Генеральный директор ИК "Уралсиб Кэпитал" Марк Темкин полагает, что нынешний финансовый кризис относится к категории "великих" — тех, которые случаются раз в 100 лет. А основная проблема — всеобщая потеря веры в надежность и адекватность экономической модели мира и в собственное будущее. Об этом он рассказал в интервью корреспонденту "Денег" Александре Мерцаловой.
Пузырящаяся угроза
В чем, по-вашему, основная причина сложившейся ситуации на мировом и российском рынках?
— Когда нынешний кризис только начинал формироваться, корпорация "Уралсиб" совместно с ЦБ и коллегами из других коммерческих банков проводила семинар, на котором в том числе присутствовали представители одного из крупнейших в мире фондов — PIMCO Investments. Его главный управляющий директор Билл Гросс был одним из немногих, кто предсказывал кризис в той форме, в которой он и произошел. При обсуждении ситуации на рынке он говорил, что причиной любого кризиса в целом является экстраполяция текущей стабильной ситуации на будущие периоды, в особенности в том, что касается роста экономики и невысокой стоимости денег.
На сегодняшний момент накопились определенные структурные нарушения в мировой экономике, и, как только она начинает отходить от одного кризиса, начинает вызревать новый, то есть истоки каждого кризиса возникают при завершении предыдущего. Мы наблюдали кризисы середины-конца 1970-х, 1987, 1998, 2008 годов. Обратите внимание — промежуток в среднем составляет 10 лет. Нарастание диспропорций на протяжении последних десятилетий и привело к формированию базы для нынешнего "великого" кризиса, который случается примерно раз в 100 лет.
Борясь с предыдущим кризисом и его последствиями, мы получили десятилетие дешевых денег плюс невиданный доселе уровень глобализации. Дешевые денежные ресурсы и структурная перестройка мировой экономики позволили Китаю, Индии, России и многим другим развивающимся экономикам выйти на достаточно высокий уровень. Однако параллельно, несмотря на всю глобализацию, развитие мира во многом продолжало определяться локальными интересами и национальными системами регулирования. Сейчас можно говорить о том, что мировая финансовая система, сформировавшаяся в 1970-е годы, вошла в глубокий кризис, что, как это часто бывает, сопровождается великими потрясениями. В текущий момент мы в какой-то мере наблюдаем крушение прежней мировой финансово-кредитной системы.
Мировой или американской?
— Система начала приходить в раскачку с США, подобно тому, как рыба гниет с головы. Соединенные Штаты в какой-то момент, набрав невероятный потенциал финансово-экономического могущества, не смогли управлять такой мощью. Если говорить о частностях, то можно упомянуть невероятный кредитный пузырь, который надулся в мире. А в том, что мир склонен в ситуации дешевых денег раздувать пузыри, мы не раз могли убедиться на практике. Взять хотя бы азиатский кризис 1997 года и интернет-кризис в США 2000 года. Это такие предтечи, которые показывают, как система пришла к большим потрясениям. Уже тогда нужно было начинать пересматривать систему регулирования. Как сейчас развитые экономики заигрались с долговыми ипотечными инструментами (CDO), так и в начале десятилетия все заигрались с акциями интернет-компаний, подведя под это аналитическую базу, а реально руководствуясь жаждой сверхприбылей и пользуясь отсутствием механизмов контроля. Потом был Enron и манипуляции с отчетностью и снова мини-кризис, и снова система контроля, риск-менеджмента — как корпоративного, так и на государственном уровне — не выдерживала при ближайшем рассмотрении никакой критики. Виноватыми в интернет-кризисе были объявлены аналитики, в Enron — аудиторы, сейчас — банки, а на самом деле это звенья одной цепи, истинная причина всех пузырей примерно одинакова.
Если говорить прямо, кризис длится уже полтора года, начался он еще весной 2007 года. Первыми его почувствовали китайцы, они сказали: мы считаем, что наш фондовый рынок переоценен. И стали изменять налоговое законодательство и правила работы на рынке, стараясь вызвать плавное снижение котировок (soft landing). После чего на их рынке началось довольно сильное падение. Это было в марте--мае 2007 года, и уже тогда появились первые тревожные сигналы с рынка недвижимости в США. Потом, в августе того же года, французский банк BNP Paribas заявил, что не понимает истинной стоимости активов, вложенных в CDO, что, возможно, эти активы ничего не стоят и все, что было в них вложено, просто должно быть списано. Уже тогда многие поняли: костяшки домино начали валиться.
