За последние два года безработица приобрела черты крупномасштабного макроэкономического явления, превратившись в самостоятельный — латентный, но весьма динамичный — фактор развития экономики. И тем не менее в стране до сих пор не выработано реальной и взвешенной политики в области занятости, хотя ее наличие выглядит, по нашему мнению, необходимым условием успешности продвижения реформ.
Согласно господствующей точке зрения, безработица — один из многих макропоказателей, не имеющий серьезного самостоятельного значения и рассматриваемый лишь как следствие антиинфляционной политики, как неизбежная плата за финансовую стабилизацию.
У экспертов Ъ, не находящих в инфляции альфы и омеги всех экономических проблем, больше сочувствия вызывает другая точка зрения: показателям безработицы принадлежит одно из ключевых мест в оценке здоровья национальной экономики. Такой взгляд позволяет осознать практическую потребность реального измерения безработицы по международным стандартам — ведь напряжение на рынке труда будет определяться не столько числом безработных, зарегистрированных службами занятости, сколько общей численностью полностью и частично безработных, т. е. всем потенциалом безработицы.
Мы уже отмечали (Ъ #15, 1994 г.), что публикуемые Госкомстатом оценки безработицы скрывают истинные масштабы кризиса на рынке труда. Официальная российская статистика (и это неоднократно подтверждали специалисты Международной организации труда — МОТ) занижает подлинный уровень безработицы раз примерно в пять, а это создает непосредственную угрозу экономической безопасности страны.
Методика МОТ определяет уровень безработицы на основании периодически проводимых опросов семей. К безработным относятся лица 16 лет и старше, которые в рассматриваемый период: не имели работы (доходного занятия); занимались активными поисками работы; были готовы приступить к работе. На основании этих же опросов устанавливается и численность экономически активного населения (то есть рабочей силы).
Трудно расстаться с предположением о финансовой подоплеке затянувшегося выпячивания официально регистрируемой безработицы в ущерб реальной — особенно если вспомнить, что Государственный фонд занятости способен сегодня обеспечить финансирование региональных программ занятости только при уровне безработицы не более 3%, в то время как реальный процент безработицы уже в этом году стал двузначным числом.
Официальная оценка безработицы маскирует масштабы кризиса на рынке труда, в то же время скрытые формы безработицы — факт общепризнанный, так что, по всей видимости, необходимо подсчитывать макроэкономические издержки роста безработицы. Показатели уровня безработицы, как нам представляется, должны выступать в роли пороговых величин, накладывающих ограничения на программу экономической стабилизации и связывающих процессы на рынке труда с инфляционными явлениями и всем бюджетом. "Цена" роста безработицы, по-видимому, должна определяться не столько ростом объема компенсационных выплат, сколько издержками в форме потерь реально возможного, но упущенного (вследствие незанятости части трудоспособного населения) производства валового национального продукта. Напомним афористическое выражение Василия Леонтьева: "безработица — это лишний, неиспользованный труд".
К сожалению, этот критерий сегодня вообще не фигурирует — ни в правительственных заявлениях об экономической политике, ни даже в дискуссиях об этих заявлениях. В этом обзоре мы попробуем хотя бы отчасти восполнить этот пробел.
Во-первых, необходимо осознать экономические и финансовые возможности социальной поддержки безработных, сохранения рабочих мест и смягчения социальных последствий долговременной безработицы — они прямо зависят от превышения фактическим уровнем безработицы ее "естественного" уровня, о котором мы подробно поговорим чуть ниже. Во-вторых, следует оценить потери ВНП, связанные с неиспользованием трудовых ресурсов: в этом случае эффективность использования труда станет ключевым параметром, предопределяющим отдачу других ресурсов (материальных, финансовых).
Безработица как рекурсивный процесс
Итак, в обсуждаемых ныне программах выхода экономики России из кризиса безработица трактуется как результат и следствие экономической политики, а потому борьбе с безработицей не отводится стратегической роли в системе мер государственного регулирования. И виной тому не только гипертрофированное внимание к финансовой стороне российского кризиса и не только невнимание к социальной цене идущих в экономике перемен. В этих программах не учитывается, что безработица выходит — точнее говоря, уже вышла на уровень, в весьма заметной степени предопределяющий ее грядущую динамику.
