Фестиваль театр
Фестиваль "Сезон Станиславского" завершился спектаклем самарского театра юного зрителя "СамАрт" "Таланты и поклонники". Петербургский режиссер Анатолий Праудин поставил комедию Островского как производственную драму о жизни театрального закулисья. О причудливости фестивальной программы на спектакле размышляла МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
"Таланты и поклонники" — пьеса весьма актуальная. Тема продажности театрального искусства, вынужденного считаться не только с публикой, но и с меценатами-спонсорами, сегодня злободневна, как и сто тридцать лет назад. Впрочем, режиссер Анатолий Праудин не склонен проводить параллелей с нынешним днем. Персонажи его спектакля живут в неопределенном времени, в безличном стерильном пространстве.
Традиционно пестрого, колоритного Островского в Самаре одели в строгий белый цвет: и благородные служители Мельпомены, и представители развратного высшего общества щеголяют в одинаковых белоснежных концертных костюмах. Холодность цветового решения компенсирует использование мягких, приятных глазу фактур и забавных деталей. Художник Юрий Хариков, который уже не впервые удачно сотрудничает с "СамАртом" (за сценографию к спектаклям "Бумбараш" и "Мамаша Кураж" он получил по "Золотой маске"), выстроил на сцене маленький плюшевый театр-дом, сочетающий приметы храма искусства и частного жилища: в тайниках, устроенных в белых колоннах, мать Негиной Домна Пантелеевна хранит разные хозяйственные мелочи, в оркестровой яме гладят белье, а на крыше, увенчанной классическим портиком, гнездятся бутафорские куры. Этот уютный плюшевый мирок кажется не совсем настоящим, сказочным: тут можно с успехом жить-поживать, но никак не испытывать финансовый кризис или негодовать на непристойные предложения кавалеров. Кажется, что художник и режиссер не договорились между собой, какой спектакль ставят. В этих условных декорациях артисты существуют по законам психологического театра. Более того, Островского они пытаются играть как Чехова — интеллигентно, без нажима и ярких красок.
Сашенька Негина в исполнении Татьяны Михайловой — девушка бесстрастная, как мраморная статуя, как раз под стать античному портику. О ее пламенной любви к театру и нежных чувствах к жениху Пете можно только догадываться. Актриса весь спектакль ведет на одной усталой, глухой ноте. Даже гневную отповедь князю, оскорбившему честную девушку предложением пойти к нему в содержанки, эта Негина умудряется высказать, не повышая голоса. Привычный для Островского высокий эмоциональный градус здесь снижен до петербургского нуля. И пьеса, которая хороша своими нешуточными страстями, в таком исполнении кажется выхолощенной и назидательной.
Другая козырная карта Островского — сильные, яркие характеры — в спектакле тоже не разыграна. Его населяют не живые люди, а ходячие типажи — хлопотливой наседки-мамаши, вальяжного богатого помещика, ушлого гладкого антрепренера, запойного громилы-трагика. Самый главный для пьесы вопрос о том, почему гордая и неприступная актриса все-таки соглашается на покровительство состоятельного поклонника и уезжает с ним в Москву, оставляя вместе с женихом мечты о честной трудовой семейной жизни, в спектакле остается открытым. Но зрители как раз очень хорошо понимают Негину. В ситуации, когда каждый второй боится потерять работу, о таком покупателе, как Великатов, можно только мечтать.
На любом фестивале бывают спектакли, которые подают в качестве гарнира к основным блюдам. Но в программе "Сезона Станиславского" соседство постановок самарского ТЮЗа (помимо "Талантов и поклонников" он привез экспериментальный "Palimpseston" Константина Богомолова) и спектаклей Томаса Остермайера и Эймунтаса Някрошюса выглядят явным мезальянсом, который не оправдывает ни желание организаторов поддержать провинцию, ни представить наряду с авангардом что-то классическое.