Превращение актуального в вечное

Казалось бы, про Эльфриду Елинек уже давно не скажешь ничего нового, да и сама она все книги пишет о старом. К тому моменту, когда австрийской писательнице досталась Нобелевская премия, она уже написала больше, чем человек способен прочитать без специальной подготовки. Ее, до этого совершенно маргинального автора и в Австрии, и в мире, конечно, стали в изобилии переводить, но тексты для переводов выбирались reader-friendly — "корпус" русской Елинек, в сущности, ограничивается четырьмя романами: "Пианистка", "Любовницы", "Алчность", "Мы пестрые бабочки, детка". Чтобы был секс, похоть, женские вопросы и снова секс. Все остальное кануло в ту же лету, куда уходят переводы всех романов Дорис Лессинг. Проза Елинек — не самое легкое чтение. Ее главная тема — мировая, и прежде всего австрийская, несправедливость, ее главная метафора — женское тело, ее главное орудие — немецкий язык. Читать ее необходимо по-немецки, поскольку ее мелодичная, сложносочиненная речь, лучшее в ее текстах, по мнению самого автора и нобелевского комитета, непереводима на другой язык. Чтобы любить, желательно быть австрийцем. Сама она не любит Австрию той специфической нелюбовью, которую питают к ней все австрийские писатели конца прошлого века, от Бернхарда до Хандке. В прошлом убежденная левачка, почти 20 лет состоявшая в Коммунистической партии Австрии, сегодня Елинек продолжает политическую деятельность, при этом страдая мизантропией и агорафобией: писательница почти не выходит из дома и, говорят, боится летать на самолетах. Ее тексты, основанные на утренних выпусках новостей, стремятся к скандалу. Такие вот, как пьеса "Спорт", роман об экологии "Дикость" и пьеса нобелевского для Елинек 2004 года "Бембиленд" о войне в Ираке (часть первая, "Бембиленд") и о пытках в тюрьме Абу-Грейб (часть вторая, "Вавилон"). "Бембиленд" впервые выходит на русском языке, что любопытно как факт, но не более того.

Настоящее знакомство с писательницей Елинек стоило бы начинать с небольшого, но основательного тома под названием "Клара Ш." (перевод вышел в 2006 году), включающего ее самую знаменитую пьесу, несколько эссе и Нобелевскую лекцию. Театр — ее настоящая стихия. Она наследует античной драме: тема — миф, главный действующий герой — хор, над ним — Бог. От всей современной драмы с ее шутками и бойкими диалогами Елинек страшно далека, она идет своим путем. В ее пьесе вообще нет никаких диалогов. Есть поток текста без героя и адресата, да и кто говорит, понятно не очень: то мужчина, то женщина, то надзиратель, то заключенный, то Бог, то телевизор. Во вступлении к пьесе "Бембиленд" Елинек выражает благодарность "Персам" Эсхила и продолжает: "...от меня вы можете взять еще щепотку Ницше. Все остальное тоже не мое. Это от плохих родителей. И от СМИ". Сообщения CNN, "чудесная большая сеть, полная картинок и образов", — вот через что Елинек видит новую войну. Слова — мусор. Писатель, соответственно, выступает здесь как мусороперерабатывающий завод: от того, что он собрал, пережевал и выплюнул, получается большая мусорная куча из языковых штампов и заголовков новостей и еще каких-то античных мифов. От лицезрения этой кучи наступает что-то вроде катарсиса — но с самой кучей, естественным образом, не хочется иметь ничего общего.

Название книги "Бембиленд" — это от названия парка развлечений, построенного в Сербии Марко Милошевичем, сыном Слободана. От устроенных в Ираке американских горок кружит голову, а удовольствия никакого. Сегодня скажут, что тема, актуальная еще год назад и совсем актуальная в 2004-м, уже никому не интересна: после мирового кризиса и Обамы кто станет читать про Ирак? Но Елинек как раз тем и занимается, что штампует из актуального вечное, она пишет не для того, чтобы знали, а чтобы помнили. В ее изложении все плохи одинаково, и "нельзя сказать, чтобы кто-то из двоих — животное, а другой — пастбище, они оба пастбища, которые взаимно пожирают друг друга, а потом печально склоняют головы долу".

М.: АСТ, 2008