В течение одних суток председатель думского комитета по обороне совершил целых два гражданских поступка. Сперва в знак протеста против снятия своего коллеги Сергея Ковалева с должности уполномоченного по правам человека Юшенков подал в отставку с поста председателя комитета по обороне и выразил уверенность, что его коллеги по "Выбору России" последуют его примеру. Но уже на следующий день, как сообщил полковник, "предпринятый мною шаг был осужден, и фракция потребовала от меня оставаться на своем посту" — и гражданственный Юшенков вновь заруководил комитетом.
Стремительное чередование эффектных жестов выглядит еще эффектнее, если учесть, что в начале года Юшенков уже объявлял о намерении уйти в отставку в знак протеста против действий генерала Грачева, но затем объявил, что во главе комитета он принесет большую пользу отечеству — и остался. Демократический полковник на всяком посту и даже в качестве частного человека всегда будет являть собой пример гражданственности, но смущает полная невозможность понять, в какой же именно должности он желает бороться за народное дело. Юшенкова, вероятно, обуяло честолюбие, и он поревновал еще более знаменитому в борьбе за демократические реформы бывшему мэру Москвы Гавриилу Попову, который исхитрился пять раз объявить о своей отставке.
Пребывая procul negotiis, Попов не утратил реформаторского пыла и, вдохновляясь присущими Москве традициями дружбы народов, обличил давнюю либерализацию цен, в результате чего сгорели сбережения трудящихся: "Единственное, что каждый из нас мог вложить в приватизацию, — это свои деньги и родительские сбережения. Через месяц после начала шоковой терапии сюда мог приехать любой чеченец или грузин, а мы не могли даже ларек открыть".
Представители данных национальностей могли приезжать в Москву (или Россию — из контекста неясно) задолго до отпуска цен, и полагая, что лишь с 1 января 1992 года "любой чеченец или грузин" обрел свободу передвижения, Попов ошибается. Если же он имел в виду, что "спустя месяц", т. е. с 1 февраля 1992 года любой чеченец или грузин мог завести в России процветающее предприятие, тогда как лишенный всех своих сбережений Попов не мог даже открыть ларек, то встает вопрос об источнике небывалого богатства пришельцев, рублевые сбережения которых должны были сгореть точно так же, как и накопления, принадлежавшие иным народам СССР. Вероятно, Попов имеет в виду, что любой чеченец или грузин с незапамятных времен накапливал сбережения в форме не подверженных инфляции золотовалютных активов. Судя по крайней нищете, в которой пребывает сегодня подавляющее большинство граждан Грузии и Чечни, ныне эти несметные сокровища куда-то испарились — но это не удивительно, ибо таково природное свойство мифологических сокровищ: они чудесным образом появляются, но не менее внезапно исчезают.
Не очень ясно, на какой политической платформе ныне стоит Попов. То ли, как встарь, он демократ, то ли патриот, то ли (судя по его любви к грузинам и чеченцам) — даже и либеральный демократ. Но твердые и несомненные патриоты, подобно кандидату в президенты России, генеральному директору Красноярского химкомбината Петру Романову, не меньше Попова любят чудесные экономические выкладки. Романов приводит "простой арифметический пример. В декабре 90-го года доллар стоил один рубль шесть копеек. А в декабре прошлого года — уже 3500 рублей. Получается, что курс рубля к доллару изменился примерно в 1800 раз (3500:1,06=3302. — Ъ). Теперь берем цены. Они изменились в 3600 раз. Из этого я делаю вывод: у нас умышленно занижен курс рубля по отношению к доллару". Интересно, что курс рубля одновременно не только занижен, но и завышен, ибо далее Романов указывает, что "не надо поддерживать курс насильно. Сейчас он, по моим подсчетам, где-то в пределах 7-7,5 тыс. руб. за доллар. А мы снова планируем в бюджете деньги на его искусственное поддержание".