Вы говорили о крушении мировой финансовой системы. Если оно произойдет, на рынке будут выстраиваться какие-то принципиально новые отношения? Какие именно?
— Президент нашей корпорации Андрей Донских называет текущую ситуацию точкой бифуркации, то есть пока мы находимся в таком состоянии, когда делать какие-либо точные прогнозы невозможно. Я не великий экономист, чтобы предсказывать будущее финансовой системы, но могу с уверенностью сказать, что готового решения пока нет. Давайте посмотрим на саммит G20, который пройдет 15 ноября, и проанализируем его возможные результаты. Безусловно, решение будет найдено и, скорее всего, не столько политическими лидерами, сколько самим рынком. Руку рынка еще никто не отменял. Однако, вне всякого сомнения, рынок не является абсолютно саморегулирующейся системой и к тому же постоянно подвержен разного рода давлениям. И если бы в деятельность рынка не вмешивались, возможно, было бы еще сложнее жить на этой планете. Очевидно, что и выправиться рынок сам по себе не сможет. Однако нельзя считать, что рынок не будет пытаться найти возможности для восстановления баланса системы.
Сегодня происходящее в мировой экономике во многом определяется сдвигами на уровне микроэкономики: самые неэффективные собственники и управленцы налицо, и их проблемы тянут за собой всех остальных. Влияние рынка заключается в том, что этот процесс неминуемо будет сопровождаться перераспределением собственности и влияния от неэффективных к наиболее эффективным управленцам и собственникам.
Насколько, по-вашему, серьезными будут последствия кризиса для России?
— Владимир Путин не так давно говорил, что Россия не может, не хочет, и не будет отгораживаться от всего мира. Если идет какой-то глобальный процесс, мы не можем не быть затронутыми, вопрос в том, насколько сильно. Очевидно, что цены на сырье падают, а у российских компаний все меньше международных источников финансирования, стоимость российских компаний на биржах упала. А меньшая стоимость компаний снижает и стоимость закладываемых активов, то есть в итоге сказывается на объеме кредитов, которые собственники могут направлять на развитие бизнеса. Да и финансовые возможности международных финансовых институтов сильно уменьшились. Вне всякого сомнения, кризис оказывает серьезное влияние на Россию. Но есть очень хорошие шансы, что Россия от этих явлений пострадает куда меньше, чем страны, которые обладают меньшими накопленными резервами и меньшим потенциалом развития.
Вы говорили о бурном росте в России, Индии и Китае в предкризисный период. Давайте поподробнее о ситуации в Китае. Там сейчас очень большие проблемы, тем не менее китайское правительство заявило о намерении кредитовать российские нефтяные компании. Откуда у них деньги на это? Да и зачем Китаю понадобились российские нефтяники?
— У Китая на сегодня почти $2 трлн золотовалютных резервов. Там есть проблемы, но они значительно отличаются от российских. Рост ВВП в Китае с начала года упал с 10,5% до 9%, и это для Китая серьезная неприятность, несмотря на то что темпы роста остаются громадными. Есть прибрежный Китай, Гонконг и прочие "свободные зоны", которые весь этот рост в основном и обеспечивают. Однако есть и огромная территория Центрального Китая с сотнями миллионов людей, где нет никаких социальных пособий и пенсий. Чтобы выжить, китайцы должны работать и зарабатывать, а в отсутствие растущей экономики в этих районах фактически получается, что сотни миллионов людей живут натуральным хозяйством и никак в экономике не задействованы. Многие из них вынуждены мигрировать в прибрежные районы в поисках работы. Если рост ВВП Китая упадет до 8% и ниже, в городах Китая будут ежемесячно появляться миллионы новых безработных. За год в Китае может оказаться больше безработных, чем население, например, США. И это не может не вызвать большую социальную напряженность.
В остальном — да, в Китае упала стоимость акций, как и в остальных странах, в Китае есть проблемы с поддержкой роста, Китай является огромной производственной площадкой для мировой экономики и в то же время — гигантским потребителем сырья. Если смотреть на ситуацию в целом, основным потребителем китайской продукции была Америка, но потребляла она преимущественно на кредитные деньги. Теперь кризис, кредитных денег не стало, и, соответственно, число экспортных заказов у Китая быстро падает.
