Один из лидеров оппозиционной Республиканской партии Давид Бердзенишвили рассказал, почему грузинская оппозиция снова выйдет на улицу 7 ноября.
"Большинство восприняло войну как храбрый поступок Саакашвили"
— Оппозиция сейчас вменяет в вину Михаилу Саакашвили то, что он ввел войска в Южную Осетию. Власти, однако, утверждают, что другого выхода у них не было.
— Саакашвили говорит, что 8 августа он ответил на атаку российско-осетинских сил. Мы говорим, а вместе с нами и вся Европа — что война началась 7 августа и инициатором последнего витка напряженности был Саакашвили. То, что 7 августа почти вся грузинская армия двигалась в сторону Южной Осетии,— это видели все. То, что по приказу Саакашвили в течение нескольких часов бомбили Цхинвали,— это видели все. В итоге мы получили то, что получили. После этой катастрофы в Южной Осетии мы потеряли еще и Ахалгорский район, который никогда не был зоной конфликта, а сейчас там стоят русские войска — прямо до нашей федеральной трассы; и скоро там на холме поставят какой-нибудь баннер "Путин наш президент".
— Но международная общественность считает, что Россия неадекватно ответила на действия Саакашвили. И тем не менее вы полагаете, что он виновен?
— Россия действительно непропорционально ответила на действия Саакашвили. Саакашвили попал в ловушку. И я понимаю, что вина Грузии меньше, чем вина России, но для нас, граждан Грузии, не очень важно, насколько вина Путина выше вины Саакашвили. Для нас главный виновник — это Саакашвили. И как личность, и как коллективный Саакашвили. Саакашвили, который проиграл войну за полтора дня, потому что ровно столько она длилась. Саакашвили, который доставил столько хлопот Европе и Америке. Саакашвили, которого показывают по всему миру — как он, давая интервью западным телеканалам, жует свой галстук. Саакашвили, который в Гори, находясь перед телекамерами, вдруг увидел самолет российский и убежал — и охрана убежала за ним. Это отвратительные кадры — вообще после таких кадров о каком главнокомандующем может идти речь? Я видел много кадров, потому что там было много операторов разных телеканалов: ни у одного оператора не дрожит рука. Они снимают это в обычном режиме, а президент страны, главнокомандующий бежит.
Многие в Грузии в те дни вспомнили Шеварднадзе. Его большинство населения недолюбливает, но все же Шеварднадзе в Абхазии под бомбами находился, рядом с войсками.
— Для чего же, по-вашему, Саакашвили понадобилось вводить войска в Цхинвали?
— То, что большинство людей в Грузии восприняло начало боевых действий как храбрый поступок Саакашвили, освобождающего Цхинвали, говорит о том, что, если бы ему удалось даже с большими жертвами взять Цхинвали, это воспринималось бы как огромная победа. Цхинвали ведь сам по себе ничего с военной точки зрения не представлял. И даже если бы грузинские власти обеспечили нейтралитет России, задержались бы в Цхинвали и праздновали бы там победу, это прибавило бы нам 10-15 лишних километров территории, подконтрольной грузинским войскам, и только. Грузинские войска в любом случае не смогли бы войти в Джаву — это всем ясно.
— То есть вы считаете, что штурмом Цхинвали Саакашвили решил поднять свой рейтинг?
— После двух реально проигранных выборов в январе и мае Саакашвили в отсутствие внутренней легитимации решил создать такие условия, чтобы большинство населения почувствовало, что возвращение Цхинвали важнее фальсификации выборов. Цхинвали сам по себе был для Саакашвили только пиар-акцией. В рамках технологии сохранения власти для Саакашвили была очень важна коронация Санакоева в Цхинвали. Это желание для Саакашвили было настолько подавляющим, что он пошел на безумный шаг — начал войну. Где была гарантия того, что российские власти не станут вмешиваться? На каком уровне переговоров и с какими представителями этот вопрос обсуждался? Если это ошибка, то она больше, чем преступление. И когда главнокомандующий допускает такую ошибку, он должен отвечать перед своим народом. Так что, сколько бы Саакашвили ни растягивал эту гармошку сохранения своей власти, она все равно лопнет.
— Вы считаете, он должен уйти?
— Для него это было бы лучше. Республиканская партия не ставит вопроса о немедленном уходе Саакашвили — это его право и его желание. Но мы, учитывая, что он не собирается уходить, выступаем за поэтапное изменение ситуации. Мы за новый избирательный закон, за новую администрацию избирательной комиссии, укомплектованную желательно западными представителями, мы за освобождение СМИ, в первую очередь электронных, мы за конституционные изменения. Ведь сейчас президентская власть практически полностью контролирует все другие ветви власти. И если эти изменения произойдут, то в мае будет проведение досрочных парламентских выборов. Мы считаем, что только такой комплексный подход сможет вывести страну из глубочайшего кризиса.
