Ретроспектива будущего

приглашают Анна Толстова и Юрий Яроцкий

"Тащите огня к библиотечным полкам! Направьте воду каналов в музейные склепы и затопите их!" — призывал прогрессивное человечество вождь футуристов Филиппо Томмазо Маринетти со страниц газеты Le Figaro 20 февраля 1909 года. В художественном масштабе эффект от публикации первого "Манифеста футуризма" можно сравнить с эффектом, произведенным "Манифестом Коммунистической партии" в масштабе мировом. Ведь юбилей, который в следующем году будет отмечать весь мир, это не просто 100-летие со дня рождения очередного "изма", распространившегося, как зараза, по всей Европе, от Лондона до Москвы. Это 100-летие авангардной революции, провозгласившей: хватит скорбеть по античному позавчера и да здравствует неизведанное завтра. Это целый век жизни искусства при новом режиме, где принято верить утопиям, бредить будущим и презирать прошлое — восставать против отцов, плевать на алтарь искусства, бросать Пушкина с парохода современности.

Естественно, весь следующий год Италия будет брать реванш за два века унижений, поскольку XIX и XX века были в смысле художественной культуры эпохой вначале Парижа, а потом Нью-Йорка, но никак не Рима. Где-то около 1800 года божественный гений оставил "родину искусства" навсегда, и футуризм, если уж по гамбургскому счету, это единственное, что итальянцы могут предъявить в свое оправдание. Словом, в 2009-м предвидится большой дефицит футуристических картин, скульптур и архитектурных проектов — всего этого в разгар юбилейных торжеств у итальянских музеев не допросишься. Поэтому праздновать начали загодя: предусмотрительный ГМИИ имени Пушкина отстрелялся еще летом, теперь пришла очередь Центра Помпиду. В Москве рассказали историю любви и (главным образом) ненависти между итальянскими футуристами и русскими будетлянами, в Париже рассказывают историю любви-ненависти футуризма и кубизма.

Понятно, что отчаянные ниспровергатели прошлого, изнасилованные классической традицией в младшей школе, должны были появиться на свет именно в Италии, которая вся и есть сплошное прекрасное прошлое. Тем более понятно, что о своих радикальных идеях, замешенных на философии Бергсона, физике Эйнштейна, отрыжке от школьной латыни и мальчишеской страсти к машинкам и самолетикам, эти трубадуры будущего должны были поведать артистическому миру в его центре — в Париже. Не только первые манифесты футуризма прозвучали вначале по-французски, а уж затем по-итальянски, но и главная футуристская выставка открылась в феврале 1912-го в парижской галерее Бернхейма. Не сказать чтобы парижане-кубисты сразу пришли в экстаз: у самого французского из всей компании Джино Северини в разложенных на треугольники и ромбы "поездах" и "танцах" не нашли ничего, кроме симптомов кубизма, у остальных — Луиджи Руссоло, Карло Карры, Джакомо Баллы диагностировали литературщину. В ответ футуристы, ясно видевшие, что Вселенная пронизана "силовыми линиями" энергетических потоков и охвачена "лирическим динамизмом", ругали кубистов за энгровскую холодную статику и писали "Манифест против Монмартра". Однако вскоре все парижане, от Жоржа Брака и Пабло Пикассо до Марселя Дюшана и Франсиса Пикабиа, заразились идеей динамизма, лучшим выразителем которой стал Умберто Боччони со своей великолепной "Бутылкой", разворачивающейся в пространстве временной спиралью.

Художники, назвавшиеся именем будущего, жаждали овладеть временем, как Мафарка-футурист из романа Маринетти — всеми женщинами земли. Так что Луиджи Руссоло вскоре целиком ушел в поиски четвертого измерения, переключившись с живописи на музыку. Вслушивался в городские шумы, конструировал "шумоимитаторы" — прародителями музыкального авангарда тоже можно почитать футуристов. Потому к 200 произведениям вышеперечисленных итальянцев и французов в Центре Помпиду будет добавлена звуковая инсталляция Джеффа Миллса. Этот 45-летний житель Детройта, возможно, самый выдающийся диджей в истории жанра. Он стал играть чужую музыку, демонстрируя тем самым не столько ее достоинства, сколько свое умение ее выбирать и сводить, еще в 1980-х. Он основал лейбл Underground Resistance, один из главных оплотов техно — музыки, которая по большому счету изобрела себя заново, обезличив автора и поставив на первое место механистичный ритм. Он, в конце концов, гений техники: Джеффу Миллсу в отличие от его коллег мало двух проигрывателей, он виртуозно сводит музыку сразу на трех. Звук, который он создает, не содержит в себе никаких идей, но готов принять любые, лишь бы они не были чем-то уже существующим. Идеальный звуковой фон для данной ретроспективы.

"Футуризм в Париже. Взрывоопасный авангард". Центр Помпиду. 15 октября--26 января