Не верилось ему, что эти два нечестивца совершат такой грех против своего повелителя, но для пораженья врага любое средство пригодно. В таких случаях и неправосудие становится правосудием.
Низами. "Искандер намэ", Гянджа, XII век. (Прозаический перевод цитируем по изданию: Ленинград, 1942.)
Только непременно с разоблачением
"Еще одна хорошенькая государственная измена".
Сыщик Бретшнейдер. Прага, 1914. (Цитируется по Ярославу Гашеку.)
На позапрошлую пятницу, когда прошлый номер Ъ уже был отправлен в печать, было назначено заседание оперативной комиссии Совета безопасности, расследующей причины дестабилизации финансового рынка. Выводы комиссии сводились к следующему: технический просчет со стороны Центробанка действительно имел место, однако основными причинами курсового скачка являются экономические предпосылки, и усматривать политический заговор в обстоятельствах "черного вторника" нецелесообразно.
Очевидное противоречие между относительно доброжелательными выводами комиссии и показательными отставками и. о. министра финансов Сергея Дубинина и председателя ЦБР требовало разрешения и повлекло за собой решение о продлении расследовательной деятельности комиссии Совета безопасности еще на десять дней. Многие наблюдатели сошлись во мнении, что "беззубый" отчет комиссии не удовлетворил президента еще и тем, что там отсутствуют намеки на выдвинутые им и его окружением версии о сговоре, диверсии etc. Иными словами, комиссия пока непросоответствовала масштабу поставленных задач. Как президент "накручивал" комиссию, стало ясно в прошлую среду, после его встречи с руководителями СМИ. "Был сговор или нет? — вопрошал президент, — вот главная проблема" (здесь и далее стенограмма совещания цитируется по сообщению "Интерфакса"). Далее Борис Ельцин подчеркнул, что "банкиры предпочитают квалифицировать происшедшее как обычную биржевую игру, однако в цивилизованных странах, например в США, такие события квалифицируются как сговор и преследуются в уголовном порядке". (Президент не привел примеров, однако, по нашим сведениям, октябрьская "черная пятница" 1929 года в США не сопровождалась уголовными преследованиями банкиров, директоров ФРС или даже простых брокеров. Не распахнул Синг-Синг свои двери перед морганами с рокфеллерами.)
Тем не менее дальше президент был еще более многозначителен и грозен: "Пока еще Геращенко и Дубинин отделались легким испугом. Это не значит, что не будет продолжения".
Однако "беззубость" промежуточного доклада вполне понятна — комиссия СБ действительно оказалась в сложном положении. Консультативному органу при президенте изначально вменялось исполнить дознавательные функции (напомним, что субъекты исполнения этих функций прямо поименованы в Конституции) без возбуждения "дела по факту", без необходимого прокурорского надзора, без адвокатской поддержки опрашиваемых.
В этих условиях любой из предполагаемых "диверсантов" мог бы с легкостью отказаться от сотрудничества с комиссией, от своей ответственности за возможные не предусмотренные процессуальными нормами плоды этого сотрудничества, а в случае персонального упоминания в трудах комиссии в качестве предполагаемого "диверсанта" любой субъект права с легкостью может затаскать по судам всех членов комиссии. Единственное, на что могла бы иметь право эта комиссия, — это на проведение служебного расследования. Но где? в каких службах? В службах, входящих в структуры исполнительной власти, но не в ЦБ, и уж тем более не в комбанках.
Естественно, что членам комиссии не хотелось бы создавать подобный "правовой" прецедент — отвечать за неконституционную деятельность и отбиваться от исков о защите чести и достоинства.
Другое дело, что ФСК или МВД (но не комиссия СБ), как конституционные правоохранительные органы, имеют право на проведение оперативных мероприятий для вскрытия факта возможного преступления. Иными словами, чиновники, вошедшие по должности в комиссию СБ, в принципе могут заставить работать подчиненные им структуры по принципу "найдем труп, будет состав, тогда пойдем к прокурору и заведем дело".
