Конституционному суду предстоит сложная задача. Если от военно-чеченского запроса Госдумы он мог хотя бы попробовать уклониться (см. Ъ от 12 апреля), то с направленным вчера в суд запросом от имени Совета федерации такой трюк не выйдет. Переставший благодаря прессе быть секретным указ президента от 30 ноября 1994 года #2137с "О мерах по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской республики" прямо противоречит Конституции. Правда, только одной фразой: "Указ вступает в действие с момента его подписания". Комментарий ВЕРОНИКИ Ъ-КУЦЫЛЛО.
Примечательно, что текст указа выглядит вполне пристойно: "для восстановления конституционной законности... создать группу руководства действиями по разоружению и ликвидации вооруженных формирований... по введению и поддержанию режима чрезвычайного положения на территории Чеченской республики...". Конституция не запрещает президенту вводить чрезвычайное положение. В ней всего лишь указано, что он должен незамедлительно сообщить об этом Совету федерации и Госдуме. Вообще говоря, президент и сообщил — Владимиру Шумейко, который, как известно, представляет Совет федерации на высшем уровне. Вероятно, Иван Рыбкин тоже был в курсе дела. Другое дело, что в реквизитах указа фигурирует буква "с", и бдительный Шумейко не счел возможным ознакомить с ним депутатов палаты, мотивировав это законом о гостайне и тем, что "в регламенте не сказано, что председатель должен обеспечивать право палаты на информацию".
При этом Шумейко мог бы оправдываться не только аргументами вроде "Я вам не информбюро!", но и тем, что хотя словосочетание "чрезвычайное положение" и упоминается в тексте указа по меньшей мере три раза, в его названии никакой чрезвычайщины нет: это всего лишь указ "О мерах...". А палата должна утверждать только указы о чрезвычайном положении.
Даже удивительно, что разработчики секретного документа не додумались заменить слова "чрезвычайное положение" старым, но по сию пору не утратившим блеска изобретением Шахрая — "особым порядком управления". Тогда к указу вообще было бы трудно придраться.
Если бы Конституционный суд мог всеобъемлюще подойти к задаче, то ему пришлось бы решать сразу несколько вопросов. Во-первых, если словосочетание "чрезвычайное положение" не вынесено в название указа, считается ли он указом о ЧП, подлежащим утверждению сенаторами? Во-вторых, являются ли глава Совета федерации и Совет федерации абсолютно взаимозаменяемыми институтами? В-третьих, чем должен руководствоваться спикер палаты в своей работе — законом о государственной тайне или все же иногда и Конституцией? Однако (и, вероятно, это и будет кредо судей при рассмотрении этого весьма щепетильного дела) обсуждение действий, и тем более мировосприятия должностных лиц не входит в компетенцию суда.
И совсем уж непредсказуемо, с какой скоростью будет проходить указ по инстанциям суда. С одной стороны, в России принято неприятные проблемы заматывать до тех пор, пока они не станут абсолютно неинтересны решительно всем. По регламенту суд может затянуть рассмотрение запроса хоть на четыре месяца. С другой стороны, чем дальше, тем ближе президентские выборы. Так не лучше ли решить проблему сейчас, объявить указ неконституционным "в отдельной части", пожурить президента, пережить депутатский всплеск возмущения и забыть обо всем этом, как о страшном сне? Какую именно тактику защиты присоветуют президенту его аналитики и последуют ли этой тактике конституционные судьи — можно только гадать.