Китаю сейчас оказались нужны российские нефтяные компании. Зачем? У китайцев большие золотовалютные резервы, им нужна стабильность, равно как и нам. От стабильности российских компаний--поставщиков сырья в мире очень много чего зависит. У китайцев есть деньги, которые нужно куда-то вкладывать, особенно если это касается такой стратегически важной области, как поставки энергоресурсов. Плюс межгосударственные отношения: Китай заинтересован в развитии отношений с Россией, Россия заинтересована в развитии отношений с Китаем. Определенная диверсификация — развитие экономических и торговых связей равнозначно уменьшению зависимости от иных партнеров.
Говоря глобально, сегодня центр экономической силы и активности постепенно смещается на восток: это Россия, Китай, Индия, страны Ближнего Востока. Кроме того, одним из рецептов выхода из глобального кризиса как для России, так и для Китая является замещение внешнего спроса на внутренний. И здесь развитие отношений с Китаем — это серьезные возможности. В Китае не хватает ресурсов, в России эти ресурсы есть. Две могущественные державы с огромной общей границей и огромным числом общих интересов. Китаю не нужно, чтобы из-за кризиса российские компании замедлили или отложили реализацию планов по развитию инвестиционных проектов с вектором в сторону Дальнего Востока. Дополнительное финансирование поможет им этого не делать. В то же время это снижает нашу зависимость от сегодняшних потребителей российского сырья на Западе, открывает другие источники финансирования. Китай, в свою очередь, уменьшает зависимость от своих поставщиков сырья, главным образом с Ближнего Востока.
В продолжение темы Востока хотелось бы узнать ваше мнение о ситуации в Японии. Иена показывает сильнейший рост, что это значит?
— Япония очень сильно связана с США. И последнее десятилетие была как раз одной из тех экономик, которые снабжали мир дешевыми финансами. Тут можно говорить даже о том, что одной из основных причин развития текущего кризиса стала как раз Япония. Дешевые кредитные ресурсы из Японии во многом способствовали раздуванию пузырей в мировой экономике. Сейчас часть фондирования через иену закрывается, что приводит к росту спроса на иену, поэтому она и растет. Но для самой Японии это самое плохое, что могло произойти: сильная иена губит японского производителя. В Японии большой внутренний рынок, но эта страна ориентирована прежде всего на экспорт, большой процент японских товаров продается в США и Европе. Соответственно, когда иена сильная, начинает страдать внутренний производитель, он становится менее конкурентоспособен.
Верные стратегии
Российское правительство сейчас активно кредитует крупные банки, и в бюджете на будущий год заложена помощь банковской системе в размере 129 млрд руб. Нужно ли спасать российские банки?
— Современная экономика не может нормально функционировать без развитой банковской системы. Если встанет она, встанет и все остальное. Плюс к тому финансовая система реально мультиплицирует средства: миллиард, который дан просто в экономику,— это лишь один миллиард; миллиард, который дан в банковскую систему,— это куда больше. Банк априори структура, работающая с "плечом". Грубо говоря, имея один миллиард, банк может в итоге дать экономике 10 миллиардов.
Российские власти оказывают широкую поддержку банкам, однако помогают они только крупным структурам, потому что нет финансовых возможностей, да и необходимости помогать всем. Сейчас банков в России больше, чем нужно стране, это было обусловлено мягкостью законодательства, регулирующего создание банков. В ситуации, когда рынок сжимается, очевидно, что банков станет значительно меньше. Крупные банки сейчас начинают играть роль неких структур, занятых санацией всей системы.
На начало кризиса правительство России смогло накопить некий резерв, позволяющий говорить, что если в мировой экономике будет все очень плохо, то у нас стабильность сохранится. Наверное, если в мире будет катастрофа, у нас станет плохо. Однако государство, как рачительный собственник, не хочет, чтобы резервные деньги были потеряны или истрачены впустую. При оказании помощи банковскому сектору надо учитывать, что нет какого-то определенного решения или принципа — сколько в итоге банков нужно для России. Просто есть определенные правила игры, есть рейтинги, есть нормативы, есть существенно расширенный инструментарий, при помощи которого ЦБ помогает банкам. Да, большим банкам намного легче работать. Они были лучше подготовлены к кризису с точки зрения своего баланса, ликвидности, с точки зрения диверсификации клиентской базы и доступа к международным источникам финансирования. Но "большой" здесь не ключевое слово, ключевые — "сбалансированный", "диверсифицированный", "устойчивый" и т. д. Мы уже увидели фактически банкротства довольно больших по российским меркам банков.
С ресурсными компаниями и банками более или менее понятно. А кредитование авиакомпаний чем обусловлено?