Однако и здесь создавать прецедент — найти состав преступления в изменении валютного курса — весьма опасно.
Напомним, что еще летом на слушаниях по бюджету 1994 года председатель "профильного" комитета Михаил Задорнов (он, кстати является теперь и членом комиссии СБ) официально объявил, что в бюджетные расчеты заложен среднегодовой курс в 3000 R/$ (см. Ъ #21, стр. 6-7). Иными словами, как ни крути, а если год начался с уровня 1250 R/$, заканчивать его пришлось бы (с "черным вторником", или без) на отметке 4750 R/$. Неудобно как-то записывать в диверсанты всю законодательную и исполнительную власть под гребенку, а пришлось бы, ибо бюджет есть закон, к тому же введенный в действие указом президента.
Пикантность ложного положения структур, ищущих заговор, заключается и в опасности еще одного прецедента. Ведь кто-нибудь (причем не обязательно политический друг) может попробовать поискать диверсию и в прошлых девальвациях рубля. Вспомним: "гайдаровская" либерализация началась с единовременной девальвации официального курса рубля с 1,8 R/$ до 90 R/$ (в 50 раз!). Понятно, конечно, что это было проведено официально и планомерно, но диверсия может рядиться в любые одежды. А как резво скакал всенародно любимый ваучер, к концу своих дней на порядок отстав от уровня, прогнозировавшегося кабинетом в начале жизни. Нельзя исключить, что владельцы ваучеров сговорились. А вспомним резкий скачок курса доллара (сразу на 20%) в середине января этого года (см. Ъ #2, стр. 4-5). Тут и "диверсантов" искать долго не придется — Гайдар и Федоров так прямо и заявили тогда, что курс подскочил в ответ на их согласованный уход из правительства.
Проницательному читателю могут показаться лишь чистой игрой ума наши соображения о том, что использовать в политических целях кампанию по поиску "поджигателей Рейхстага" сможет не только верховная власть, а любой политик с фантазией. Что ж, мы отошлем их к недавнему выступлению лидера "ЯБЛока", который с прямотой римлянина сказал, что в провале курса виноваты те фракции (и не преминул поименовать их), которые летом проголосовали за проект бюджета-94.
Кум докушал огурец...
"Что знают двое, знает и свинья".
Папаша Мюллер. Берлин, 1945. (Перевод с немецкого цитируем по Юлиану Семенову.)
Тем не менее вопрос о том, почему версия сговора до сих пор остается на щите, а попытка комиссии СБ списать все на общеэкономическую ситуацию (выставив Дубинина и Геращенко в качестве просто неумелых функционеров) не прошла, остается открытым. Для ответа на этот вопрос попробуем понять, как и
почему родилась версия о проникновении диверсантов в финансовый сектор России.
Как мы недавно писали (см. Ъ #39, стр. 8), время поджимало правительство — внесение проекта бюджета 1995 года в Думу просрочили почти на месяц. А внести проект и не доложить о ходе исполнения бюджета за 1994 год невозможно. Надо было срочно что-то предпринять.
Однако связаться с президентом, который в это время, видимо, размышлял о геополитических перспективах России после невстречи с премьером Ирландии и накануне встречи с Елизаветой II, по сведениям из источников, заслуживающих доверия, было весьма затруднительно.
Поэтому 8-9 октября руководители ЦБ, Минфина и Минэкономики отправились в Сочи к премьеру "на согласование деталей". Может быть, они даже совершенно искренне собирались потом информировать президента о достигнутом компромиссе.
Но вот тут-то на бирже "неслабо свистнуло".
По нашим данным, аппарат президента не захотел быть в этой ситуации "крайним" и тут же смекнул, что ему "не доложили". А если так, то налицо нарушение пункта 1 указа президента "Об обеспечении взаимодействия Президента РФ и Правительства РФ" (см. Ъ #22, стр. 6), которым президент постановляет: "Сохранить практику систематического информирования Председателем Правительства Российской Федерации Президента Российской Федерации о работе Правительства Российской Федерации".