"Мы не собираемся прощать Саакашвили 7 августа"
— Остаются ли, на ваш взгляд, у Грузии шансы вернуть Южную Осетию и Абхазию? Или уже пройдена точка невозврата?
— Думаю, пока еще нет, особенно что касается Южной Осетии. Между Абхазией и Южной Осетией много различий. Абхазия всегда воспринималась как автономная часть Грузии, Южная Осетия никогда так не воспринималась и не будет восприниматься. Южная Осетия — это сердце Грузии. Еще до Звиада в Грузии проживало около 160 тыс. осетин. Смешанных браков у грузин больше всего было с осетинами — это практически каждая вторая семья в первом, втором или третьем поколениях.
У Грузии шансов не очень много, но они существуют. Один из них — это демократизация Грузии. Если Грузия сможет наладить нормальные отношения с собственным народом, оппозицией и если Грузии удастся создать хорошие экономические и демократические условия, то есть если Грузия сможет вырваться вперед, как вырвался вперед в последние годы греческий Кипр, вот тогда возможность быть привлекательной стороной для осетин существует. Так что перспектива реинтеграции Южной Осетии проходит через демократизацию Грузии, через установление стабильности и экономического роста. Но это нужно в первую очередь самой Грузии независимо от того, приведет ли это к возвращению Южной Осетии и Абхазии в единое грузинское государство.
— Но власти Грузии, кажется, делают какие-то шаги в сторону демократизации. Например, создана парламентская комиссия по расследованию августовских событий.
— Нет, никаких подвижек пока не наблюдается. Нам с нашими властями вновь не повезло. Так выходит, что я — и лично, и партийно — оказываюсь причастен к процессам смены власти в Грузии. Так было, когда в Грузии рушилась коммунистическая система, когда менялась авторитарно-звиадистская система, потом — когда уходила власть Шеварднадзе и Абашидзе. Так вот, я подозреваю, что нам придется в этом процессе вновь принимать участие. Потому что Саакашвили навредил Грузии, к великому сожалению, еще больше, чем все предыдущие президенты вместе с президентом полуфеодальной Аджарии. Саакашвили не оказался адекватным ситуации, я вынужден это признать. Я помню, еще в начале 2004 года вы меня спросили, станет ли Саакашвили Путиным, и я ответил, что, скорее всего, нет. Это сходство тогда было только внешним, поведенческим. Но сейчас на тот же вопрос я ответил бы словами одного грузинского философа, который сказал, что Саакашвили — это несостоявшийся Путин, а Путин — это успешный Саакашвили. Они похожи, но у них разные возможности. Вообще, я думаю, что и Путин не очень успешен, просто он сейчас на коне. Но и в России приходит понимание того, что фразами типа "Россия поднимается с колен" прикрываются комплекс неполноценности и попытка выдать желаемое за действительное. Имея 2% от мировой экономики, претендовать на роль, соразмерную с Европой, Штатами или Китаем, просто несерьезно. А вот эта военная риторика, новые баллистические ракеты, победоносная война с Грузией — да, это сиюминутные успехи, но все эти успехи в итоге способствуют углублению если не изоляции, то автономности России от западного мира. С усилением тандема Медведев-Путин, с усилением чекистской системы Россия в итоге проиграет.
— Вы выйдете 7 ноября на акцию протеста?
— Да, потому что мы не можем сделать вид, будто 7 ноября в нашей жизни не было. И мы не собираемся прощать Саакашвили 7 августа. Мы думаем, что 7 ноября — это прелюдия к 7 августа. Если бы не было 7 ноября, не было бы 7 августа. Если бы не было неадекватного восприятия со стороны администрации США во время президентских, а потом и парламентских выборов, то не было бы и 7 августа.
И сейчас ситуация для Саакашвили гораздо сложнее. Если Обама выиграет выборы, новая американская администрация будет полностью отмежевываться от Саакашвили, этого детища Буша и Кондолизы Райс, которое становится проблемой. Саакашвили для них — использованный материал. Он это понимает, поэтому очень опасается выборов в Соединенных Штатах. В последнее время помимо Соединенных Штатов и России на этом поле появился еще один игрок — это Европа, которая до августовской войны ограничивалась только функцией наблюдателя. Но после войны евроатлантический фактор становится более важным. И я думаю, что если нам удастся предложить европейским странам общий подход к поэтапному выходу из кризиса, который я уже обозначил, то тогда мы, оппозиционные силы, сможем получить их поддержку.
— Но Запад всегда был на стороне Саакашвили. И даже сейчас многие страны открыто его поддерживают.
— Саакашвили дал возможность путинской России дать пощечину всему Западу. И поэтому я не думаю, что Саакашвили сейчас остается любимчиком Запада, в том числе и США.
— А что будет, если вам не удастся добиться тех конституционных изменений, о которых вы говорили?
— Если такая возможность урегулировать ситуацию не будет использована в ближайшие месяцы, то ситуация осложнится и в конце концов будет улица. А на улице грузины меняют власть.