— Авиакомпаниям сейчас сложно, непростой период длится для них с 2001 года. Особенно трудно российским авиакомпаниям, перед которыми стояли проблемы, связанные с изношенностью парка, проблемами в развитии аэропортов и обслуживающих структур. Россия, которая лежит в 11 часовых поясах и имеет разветвленные связи со всем миром, не может существовать без развитой авиации.
Консолидация, которая началась в отрасли,— правильная тенденция. Мне кажется, что помогать реальному сектору в целом действительно надо. И оказывать эту помощь намного эффективней через банковскую систему — через кредиты, целевые программы, а также при помощи налоговых льгот. Но даже адресную помощь нужно оформлять в терминах того макроэкономического инструментария, который есть у государства. Помочь авиации собираются через ВЭБ. И эти деньги дает все-таки не напрямую государство, а банк. Так или иначе, это кредитные отношения, и их необходимо отстраивать, контролировать. Кредитные отношения, прежде всего,— правильная оценка рисков. Именно в этом банк призван сыграть ключевую роль. А как мы с вами знаем, как раз неправильное управление рисками стало одной из основных причин экономического кризиса в США.
А что, по-вашему, будет с налогообложением? Его ужесточат или, наоборот, стоит ждать послаблений?
— Часть пути выхода из кризиса — это развитие малого и среднего бизнеса. А это, прежде всего,— снижение всевозможных законодательных и налоговых барьеров. В принципе у государства есть три крупных инструмента по оказанию помощи экономике: через кредитование, госзаказы и снижение или увеличение налогового бремени. В ситуации, которая сложилась на сегодня, государство, скорее всего, будет вынуждено пойти на снижение налогового бремени.
В большинстве стран мира для малого бизнеса действует концепция разрешительности. Начиная заниматься каким-то бизнесом, предприниматели уведомляют соответствующие государственные и муниципальные органы о начале этой деятельности. Понятно, что есть некие правила, вне рамок которых деятельность невозможна, но они просты, понятны и не дают простора для толкования, а следовательно, и коррупции. В России пока не так. На все необходимо получать разрешение. Процесс очень забюрократизирован.
Сейчас, когда многие регионы мира уже фактически находятся в глубоком кризисе, а мы еще в него не вошли, у нас есть реальная возможность минимизировать влияние кризиса путем ускорения реформ в экономике, в том числе и через поддержку малого предпринимательства. Мы, таким образом, можем сыграть роль важного очага стабильности для мировой экономики, о чем как раз недавно и говорили президент и премьер-министр.
Сначала кризис почувствовали банки, потом стало сложно жить строителям, теперь начались проблемы у ритейла. Какой сектор экономики будет следующим?
— Ритейл — низкомаржинальный бизнес. Мы не говорим сейчас о "Азбуке вкуса" и "Глобус Гурмэ", мы говорим об операторах уровня "Перекрестка", "Магнита" и "Копейки", операционная маржа там может колебаться от 1% до 7%. С точки зрения уровня потребления магазины не пустые, просто в этой отрасли очень высока чувствительность к стоимости денег и изменениям потребительского спроса. Даже небольшие изменения в уровне спроса и в стоимости финансирования оказывают на этот бизнес серьезное влияние. Тем более что до недавнего времени розничная торговля переживала бурный рост, много было инвестировано в развитие, компании сильно закредитованы, что создает дополнительные проблемы в непростой ситуации на рынке заемного капитала.
Помимо ритейла сейчас все труднее становится металлургам. У них был накоплен определенный резерв, который, однако, очень быстро тает. Это прежде всего черная металлургия, которая обслуживает, в частности, девелоперов и автомобильную промышленность.
Насколько серьезные изменения внесла ФК "Уралсиб" в свою бизнес-стратегию в связи с кризисом?
— Стратегия отличается от тактики прежде всего тем, что если она верная, то не может кардинально измениться, а должна лишь корректироваться в ситуации кризиса. Наша стратегия изначально предполагала некое ухудшение рыночной конъюнктуры, мы в той или иной степени были готовы к этим изменениям. Хотя, конечно, часть планов, которые мы собирались реализовывать в 2008 и 2009 годах, будут немного изменены, а сроки их реализации перенесены.
ФК "Уралсиб" — многопрофильная финансовая корпорация, но роль коммерческого банка, ориентированного прежде всего на классические финансовые операции, у нас очень высока. А банк, ориентированный на клиентов, в первую очередь должен заниматься кредитованием и обслуживанием депозитов. Банк "Уралсиб" этим как занимался, так и будет заниматься в дальнейшем.
