В середине ноября корреспондент Ъ посетил штаб-квартиру фирмы, снискавшей лавры самого крупного в мире производителя прогрмммных продуктов.
Город Редмонд, штат Вашингтон. Провинциальная, "одноэтажная" Америка, до ближайших небоскребов (город Сиэтл, downtown) — больше часа езды. Microsoft Place, место, где формируется компьютерная идеология человечества, вписывается в окружающий одноэтажный пейзаж совершенно естественно. Несколько приземистых крестообразных строений окружены лесом, искусственными водоемами и спортивными площадками. Называется несерьезно — кампус. Сюда по утрам, оправдывая название, съезжаются на своих автомобилях веселые спортивные ребята (средний возраст сотрудника корпорации Microsoft — 31 год), занимают свои "офисы" — одноместные кельи размером с комнату в студенческом общежитии — и пишут программы. Результаты работы этих людей большинство из нас видит практически ежедневно: в сущности, облик современного персонального компьютера создан не только фирмой IBM, ковавшей "железо", но и программистами из Microsoft, написавшими операционную систему DOS, графическую оболочку Windows и большинство массовых прикладных программ.
Программистов в Microsoft всего пара тысяч, но этими силами создаются продукты, которых в течение недавно закончившегося 1993-94 финансового года было продано на фантастическую сумму — $4,65 млрд.
И согласно недавно объявленным итогам рейтинга журнала Forbes, самым богатым человеком Америки в нынешнем году стал Билл Гейтс, основатель и бессменный глава корпорации Microsoft. Свое личное состояние, оцениваемое в $8,2 млрд, Билл сколотил исключительно на производственной деятельности — программировании. Вопреки аксиоме о том, что все крупные современные состояния нажиты нечестным путем.
Кампус как стиль менеджмента
От любой другой компании подобного масштаба Microsoft отличается прежде всего внешним видом сотрудников. Здесь не считается обязанностью, даже просто хорошим тоном носить галстук и обращаться к вышестоящему: sir. Автомобиль у рядового программиста той же марки, что и у его начальника, а офис — тех же размеров (разве что у Билла Гейтса комнатенка побольше, раза в два). В зарплатах, правда, уравниловки нет, но нет и той космической разницы в доходах служащих разных этажей, которая присуща "обыкновенным" крупным компаниям. Зарплаты, кстати, по понятиям американских ИТР, невелики: мало какой программист в Microsoft получает больше $100 тыс. в год. Зато каждый при устройстве на работу получает stock options — пакет акций Microsoft, со временем постепенно пополняемый, и именно на дивидендах с акций процветающего предприятия процветают его сотрудники. Каждый седьмой служащий Microsoft — миллионер.
Корпоративная униформа — джинсы и свитер любого цвета и фасона. Студенческий стиль культивируется не только в одежде, но и во взаимоотношениях. Программист, принятый на работу месяц назад, может, предаваясь размышлениям в ходе прогулки по лесным тропинкам Microsoft Place, нос к носу столкнуться с таким же задумчиво бредущим вице-президентом корпорации. И если наблюдать со стороны последовавшую за встречей оживленную беседу с похлопываниями друг друга по плечу, нипочем не догадаться, кто есть кто. Друг друга принято называть сокращенным именем — независимо от звания, и, думаю, если бы в современном английском языке существовали формы обращения "ты" и "вы", то в Microsoft все были бы "на ты".
С любым вопросом можно запросто обратиться к кому угодно — просто зайти и поговорить, хоть с самим Б. Г. Многоэтажной структуры управления как бы и не существует вовсе — живое воплощение идеи "горизонтального" менеджмента.
Единственный внешний признак корпоративного статуса в Microsoft — наличие окна в персональном офисе. Тем, кто проработал на фирме меньше пяти лет, помещение с окном не положено. Хотя некоторые парни, работающие в Microsoft чуть ли не с момента основания, тоже не имеют окна — не хотят: пейзаж с мысли сбивает. Кстати, в Microsoft не блюдут американскую традицию держать дверь служебного кабинета настежь распахнутой: шум в коридоре мешает программировать.
Не знаю, существуют ли в Microsoft на сей счет какие-либо специальные инструкции, но, похоже, эти ребята превращают в кампус любое место, где им приходится работать. По крайней мере, в московском представительстве Microsoft атмосфера мало чем отличается от Редмонда: глава этого представительства Боб Клаф носит на работе свитер и вельветовые штаны, другим сотрудникам тоже не приходится ежедневно гладить костюм и крахмалить рубашки. Вся команда Боба с ним и друг с другом на короткой ноге, никаких внешних проявлений субординации, церемоний, ритуалов. Как это не похоже на крупную иностранную фирму!
Security
Я был уверен, что занимаясь самыми передовыми на сегодняшний день программными разработками, Microsoft, подобно многим инновационным фирмам, должна быть подвержена шпиономании. Специальные подразделения должны неустанно печься о строжайшем режиме секретности, о пресечении утечки
информации, о пропусках и допусках. Ничуть не бывало! Такое впечатление, будто производственные помещения фирмы вообще не охраняются — если не считать запоров на дверях, открываемых с помощью имеющейся у каждого сотрудника магнитной карточки. "Сев на хвост" какому-нибудь сотруднику и приняв безмятежный вид, можно войти и без карточки.