Дальше аппаратная логика проста. Неподчинение президенту, отягченное тем, что оное произошло после сидения "на закрытой на даче", — ясное дело, заговор с целью свержения (политическое чутье подсказывает: Шушенское, Ново-Огарево, Сосенки, Пуща — тенденция, однако). В лучшем случае — диверсия с целью дискредитации ("Вот приедет к нам английская королева, а у нас рубль скачет хуже всякого фунта!"). Отметим, кстати, что сразу после скачка на фоне общей растерянности неожиданно резко тема диверсии прозвучала в заявлениях для СМИ Костикова и Филатова. Последний заявил даже, что обвальное падение курса рубля выявило "слабые места в разведке". Этим, помимо общего "нагнетания", руководитель президентской администрации, по нашему мнению, опять отводил от себя удар, давая понять: уж если даже в разведке не знали про "диверсию", то откуда это могло быть известно в аппарате президента?
Однако спецслужбы тут же попачкали белую тогу г-на Филатова. Как недавно стало известно из средств массовой информации и подтверждено Ъ заслуживающим доверия источником, ФСК заблаговременно предупредила аппарат президента России о возможности резкого скачка доллара на ММВБ. Уже в начале октября чекистам удалось расшифровать телефонные переговоры банкиров, из которых следовало, что после сентябрьских скачков те готовятся к игре на повышение (подробнее см. материал о шпионаже на стр. 20). Запомним этот факт: мы вернемся к нему ниже.
Здесь же отметим, что, по нашим данным, не только честь мундира спасали советчики президента, уцепившись за "черный вторник" как за диверсию. Они, опытные политики, прекрасно понимали, что проводимая правительством и ЦБ согласованная девальвация рубля (эту версию мы подробно аргументировали в прошлом номере — Ъ #39, стр. 5-10) выдвигает в экономике, а следовательно, и в политике на первый план "новых угнетенных" (экспортеров и производителей) и задвигает на задний план большинство "новых русских" (импортеров) и "новых диких" (мелкооптовых и розничных торговцев). Кстати, сильно пострадал бы и "силовой" блок (армия, МВД, ФСК), получающий рублевое бюджетное финансирование, не имеющий экспортных поступлений, но до сих пор имеющий большие валютные аппетиты.
Иными словами, "выбороссы", сделавшие за годы своего экономического правления все возможное для повышения эффективности импорта и снижения эффективности экспорта, к 1996 году могли бы вообще перестать существовать как политическая сила. Последние шансы потерял бы к выборам и сам президент, и идейно близкие к "выбороссам" представители его аппарата.
И наоборот: силу набрали бы аграрии, тэковцы, металлурги, экспортобслуживающее и инвестирующее в реальные активы банковское крыло. Еще больше бы укрепились на политическом Олимпе позиции Черномырдина, Сосковца, Заверюхи, Геращенко, Скокова, Вольского. Хорошо это или плохо — тема для отдельного разговора. Отметим лишь, что смена политических пристрастий общества вполне предусмотрена Конституцией и обеспечена вполне конституционной процедурой.
Здесь же важно лишь то, как оценили создавшуюся ситуацию аппаратчики, первыми сказавшие слово "диверсия" и сформировавшие неконституционный дознавательный орган.
Есть, на наш взгляд, еще одно объяснение тому, почему педалируется идея "диверсии" и "сговора комбанков". В прошлом номере мы уже писали о том, что сам по себе скачок 11 октября во многом спровоцирован утечками из аппаратных кругов, в которых и шло обсуждение планов поэтапной девальвации рубля. Отметим, что помимо прямых сигналов, полученных Ъ, о правдоподобности этой версии косвенно свидетельствует и тот факт, что после "черного вторника" чиновникам госаппарата были повышены надбавки "за секретность". Источники утечки никому искать не хотелось, легче повернуть дело так, что банки сговорились, ЦБ и Минфин проспали (может быть, с дальним диверсионным прицелом), а все остальные — в белых тогах. Может, и нашлась бы парочка коррумпированных информаторов в среде "чинуш", а может быть, и нет.