Если говорить об инвестиционном банке, то, учитывая, что многие клиенты разочарованы динамикой рынка, мы постепенно снижаем активность нашего трейдингового департамента, но в то же время стараемся увеличивать активность в сфере корпоративных финансов. Сейчас это очень востребованный продукт. Многие компании находятся в сложной финансовой ситуации: они перекредитованы, имеют несбалансированный финансовый портфель, их баланс не оптимален. Такие компании вынуждены сейчас обращаться к рынку акционерного капитала, к сделкам слияний и поглощений. По сути, идет тот же процесс консолидации, что и в банковском секторе. Ситуация осложняется тем, что аппетит на рынке к инструментам с фиксированной доходностью очень низкий, сейчас инструменты долгового рынка не пользуются спросом — достаточно посмотреть на котировки российских облигаций, да и в мире похожая история. Риск-менеджмент существенно ужесточил требования, упал аппетит к долговым инструментам. Компании в данной ситуации не могут рефинансировать свою задолженность и вынуждены идти на консолидацию с бывшими конкурентами или вообще продавать или закрывать бизнес. В сторону работы с такими компаниями и направлена активность инвестбанка "Уралсиб". Основной интерес в таких сделках — мелкие и средние региональные компании. И здесь мы развиваем модель кредитно-инвестиционного банка, следуя удачным примерам таких мировых банков, как Deutsche Bank и Citigroup.
Сейчас очень много говорят о кризисе доверия в инвестиционно-банковской сфере. Вы ощущаете его на себе?
— Доверие — основа взаимоотношений в современном финансовом мире. Таким образом, любой кризис — это прежде всего кризис доверия. Финансовый рынок весь страдает от ситуации с отсутствием взаимодоверия. И здесь ключевую роль призвано сыграть государство. Зачастую не меньшую помощь, чем кредитованием, государство может оказать гарантиями. Тогда часть свободной ликвидности, используемой в качестве резервов на случай развития стресс-сценариев, может пойти на рынок.
Ну и второе — это доверие даже не к контрагентам, а к окружающему экономическому миру, то есть скорее вера в будущее. Давайте возьмем за точку отсчета март 2007 года, когда начались первые проявления кризиса. Месяцы февраль и март 2007 года не особенно отличались друг от друга. Тем не менее в феврале о кризисе еще никто не говорил. Что же случилось? Собственно говоря, ни один из базовых параметров не изменился. Изменились ожидания.
Так, хорошо известно, что на ситуацию в США сильно влияют публикуемые данные опросов потребительского или делового доверия. Это макроэкономические индикаторы, где показатели — это, в сущности, взгляд тех или иных участников рынка на будущее, от менеджеров компаний до потребителей. Условно говоря, пойдете ли вы сейчас, имея годовой доход Х, делать покупку сопоставимого или превышающего ваш доход размера. В отсутствие кризисных явлений вы, используя кредит, пойдете и купите автомобиль ценой в Х или квартиру ценой 5Х, потому что уверены в сохранении своего рабочего места, рассчитываете на рост вашей заработной платы, на финансовую стабильность. Когда ваш взгляд нейтрален, что-то за 5Х вы не купите, возможно, и за Х не купите, но, скорее всего, за 0,3Х купите: допустим, новый большой телевизор. Когда вы не уверены в завтрашнем дне, вы таких покупок делать не будете. Так и начался этот кризис. Рост спроса на недвижимость прекратился, цены начали снижаться, и эти первые комочки снега положили начало страшной лавине.
Как вести себя частным инвесторам в такой ситуации?
— К деньгам сейчас нужно относиться рачительно, любая инвестиция не должна делаться на деньги, являющиеся необходимыми для поддержания привычного уровня жизни. Нельзя инвестировать последние деньги, потому что по злой иронии судьбы они понадобятся именно в тот момент, когда ситуация на рынке будет самой неблагоприятной для их изъятия. Оценивая свои возможности, надо думать не в терминах оценок стоимости своих активов, а в терминах финансовых потоков. Рынки очень волатильны, цены меняются слишком быстро и непрогнозируемо. Желательно тщательнее подходить к планированию. Сокращать расходы. Не платить себе авансов из будущих доходов — их может просто не быть. Но для долгосрочных инвесторов сейчас есть уникальная возможность купить активы по ценам, которые еще недавно казались совершенно невозможными. С другой стороны, говорить о том, что все обязательно и быстро вырастет хотя бы до предкризисного уровня, нельзя. К тому же не надо забывать, что изменения, которые происходят сейчас, глобальны: на наших глазах, по сути, меняется сама шкала ценностей.