С равной доказательностью установив, что курс рубля в два раза занижен и в полтора раза завышен, Романов вконец отчаялся понять что-либо в курсовых таинствах и потребовал разрубить недоступный его разумению гордиев узел: "Я вообще считаю излишним присутствие на нашем финансовом рынке доллара". Как, впрочем, и рубля, ибо "нужно включить станок, и печатать деньги, и не бояться, что подпрыгнет инфляция". Неприязнь кандидата в президенты к всеобщим эквивалентам стоимости могла бы показаться удивительной, однако нужно учесть, что всеобщий эквивалент состоит из счетных единиц и, если человек не владеет арифметическими действиями в пределах курса начальной школы, естественно его желание упразднить эти упрямые предметы, требующие мучительных операций деления и умножения.
Налицо глубокая закономерность, ибо другой знаменитый патриот, бывший председатель комитета по печати Борис Миронов, в отличие от Романова запутавшись не в арифметических, но в юридических таинствах, повел себя сходным образом. Видя, что его тяжба с газетой "Известия" гибнет в крючкотворстве, он потребовал привлечь ведшего данное гражданское дело судью к уголовной ответственности и объявил, что удавит представителя противной стороны.
Успокаивая намеченных к удавлению представителей ответчика, адвокат Миронова указывал, что они имеют дело с кандидатом в президенты России. Тем самым налицо не только методологическое единомыслие между Романовым и Мироновым, но и известная конкуренция между кандидатами, и главное, чтобы Миронов не удавил также и Романова — а то курс рубля так и останется зараз занижен и завышен.
Но скорее всего Романову, а равно нарсудье и представителям "Известий", опасаться нечего. Миронов еще прошлым летом объявил себя фашистом, а и. о. генпрокурора Алексей Ильюшенко намерен вести себя с ними бескомпромиссно и обещает: "Мы этот бардак прихлопнем к 50-летию Победы".
Оптимизм и. о. генпрокурора вдохновляет, но поскольку намеченное дело представляется ему не слишком сложным, а в должности и. о. Ильюшенко пребывает уже более года, трудно понять, что мешало прокуратуре прихлопнуть бардак к 49-летию Победы. Возможно, судя по желанию приурочить искоренение фашизма к круглому юбилею всемирно-исторической победы над ним же, Ильюшенко предполагает включить свою борьбу в систему зрелищных юбилейных мероприятий, и ближе к юбилею, когда экран ТВ заполнит военное ретро, и. о. генпрокурора намерен публично обратиться к работникам правоохранительных органов со старинной песней из репертуара А. И. Райкина "Так будьте здоровы, живите богато", особо при том подчеркнув, что "если кто больше фашистов погубит, никто с вас не спросит, никто не осудит". После того, подобно проституткам и бомжам в преддверии московской Олимпиады 1980 года, на время юбилейных торжеств фашисты удалятся на 101-й километр.
Есть, конечно, риск, что райкинско-ильюшенковский шлягер потеряется на фоне общей беды. Телевизионный аналитик Евгений Киселев, показав усиленные работы по сборке венчаемого богато изваянной фигурой древнегреческой богини Ники и не имеющего аналогов на территории СНГ 142-метрового обелиска на Поклонной горе (в московском просторечии — "штык"), с тревогой предложил зрителям задуматься над тем, что же станет со всеми этими величавыми постройками в случае отставки мэра Юрия Лужкова.
Вопрос был бы совсем трагичен, если бы в начале передачи ведущий сам не исполнил зрителей совершенного оптимизма. Просмотрев в течение получаса агиографический сюжет о мэре Лужкове, интонационно и композиционно полностью повторивший созданный в 1981 году документальный фильм "Повесть о коммунисте", зрители могли не только проникнуться ностальгической брежневской эстетикой, но и найти ответ на вопрос, что будет со штыком и прочими изделиями: хотя Л. И. Брежнев был самым горячим приверженцем фаллического культа на территории СНГ, с его последовавшей в 1982 году безвременной кончиной воздвижение обелисков нимало не прекратилось. Взять к примеру произведение поэта А. А. Вознесенского на Тишинской площади, 1983 год (в московском просторечии — "х.. с буквами"). Нельзя быть таким пессимистом, чтобы считать, что с той или иной безвременной отставкой на фаллический культ вдруг начнутся свирепые гонения.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