Между тем информация, которую мы получили на прошлой неделе, позволяет сделать вывод о том, что упоминать о версии утечки (а не диверсии и сговора) было не только неудобно, но просто опасно.
Информация, выданная ФСК (см. выше) в качестве парирующего ответа на реплику Филатова о бездействии разведки, расширила круг вероятных источников утечки о планах поэтапной девальвации еще на две организации — ФСК и аппарат
президента. (Тоги совсем перестали быть белыми.) Но главное даже не это: одно дело предположить, что какой-либо чиновник проговорился о планах начальства, и совсем другое — что потенциально возможна утечка информации "второго круга" — предварительных оперативных разработок ФСК. Ведь любому наблюдателю становится ясно, какую власть над рынком может получить некий субъект, посвященный к началу октября не только в планы правительства и ЦБ, но и в планы банковского пула. Но даже и это — не самое главное.
Минувшая неделя принесла еще одно известие, с одной стороны, подтверждающее факт утечки информации о девальвации, с другой — придающее этому факту совсем уж дурной вкус. По сведениям из информированных источников, к скачку 11 октября оказался весьма подготовлен криминальный элемент. Когда народ судорожно скупал доллары, заблаговременно стянувшиеся в Москву "гастролеры" — "кидалы", "ломщики" и просто лица, возомнившие себя одним из банков-эмитентов Федеральной резервной системы США, — шустро делали свои деньги.
Как бы то ни было, но нам сдается, что версия о диверсии и сговоре комбанков (и не более), поданная в качестве главной, спасла многие буйные головы.
Что за комиссии создатель...
"Признание вины — царица доказательств".
А. Я. Вышинский. Москва, 1938.
Теперь вспомним о еще одном нетривиальном моменте в этом "политическом детективе". К концу позапрошлой недели казалось, что, руководствуясь промежуточными выводами комиссии, настаивать на отставке председателя ЦБР никто не станет. Однако дело приняло неожиданный поворот после личной беседы президента РФ с Виктором Геращенко, состоявшейся за несколько часов до заседания комиссии Совета безопасности. Итогом встречи стало письменное ходатайство Геращенко об отставке (несмотря на то, что накануне председатель ЦБ заявил депутатам, что в отставку не собирается).
Некоторые СМИ тут же выдвинули версию о том, что в ходе беседы президент РФ предъявил председателю ЦБ некую папку с "подколотым, подшитым материалом". На наш взгляд, версия весьма наивная. Дело в том, что "компру" на Геращенко искали всю жизнь — и когда он руководил совзагранбанками, и когда велось следствие по делу ГКЧП, и когда г-н Явлинский добровольно занялся изысканиями на тему экспорта золота из России, и когда искали деньги КПСС, "чеченские" авизовки, деньги Хасбулатова, и когда в комиссиях и подкомиссиях "на свет" просматривали итоги аудита балансов ЦБ. Но больше всех усердствовал в этом деле Борис Федоров, который, как мы неоднократно писали в 1993 году, "шил Геращенко политику" практически в каждом своем заявлении. В итоге, поскольку есть все основания полагать, что компромат на Геращенко искали примерно одни и те же структуры, можно утверждать: если бы они "нарыли" что-нибудь, что не стыдно предъявить, все уже давно было бы предъявлено и взято на вооружение многими фракциями и партиями.
Вторая причина, по которой версия "шантажа" не выдерживает критики, заключается в том, что только политический камикадзе мог бы попробовать "потягаться с председателем ЦБ папками" в духе буффонадного противостояния Руцкой--Шумейко. Ведь Геращенко знает, чем объяснялись эмиссионные скачки накануне референдума (президент--ВС) и выборов 12 декабря, откуда взялись в дырявом бюджете деньги на погашение долгов перед армией после 4 октября, за счет каких источников сгоревший парламент переделали в дом правительства, а дом правительства в Госдуму. Знает он и многое другое. Например, с кем и когда ЦБ согласовал последнюю акцию по обмену крупных купюр.