Уровень безработицы, достигнутый в 1993-1994 годах, заведомо гарантирует, что кризис занятости будет продолжаться в течение по меньшей мере нескольких последующих лет. Возникнут разнообразные социально-экономические диспропорции, в том числе — резкие региональные различия в динамике занятости, сегментация рынка труда, его маргинализация. И безработица, точнее, ее резкий рост, запустит в действие механизм дополнительного, кумулятивного снижения деловой активности. Возникнет явление, которое можно назвать "макроэкономическим гистерезисом": помимо основной причины роста безработицы — сжатия потребительского и инвестиционного спроса, — ее рост будет определяться и динамикой незанятости предшествующих периодов. По оценкам специалистов Минэкономики, "гистерезисная составляющая" будет давать от 15 до 20% общего изменения безработицы. Безработица начнет самовоспроизводиться и вызовет "вторичную депрессию", которая будет вызвана долговременной, застойной незанятостью. Она будет дезориентировать рациональное распределение трудовых ресурсов и становиться внутренней причиной широкомасштабной незанятости.
Одной из глубинных "самовоспроизводящихся" причин роста безработицы станет, например, резко нарастающая в последнее время социально-экономическая стратификация общества, которая, естественно, по мере роста безработицы будет усугубляться и которая перераспределяет национальный доход в пользу элитных слоев населения. Последние не могут сформировать мощного спроса на предметы массового потребления, а уж тем более отечественного производства, поэтому существенная дифференциация населения по доходам будет способствовать дальнейшей стагнации производства — и следовательно, безработице.
Собственно говоря, будущее время в предыдущем абзаце уже есть полный резон заменить на настоящее: "процесс пошел". Децильный коэффициент дифференциации семей по среднемесячному доходу на одного человека увеличился с 5 (1992 год) до 14.
Подчеркнем, что в условиях системного кризиса макроэкономическую оценку безработицы следует проводить не на базе традиционных балансов трудовых ресурсов, а с помощью специальных имитационных моделей, позволяющих оценить долговременное воздействие основных макроэкономических параметров на уровень и динамику безработицы.
Оценку влияния резких макроструктурных сдвигов на динамику занятости следует измерять по отношению к так называемому естественному уровню безработицы, то есть к той норме безработицы, которая устанавливается в равновесном состоянии данной экономической системы, когда фактическая инфляция совпадает с ожидаемой (подробнее об этом — ниже). Такая свободная от инфляционного давления норма безработицы для России сегодня оценивается специалистами в 3-3,5% трудовых ресурсов.
Отметим, что в промышленно развитых странах этот показатель существенно (как правило, примерно вдвое) выше. Не вдаваясь в подробности, назовем основные причины такого различия: в странах Запада выше стоимость рабочей силы, более высокое соотношение уровня дохода и производительности труда, существенно более развитые институты рынка труда. Все это позволяет экономике сравнительно безболезненно переносить естественный для нее уровень безработицы, который в нынешней российской ситуации был бы непомерно высок.
Демографический фон
Несколько выходя за рамки анализируемой темы, оговоримся: не следует переоценивать самостоятельность безработицы как экономического фактора. Она достаточно условна — особенно по отношению к демографическим процессам, в рамках и на фоне которых формируется занятость населения. А процессы эти, приходится признать, печальны донельзя.
Любой специалист по прогнозированию подтвердит: из всех прогнозов в социально-экономической сфере самые достоверные — демографические. Отработанность методик и полнота информации приносят прекрасные результаты. Здесь можно было бы вспомнить, как демографы — и только демографы! — сумели оценить людские потери России в революции и Гражданской войне, а потом в коллективизации и репрессиях (за что, ясное дело, были немедленно расстреляны). Не станем отвлекаться. Просто подчеркнем: предсказания демографов — и о динамике численности населения, и о предстоящих изменениях возрастной структуры — до сих пор обычно оказывались точными.
Центр экономической конъюнктуры при правительстве РФ совместно с Госкомстатом и Минэкономики недавно подготовили, отталкиваясь от состояния на 1.01.1993 г., прогноз численности населения России. Так вот, население России в ближайшей перспективе будет продолжать уменьшаться несмотря на значительный миграционный прирост.
С начала 1994 года общая убыль населения (на 01.01.94 г. население составляло 148,4 млн человек) составит к 2000 году по среднему варианту прогноза 5,7 млн человек, по пессимистическому — 9,7 млн, а к 2005 г. — соответственно 9,7 и 16,9 млн человек. Подчеркнем, что такая гигантская убыль населения происходит на фоне положительного миграционного прироста, который в 1993-2005 гг. составит 3,3 млн человек.
