Фонд стипендий памяти Иосифа Бродского вчера сообщил о том, что его награды в 2008 году удостоен художник и писатель Владимир Шинкарев.
Владимиру Шинкареву присуждена премия имени Иосифа Бродского. Она не только дает лауреату возможность длительной стажировки в Риме — это еще и чрезвычайно почетное упоминание современного петербургского художника рядом с именем его великого земляка.
Русский поэт, нобелевский лауреат Иосиф Бродский в 1995 году обратился к мэру Рима с предложением о создании Русской академии по образцу существующей Американской, где могли бы учиться и работать художники, писатели и ученые из России. После смерти Бродского в 1996 году благотворительные организации начали осуществлять его идею — в данном случае на средства американского Trust for Mutual Understanding.
Владимир Шинкарев стоит на художественной сцене Петербурга особняком. Причем такое его обособленное положение — завоевание последних лет. Еще недавно Шинкарев был очень даже "в струе": один из начинателей движения "Митьков", автор библии этой группы симпатичных арт-разгильдяев — книги "Митьки" — и дополняющих и продолжающих ее книжек "Максим и Федор" и "Папуас из Гондураса" на фоне соратников не слишком выделялся. Митьковская харизма, пока она была в силе, делала ее носителей слишком яркими (и одинаковыми) публичными фигурами, чтобы разбираться в различиях между собой их картин, да и вовсе обращать на них внимание. Однако год назад случился скандал. Шинкарев, один из митьковских отцов-основателей, публично разругался с группой и вышел из нее, громко хлопнув дверью. Причины разрыва с группой, которой Шинкарев присягал на верность лет двадцать, были им озвучены более чем четко: по мнению художника, никакого искусства в "Митьках" давно не осталось, "Митьки" превратились в медиапродукт вроде звезд "Дома-2", а благодаря неразборчивости в связях главы движения Дмитрия Шагина "Митьков" используют про всякую нужду все желающие, например политические силы. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Шинкарева, стало участие Дмитрия Шагина (а значит, как бы и "Митьков" в целом) в предвыборной кампании Дмитрия Медведева. Шинкарев публично заявил о своем выходе из "Митьков", прибавив: "Кроме позора, мне участие в этом ничего не приносит", — и попросил отныне считать его не митьком, а "просто художником" (Ъ писал об этом 21 марта). Этот переломный момент был для художника очень важным: в таких ситуациях, когда художник выходит из-под покровительства популярной группы и остается один, как раз и становится ясно, что он собой представляет как самостоятельный художник.
Шинкарев свой экзамен выдержал с честью. Как только он вышел из образа добродушного пофигиста в тельняшке, стало понятно, что художник он выдающийся. Ореол митьковской славы его скорее тормозил: сине-бело-полосатый нимб, надвинутый на коллективную голову митьков, сиял так сильно, что затмевал Шинкарева как отдельного живописца. А живописец он отличный. У Шинкарева есть дар чувствовать и передавать атмосферу города. Он не распыляется на жанры и сюжеты, полностью посвятив себя своей единственной большой любви: петербургским пейзажам. Шинкарев пишет Петербург в тех местах и в то время, где это делать не принято. Его излюбленная натура — не дворцы и набережные, а проходные дворы, трущобы, переулки, и все это в самый поганый петербургский сезон (который длится девять месяцев в году): слякотной, простуженной питерской зимой. Петербургское бесконечное межсезонье Шинкарев даже не пишет, а воспевает скупым набором красок: бурой, серо-голубой, грязно-белой. Вряд ли можно найти в его поколении художников более тонкого колориста, настоящего поэта цвета.
Анна Матвеева