Впрочем, более мягкую версию "шантажа" (так сказать, шантажа текущим моментом) поддержал и сам президент на уже упомянутой встрече с руководителями СМИ. По словам Бориса Ельцина, Геращенко не хотел уходить с поста, но он, Ельцин, пояснил "ему", что президент РФ вполне может снять председателя ЦБ своим указом. Но при этом, подчеркнул президент, "я обнародую в указе, конкретно какие нарушения Вы допустили". После этого Виктор Геращенко якобы испугался, признал свою вину и "отставился".
И эта версия не выдерживает критики. Ошибки председателя мусолились всей прессой в течение последних пяти лет, включая и пресловутые обмены купюр. Но может быть, президент имел в виду, что газеты — одно дело, а критика в указе гораздо уничижительнее? Может быть. Но составить представление о том, какой могла бы быть президентская критика в указе, можно по его же прозвучавшим на совещании словам.
Первая ошибка председателя: "уже ясно, что ЦБ сделал одну заявку в день обвала национальной валюты, а покупку осуществил на другую сумму". Экспертам Ъ интересны в этой фразе два обстоятельства. Первое: что же собирался покупать на бирже ЦБ? Неужели доллары, которые он до 11 октября щедро тратил на интервенции, удерживая скачки в пределах нормы? Второе: как, по мысли президента, должна выглядеть биржевая торговля, если все игроки будут строго придерживаться первоначальных заявок? Будет ли тогда когда-нибудь достигаться баланс между спросом и предложением?
Вторая ошибка председателя: Геращенко, оказывается, имел право приостановить торги, однако этого не сделал. "Почему? — это интересный вопрос". Да, интересно. Ведь председатель ЦБ мог не только остановить торги, он мог их объявить недействительными уже потом, мог вообще издать инструкцию о запрете для комбанков покупать валюту, мог, наконец, ввести с 12 октября официальный курс на уровне 63 копейки за доллар. Интересно, почему же он этого не сделал?
И, наконец, третья ошибка председателя. Президент сказал: "У нас хватило бы золота для того, чтобы остановить падение рубля в 'черный вторник', однако ЦБ почему-то не догадался это сделать". Действительно, следовало бы догадаться и пойти вопреки мировой практике, столь любезной президенту. Напомним, что даже в период "великой депрессии" ФРС США не продала ни грамма золота из форта Нокс, ибо это был последний резерв поддержания ликвидности банков верхнего уровня. У нас же можно было рискнуть. Взять да и выбросить на долларовые торги на глазах у удивленных дилеров пару тонн червонцев царской чеканки, а потом, развивая успех, уконтропупить их миллионом-другим тонн сырой нефти, или тут же провести среди них инвестиционный конкурс на реставрацию провала в Пятигорске. Хорошо бы могло получиться. Беда лишь в том, что по части золота валютный дилинг ЦБ мог побросать в спекулянтов всех мастей разве что свои обручальные кольца и (у кого есть) зубные коронки. В крайнем случае можно было бы выставить на торги расписку Наркомфина от 1927 года о том, что весь золотой запас Госбанка изъят Наркомфином. Впрочем, даже эту расписку эффектнее продать на аукционе раритетов, чем на ММВБ.
Нам кажется, что вряд ли подобные обвинения могли напугать Виктора Геращенко.
Последний подвиг Геракла
"Не то что нынешнее племя".
Старый солдат. Бородино, 1812. (Цитируем по Михаилу Лермонтову.)
Более правдоподобной нам представляется версия, возникшая у корреспондентов Ъ, несших бессменную вахту в коридорах ЦБ. Согласно этой версии, Виктор Геращенко поехал к президенту, уже имея в кармане заявление об отставке, ибо вполне адекватно прогнозировал суть позиции президента и уровень возможной критики в свой адрес. Далее, президент попросил председателя ЦБ добровольно подать в отставку, дабы избежать политического противостояния с Думой.
