В зале Академической капеллы выступил оркестр народных инструментов имени Андреева с японским хором русской песни "Сиракава" ("Березка"). ВЛАДИМИР РАННЕВ слушал неожиданный дуэт русского и японского коллективов со смесью восторга и умиления.
Этот концерт — самый трогательный из всех, что корреспонденту Ъ доводилось посещать в Петербурге. Это стало ясно еще до того, как прозвучала первая нота. На сцену вышли пятьдесят японцев в стильных русско-народных костюмах и многозначительно замерли, как солдаты на плацу. Это было совсем непохоже на наши даже самые академические хоры, в которых болтовня и вертлявость хористов почти на уровне детских утренников. Затем вышла строгая дама и привычным металлическим голосом объявила хор "Сиракава", после чего принялась зачитывать его историю. И тут ее голос дрогнул и мимика ожила непривычной ее роли взволнованностью. Она рассказала, что этот хор основал японский солдат Гау Китагава, который в 1944 году был взят в плен в Корее, на 38-й параллели. Четыре года он провел в Сибири, в лагере военнопленных, где собрал хор своих соотечественников, согревавшихся в морозные сибирские зимы родными японскими песнями. После возвращения домой, Гау Китагава основал хор "Сиракава", согреваясь теперь полюбившимися ему русскими народными и — что самое удивительное — военными песнями. Тут надо сказать, что подобная сентиментальность встречалась и в послевоенной Германии, там в некоторых домах старики-ветераны до сих пор с комом в горле слушают трофейные пластинки из России, Белоруссии и Украины. Но все это очень личные, семейные истории. "Сиракава" же — профессиональный хор, который всего лишь через пять лет после поражения Японии исполнял на японских сценах песни недавних врагов. Этот факт — к теме большого разговора о преодолении прошлого и возвращении людей к миру.
В первом отделении хор исполнил все наше самое-самое: "Веники" и "Калинку", романсы Римского-Корсакова и Шебалина, "Соловьи" Соловьева-Седого и "Журавли" Яна Френкеля. И все по-японски. Кроме двух слов, разумеется — "веники" и "калинка". Зал встречал каждую песню ураганом аплодисментов. Нельзя сказать, что слишком опрятный характер исполнения трогал слушателей до самой глубины души. Но японцы пели наше народное с таким обожанием, что уже после первого номера слушатели заобожали самих исполнителей.
Во втором отделении к хористам присоединился оркестр имени Андреева. Для зачина были исполнены несколько оркестровых обработок русских народных песен с привычным этому оркестру эстрадным блеском. Особенно монументально прозвучали "Коробейники". Из непритязательного мотива они разрослись до эпической симфонии в духе "Бетховен, Пятая". Потом к оркестру присоединилась "Березка" по-японски, и трудно было представить себе более эклектичную картинку: впереди дирижер во фраке, затем гусли, домры и балалайки, за ними японцы в косоворотках и японки в кокошниках и сарафанах, орган на заднике, а в воздухе — "Амурские волны" не по-русски и в сочной оркестровой обработке. Серьезно к такому зрелищу трудно относиться. Но если относиться как к китчу — то здесь он самой высокой пробы.
Конечно, зрителей в первую очередь восхищал неравный, но счастливый брак русской песни и аккуратных, любезных и без конца раскланивающихся японцев. Но "Сиракава" искренне влюблены в тоску и лихость русских песен, и поэтому исполняют они их проникновеннее многих отечественных коллективов, эксплуатирующих фольклор с приторным квасным привкусом.