"Четыре трупа! Полная чечня!"
"Гамлет" Владимира Кобекина
рассказывает Сергей Ходнев
По стечению обстоятельств премьеры "Гамлета" Владимира Кобекина в Музтеатре пришлось ждать долгих семь лет. Еще в 2001-м композитор, написав оперу, предложил ее театру — и театр немедленно решил ее ставить. Но затем закрылся на реставрацию, затем погорел, затем опять реставрировался и только сейчас собрался все-таки выпустить этот спектакль.
В прошлом Театр имени Станиславского новые оперы и балеты ставил регулярно, но за последние годы теперешний "Гамлет" для него первая работа такого рода. Рискованным это начинание назвать сложно: Владимир Кобекин — самый авторитетный из наших здравствующих оперных композиторов и чуть ли не единственный по-настоящему востребованный. В последнее время премьеры его опер следуют буквально одна за другой, причем не на последних в российском масштабе сценах. Ситуация, при которой именно он приходит в театр с готовой оперой, а не сам театр ему заказывает оперу, на самом деле исключение, которое, вероятно, можно объяснить только добрыми отношениями композитора с худруком музтеатра Александром Тителем. Именно последний 24 года назад ставил в тогда еще Свердловске оперу Кобекина "Пророк", оказавшуюся достаточно важным событием что для композитора, что для режиссера.
Возможно, и к самому "Гамлету" Кобекин относится на особый лад. Либретто, например, написал он сам, хотя и не на основе трагедии Шекспира, как можно подумать. Жанровую принадлежность (как и некоторую отвязность настроения) оперы можно вычитать из ее полного заголовка, в котором свободное обращение со скобками уже напоминает нечто интернетно-эсэмэсочное: "Гамлет (датский) (российская) комедия". Это действительно комедия, и можно сразу сказать, что в этом "Гамлете" все кончается хорошо. Да и живы оказываются при этом даже те, кому, казалось бы, уж никак бы не следовало.
Хотя перед жизнеутверждающим финалом Горацио в ужасе кричит: "Четыре трупа! Полная чечня!" — так, по крайней мере, написано в эксцентрической комедии Аркадия Застырца, которая и взята за основу либретто. И это еще не самое необычное в шекспировском контексте выражение из тех, которыми комедия нашпигована. Хрестоматийный вопрос, которым мучится принц датский, там формулируется тоже непринужденно: "Пойти бы мне повеситься в сортир,/ Да Божий страх отчаянью помеха". А тень отца Гамлета описывает свои страдания в преисподней следующим образом: "Похмелье каждый день, сковорода / До белого каления под задом,/ И так, представь, до страшного суда!" Клавдий, любящий у Застырца то выражаться по-простому, то употреблять слова "конфликт" и "консенсус", в какой-то момент неожиданно начинает монолог словами пушкинского Годунова: "Ох, тяжело! Дай дух переведу!"
Некоторым карнавальное зубоскальство насчет культурных авторитетов наверняка напомнит о другой современной отечественной опере недавней поры — о "Детях Розенталя" Леонида Десятникова, где клон Модеста Петровича Мусоргского обращался к собратьям со словами: "Айда в тошниловку!" Сам театр, однако, особых провокаций не обещает, да и идти спектакль будет на Малой сцене театра, которую честно обозначили в свое время как площадку для экспериментов. Ну а постановщики у "Гамлета" самые проверенные. Режиссер — Александр Титель, художник — Эрнст Гейдебрехт, то есть ровно та самая команда, которая в 1984-м ставила упомянутого кобекинского "Пророка".
Музыкальный театр им. К. Станиславского и В. Немировича-Данченко, 14 и 16 ноября (19.00)