Действительно, события, связанные с отставкой Виктора Геращенко, создали юридическую коллизию. Дело в том, что статья 83 действующей Конституции (пункт 2) свидетельствует, что президент РФ "представляет Государственной Думе кандидатуру для назначения на должность Председателя ЦБ РФ и ставит перед Государственной Думой вопрос об освобождении от должности Председателя ЦБ РФ". Согласно 103-й статье Конституции, к ведению Государственной думы относится "назначение на должность и освобождение от должности Председателя ЦБ РФ" (цитируется по "Российской газете" от 25 декабря 1993 г.). Тот же порядок назначения и отставки председателя изложен в законе о Центральном банке. Дабы избежать упрека в неконституционности, команда президента сослалась на то обстоятельство, что Виктор Геращенко был назначен на пост главы ЦБР указом президента еще до принятия Конституции, а следовательно, и снят с поста он может быть также указом. В этих аргументах эксперты Ъ усматривают свидетельство непамятливости и некое лукавство, поскольку они имели возможность лично присутствовать на заседании бывшего парламента при утверждении в должности Виктора Геращенко.
Тем не менее г-н Геращенко, видимо, согласился помочь президенту со своей отставкой, ибо, как нам представляется исходя из вышеизложенных соображений, работать в качестве руководителя ЦБ ему дальше не хотелось, а просто так становиться причиной шума в ветвях власти — удовольствие тоже небольшое, тем более что еще не известно, чем этот октябрьский шум может закончиться. Однако есть все основания полагать, что в обмен на сговорчивость Виктор Геращенко настоял на том, что исполнять его обязанности будет человек его команды и профессионал высокого уровня — Татьяна Парамонова.
Скоропалительность, с которой президент издал указ о назначении Парамоновой, — лучшее тому подтверждение. Хотя этим указом он создал еще один повод для конфронтации с Думой.
Реакция Госдумы на факт нарушение ее прав оказалась весьма невнятной: только в понедельник бюджетный комитет взялся рассмотреть вопрос, почему подотчетный Госдуме ЦБР оказался обезглавленным. Комитет вынес заключение, в котором депутатам рекомендовалось поддержать отставку Виктора Геращенко, но оставить его в качестве исполняющего обязанности главы банка до назначения новой кандидатуры.
Новый же указ президента, противоречащий заключению бюджетного комитета Госдумы, добавил юридических парадоксов. Формально сложилась ситуация, при которой на одну и ту же роль оказалось два кандидата.
Но пока суд да дело, президент издал очередной указ, предписывающий в целях совершенствования денежно-кредитной системы создать при ЦБ РФ Национальный банковский совет из представителей администрации президента, правительства, коммерческих банков и экспертов. Татьяна Парамонова, согласно тому же документу, до середины ноября должна подготовить предложения по персональному составу совета и проект положения о совете. Со своей стороны, Госдума, как стало известно Ъ, в ближайшее время намерена всерьез взяться за обсуждение поправок к закону о Центробанке, а также к закону о банках и банковской деятельности. Так что в известном смысле, опережая утверждение закона о ЦБР во втором чтении, самые спорные его статьи (а именно к таковым относится статья о Национальном банковском совете) претворяются в жизнь.
Возникает вопрос: на ком же при двухуровневой системе управления Банком России будет лежать ответственность за допущенные ошибки — на наблюдательном совете, призванном благословлять стратегические решения ЦБР, или на руководстве банка — проводнике политики совета? Вне зависимости от ответа на поставленный вопрос идея независимости российского Центробанка становится все более призрачной. Однако все, кто хотя бы немного общался с Татьяной Парамоновой, даже ни на секунду не допускают мысли о том, что свой рабочий день она будет начинать со звонка г-ну Филатову. Видимо, в этом и заключается скрытый смысл последней кадровой инициативы Виктора Геращенко.
Никита Ъ-Кириченко