В общем, мне удалось почти без усилий проникнуть в святая святых Microsoft — в келью программиста. Оттуда по внутренней компьютерной сети доступна любая информация обо всех разработках фирмы. И будь я специально подготовленным лазутчиком, смог бы выкачать из компьютерной сети исходные тексты всех новейших программ, еще не выпущенных на рынок. "Ну и что бы ты с этим делал?" — спросил меня хозяин кельи. А действительно, что? Продал бы конкурентам? Да чтобы разобраться в этих сотнях мегабайт информации, чужому коллективу потребуется несколько лет. С тем же успехом можно было бы выкрасть чертежи нового самолета у расположенной по соседству с Microsoft фирмы Boeing. К тому же, не дай бог, кража по заказу конкурента вскроется — такой конкурент просто перестанет существовать: Америка...
Так что единственный плодотворный способ шпионажа против Microsoft — переманивание программистов. Но программисты из Microsoft не уходят.
Опыты на живых людях
Процесс производства программных продуктов у Microsoft выглядит примерно так же, как и у других программистских фирм: несколько человек работают над общим проектом — кто-то пишет коды, кто-то придумывает сценарий работы программы, кто-то трудится над дизайном. И как же получилось, что сегодня рынок массового, "народного" software захвачен едва ли не монопольно фирмой Microsoft? Неужели всему голова — студенческий дух и "одноэтажный" менеджмент?
Тайна феерического успеха Microsoft частично приоткрылась мне в помещении под названием Usability Lab. Не знаю, как это перевести, что-то вроде "Лаборатория по проверке пригодности к использованию". Прежде чем новый продукт будет допущен на рынок, его подвергают многократным испытаниям в этой лаборатории, по результатам которых проделывается "доводка" продукта. Вот как выглядят испытания. В небольшую комнату приводят человека, совершенно не знакомого ни с прежними версиями продукта, ни с аналогами, а по возможности — не имеющего компьютерных навыков вовсе. (Таких людей находить в Америке с каждым годом все труднее; возможно, перспективный путь — их завоз, например, из России.) Человека сажают за компьютер, предлагают запустить новую программу и решить с ее помощью некоторую задачу. После чего специальная система фиксирует каждое нажатие испытателем кнопки на клавиатуре, несколько видеокамер записывают все его движения и гримасы, а за полупрозрачной стеной прячутся невидимые операторы, которые следят за чистотой эксперимента.
Методика обработки полученных таким образом данных — тайна, которая, я думаю, и есть главное ноу-хау фирмы Microsoft. Результаты его применения мы ежедневно видим на экранах своих компьютеров.
И вот что, на мой взгляд, отличает прикладные программы Microsoft от аналогичной продукции других фирм. Когда при работе, например, с Word for Windows мне хочется добиться от этой программы некоего нового действия, представляющегося моему подсознанию естественным, я ни секунды не сомневаюсь, что это действие разработчиками программы предусмотрено. И думаю: на какую кнопку, на какие манипуляции "мышью" назначил бы искомое действие я сам? И угадываю практически всегда, в худшем случае приходится перебрать пару-тройку комбинаций.
Теперь я знаю, отчего так получается.
Наши в Microsoft
Русских программистов на кампусе около двух десятков. Большинство из них — выпускники Новосибирского университета, принятые на работу 3-4 года назад и до "окна" пока не дослужившиеся. На взволнованный вопрос "Ну как же, как тебе удалось попасть сюда на работу?" отвечают скучно: подумаешь, послал "резюме", пригласили на "интервью", взяли. И о работе говорят с обыденными интонациями: "У нас в Ворде...", "У нас в Виндах..." (подразделения Microsoft, занятые разработкой соответственно продуктов Word и Windows) — как будто речь не о программах с десятками миллионов пользователей во всем мире, а о лабораториях какого-нибудь академического НИИ. Они уже вполне американцы, разговоров о зарплатах не поддерживают: ну так, штук 40-70 в год, главное все равно stock options...
Один из наших — Юрий Стариков — занимается в Редмонде адаптацией продуктов Microsoft для работы со славянскими языками, включая русский. Он рассказал мне, что у Microsoft, которая выпускает программы на 28 языках и продает их в 275 странах, имеется три категории приоритетов локализации. Первая категория — английский, немецкий, французский, некоторые другие европейские языки. Русский язык относится к третьему разряду — вместе с исландским, португальским, хинди. (Есть, правда, еще одна категория — языки, на которые локализация не производится вообще, суахили, например.) Это означает, что на русский язык программные продукты Microsoft переводятся в самую последнюю очередь, то есть новейшие разработки и свежие версии старых программ нашему соотечественнику, не знающему английский, как правило, не доступны. Причина столь низкого приоритета не в недостатке русскоязычных пользователей — их у нас не меньше, чем, скажем, во Франции. Просто в России программные продукты традиционно воруют, а значит — сбыт слабенький, и нет резона вкладывать деньги в локализацию. Тем не менее русскоязычные версии основных программных продуктов Microsoft уже созданы и даже продаются.
Я спросил Боба Клафа, как должны вырасти объемы продаж Microsoft в России, чтобы Билл Гейтс перевел нас из третьей хотя бы во вторую категорию. "Раза в три-четыре, — был ответ. — Но на самом деле Билл убежден, что в недалеком будущем Россия станет одним из главных его рынков, и потому вкладывает сюда денег куда больше, чем мы ему приносим".
Дмитрий Ъ-Людмирский