Премьера литература
В продаже появилась долгожданная новая книга Виктора Пелевина — сборник рассказов "П5. Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана". Впечатлениями делится АННА Ъ-НАРИНСКАЯ.
"П5" — не лучшая книга Виктора Пелевина, и это очевидно. Да это и вообще не настоящая книга: размещенные вместе под одной обложкой, эти рассказы не получают никакого дополнительного качества — а ведь это именно то, что превращает собранные вместе разрозненные тексты в книгу. И еще хуже — ни в одном из этих рассказов пелевинская магия не срабатывает окончательно: абсурдность жизни не оказывается объясненной действием самых обычных и куда более реальных, чем реальность, нездешних сил, так чтобы это объяснение хотя бы на мгновение показалось исключительно убедительным и читателю. И еще хуже — большинство шуток и конструкций в новом сборнике слишком уж пелевинские — от расшифровки названия фэшн-марки DKNY (Donna Karan New York) как Divine Koran Nourishes You ("Божественный Коран питает тебя") до материализации метафоры "лежачий полицейский", которая легла в основу коллизии рассказа "Некромент". Кажется, что где-то у Пелевина мы что-то такое читали или должны были читать.
Ничего по-настоящему неожиданного, никакого принципиально нового освоения действительности — за исключением поверхностно работающих приемов вроде введения в текст узнаваемых персонажей и реалий сегодняшнего дня как в натуральном виде (художник Кулик, журнал "Русская жизнь", дом "Апельсин"), так и в легком камуфляже (политтехнолог Гетман, философ Дупин, издательство "Маргинальный Ад"). И даже многообещающее название "Прощальные песни политических пигмеев Пиндостана" в первом же рассказе "Зал поющих кариатид" объясняется как-то слишком уж просто — такими "пигмеями" называет инструктор по идеологии Каспарова, Лимонова и тех, кто их поддерживает: "...эпоха политических пигмеев, работающих на Пиндостан, прошла навсегда. Усе. Пускай, если хотят, споют на прощанье". Правда, страниц двести спустя в рассказе "Некромент" выясняется, что с Пиндостаном не все так понятно: "Китай и Америка уже слились в одно экономическое целое. То есть китайцы теперь по всем понятиям атлантисты... И мы тоже атлантисты, поскольку отдаем нефть за доллары, хотя что такое доллары, вообще никто уже не понимает... Вся Евразия заблудилась, и один Пиндостан дорогу знает, потому что куда он заковыляет, туда и остальные пойдут". Но к этому моменту вроде бы разобравшемуся во всем читателю становится про Пиндостан уже совсем неинтересно — выстрел оказывается холостым.
Вот так вроде бы неутешительно — и можно сколько угодно расстраиваться и гадать, не появился ли этот сборник в результате кабального договора писателя с издательством (администрация издательства "Эксмо", правда, эту версию категорически отрицает, утверждая, что права на "П5" были выиграны в условиях "жесткого тендера").
А можно и не гадать. Потому что Пелевин — даже вот в таких не самых удачных своих проявлениях — остается очень умным, возможно, самым умным из всех, кто возделывает сегодня поляну отечественной словесности. Он оглядывает мутную рябь отечественного болота, опознавая на его поверхности те иероглифы, которые, по его мнению, стоит опознавать. И делает это с абсолютно буддийским спокойствием — что в его случае, правда, не удивительно. Вот, например, в рассказе "Зал поющих кариатид" молодой темноволосый мужчина в сером костюме от Zegna, мгновенно распознаваемый как "человек, похожий на Владислава Суркова", инструктирует девушек, отобранных для работы в подземном развлекательном комплексе для олигархов. Там должен быть воспроизведен дурманящий мираж, которым богачей привлекает Запад, но по нашу сторону границы — и тогда будут обезопашены стратегические ресурсы страны и сэкономлены огромные средства, которые олигархия тратит за рубежом на свои безобразия. "Это огромная ответственность, но и великая честь,— говорит девушкам молодой чиновник.— И пусть на этом пути ваши сердца озарит то прекрасное и невыразимое, что Боря Гребенщиков называет делом мастера Бо, а простые люди вроде меня — трансцендентально-экстралингвистическим императивом". И пусть дальше этот рассказ разыгрывает слишком типичный пелевинский гамбит, и пусть имеющие в нем место рекламные шутки далеко уступают перлам из "Generation П", но вот это ведь — про Гребенщикова — это ведь здорово. И всем сестрам по серьгам и вообще смешно. Кстати, смешно и точно в "П5" бывает не только про политику и про сегодняшнюю жизнь. В "комментариях" к "суфийской легенде" под названием "Ассасин" имеется, например, вот такая максима. "То, что кажется иному человеку раем, для другого будет просто нездоровым образом жизни".
Так что если подобно Холдену Колфилду рейтинговать писателей, согласуясь с тем, хочется ли позвонить этому писателю по телефону, прочитав его,— то Пелевин, безусловно, в верхних строчках рейтинга. Потому что его тексты — и "П5" здесь не исключение — дают уверенность, что в таком телефонном разговоре он скажет, несмотря на весь свой общеизвестный буддизм, что-нибудь актуальное, человеческое и нужное. В общем, жаль, что Пелевин не любит, когда ему звонят по телефону.