце пресс-конференции Франсуа Фийон неожиданно заявил, что переговоры по подготовке нового соглашения о партнерстве между Россией и ЕС могут быть возобновлены уже в октябре этого года.
Каждое лыко в этот день было в строку.
О светской программе экономического форума в Сочи см. стр. 7