Если применить военные аналогии, то Оскар Рабин — это главнокомандующий советским арт-Сопротивлением, его Кутузов, выигравший свое Бородино — знаменитую «бульдозерную выставку» 1974 года, после которой мир узнал о том, что в СССР существует свободное неподцензурное искусство.
Власть быстро распознала в скромном сотруднике комбината декоративно-прикладного искусства идеологического врага — о художнике, не имевшем ни одной официальной выставки, в 1960 году вышел фельетон в «Московском комсомольце». Разгромная статья об «очернителях» Родины, «духовных стилягах» из Лианозова, подпавших под обаяние чуждого буржуазного искусства, называлась «Жрецы помойки номер 8». После бульдозеров травля только усилилась, и 30 лет назад, в 1978-м, художник уехал в Париж. Российское гражданство ему вернули в 1990-м. В этом году ему исполнилось 80.
Юбилейная выставка в Третьяковке, инициированная благотворительным фондом «Ты и искусство», — первая солидная ретроспектива мастера: сто картин и графика. В коллекции Третьяковки всего четыре работы художника, остальные предоставили другие музеи и коллекционеры. Для выставки позаимствовали название мемуаров Оскара Яковлевича «Три жизни», но авторская периодизация жизненных мытарств вряд ли может быть спроецирована на его творчество. В отличие от коллег по нонконформистскому братству, которых бросало то в сюрреализм, то в абстракцию, Оскар Рабин твердо держится раз и навсегда избранного курса. С поправкой на эпоху этот курс можно было бы определить как критический реализм.
Да, в картинах Рабина есть и сезаннистская весомость живописи, и экспрессионистский гротеск, и поп-артовский принцип работы с готовыми артефактами, только вместо американского флага и этикетки супа «Кэмпбелл» он изображал икону и этикетку от «Столичной». Сегодня очевидно — рабинские картины с их почти плакатным использованием советских символов (чего стоит один знаменитый «Паспорт» со всеми данными автора) подготовили почву для соц-артистской иронии. Но сам он всегда делал и делает серьезное искусство, в котором чувствуется ощущение своей миссии — показать правду, какой бы неэстетичной она ни была. Как газета «Правда» с разложенной на ней селедкой в одном из самых знаменитых натюрмортов художника. Или та самая «Помойка номер 8», вызвавшая у автора фельетона «тошноту». Или как убогие бараки — постоянный фон многих произведений Рабина, кажущиеся чуть ли не цитатами из «Последнего кабака у заставы» и прочих передвижнических шедевров.
Оскар Рабин вспоминал, как в неприкаянном сиротском детстве спасался от невзгод в залах Третьяковки, и до сих пор в числе своих кумиров называет Саврасова и Левитана. Он признается, что однажды даже решил дорисовать «Золотую осень», прибавив от себя к левитановскому пейзажу лошадок и домики. Парадокс, но самый знаменитый советский художественный нонконформист Оскар Рабин с вылитыми на него ушатами обвинений в «идеологической чуждости», в сущности, самый третьяковский из своего круга и поколения. Его товарищ по Лианозову поэт Всеволод Некрасов когда-то придумал строчку «Живу-вижу», которая стала творческим руководством и для Оскара Рабина. Но с тем же успехом художник мог бы взять своим девизом и хрестоматийную фразу Павла Третьякова: «Дайте мне хоть лужу грязную, да чтобы в ней правда была, поэзия».
Милена Орлова