Летом этого года Всемирный банк опубликовал прогноз роста населения Земли к 2030 г. К тому времени население планеты вырастет примерно в полтора раза. Население цивилизованных стран возрастет всего на 10%; 90% прироста населения придется на развивающиеся страны. В Европе население увеличится всего на 1%, причем в большинстве европейских стран численность сократится. Более всего — в Германии (на 10%), Италии и Венгрии (на 8%). Правда, такого сокращения они ожидают за 35 лет, а мы — за 5-10...
Следует отметить, что естественная убыль населения в трудоспособном возрасте уже сейчас не компенсируется его миграционным приростом, почти утроившимся с 1992 года. По прогнозу, миграционный прирост населения начиная с 1995 года будет последовательно снижаться (с примерно 600 тыс. человек в 1994 году до 150 тыс. человек в 2005 году). Уровень миграционных процессов будет в основном определяться политической и экономической ситуацией в странах СНГ и ее влиянием на обеспечение прав русскоязычного населения.
Неблагоприятная демографическая ситуация характеризуется прежде всего сохраняющимся длительное время (последние 30 лет) низким, не обеспечивающим даже простого воспроизводства уровнем рождаемости и высокой смертностью населения России. Все это отрицательно сказывается и на возрастной структуре населения: ускоряется старение нации и снижается удельный вес населения в возрасте моложе трудоспособного — основной источник пополнения трудовых ресурсов. Так, согласно упомянутому прогнозу, численность и удельный вес населения в возрасте моложе трудоспособного резко сократятся — с 35,1 млн человек в 1993 году до 21,4 млн человек в 2005 году, или с 23,7% до 15,4%.
Все это приводит к необратимым изменениям в качественно-профессиональном составе трудовых ресурсов, снижению их мобильности и приспособляемости к динамичным условиям рынка труда. Отметим, что в ряде территорий центральной и западной части России доля лиц пожилого возраста уже сейчас превышает 30-40%, а в связи с дальнейшим старением населения эта доля будет увеличиваться. В то же время в 1995-1996 гг. будет расти численность населения трудоспособного возраста (как за счет вхождения в этот возраст многочисленного поколения, родившегося в 1980-е годы, так и вследствие выбытия из него людей малочисленного поколения, родившегося в годы войны). В итоге демографический фактор может дополнительно содействовать обострению проблемы занятости, особенно молодежи — см. ниже.
Продолжается процесс сокращения численности городского населения, а с 1995 года начнет уменьшаться численность и сельского населения. По среднему варианту прогноза за 1994-2005 годы численность городского населения уменьшится на 8,9 млн человек, а по пессимистическому — на 13,8 млн.
Ожидаемая продолжительность жизни — обобщающий показатель качества жизни — будет существенно ниже, чем в развитых странах. По среднему варианту этот показатель к 2000 году может снизиться до 64,2 лет, а к 2005 году возрасти до 65 лет. По пессимистическому варианту ожидаемая продолжительность жизни к 2000 году уменьшится до 59,1 лет.
В результате такого демографического провала неизбежен макроэкономический спад. Только за счет демографического фактора ВВП сократится к 2000 году на 4,8% по среднему варианту прогноза или на 8% по пессимистическому, а к 2005 году — соответственно на 7% или 13%. В сочетании с потерями ВВП из-за безработицы (см. ниже) это практически эквивалентно экономическим потерям в большой войне.
Структурный анализ безработицы — неутешительные итоги 1994 года
Как уже отмечалось (Ъ #31, 1994 г.), главной особенностью процессов на рынке труда в последние два года стало то, что рост безработицы не принял масштабов, адекватных колоссальному спаду производства. Объяснение этому мы нашли в том, что спад производства более выразился в резком снижении производительности труда, чем в росте открытой безработицы. (Сейчас производительность труда в российской промышленности составляет лишь чуть больше половины уровня 1990 года, а по целому ряду отраслей — заметно меньше половины.)
С другой стороны, большая армия "частично" безработных, длительное время находящихся под угрозой увольнения — одна из наиболее характерных черт российского рынка труда, дающая объяснение его неадекватной реакции на спад производства. До середины 1994 года резкого роста реальной открытой безработицы удалось избежать прежде всего за счет закрытия вакансий, увольнения пенсионеров и сокращенных режимов труда. Возможная "частичная" безработица в течение 1994 года оценивается в пределах 5-6 млн человек. К тому же численность работников убыточных предприятий, по экспертным оценкам, превышает 20% общей численности занятых.
Важно отметить и такую особенность российского рынка труда как принудительные отпуска по инициативе администрации без сохранения содержания или с частичной оплатой. Они не предусмотрены ни трудовым законодательством, ни тарифными соглашениями и фактически являются проявлением скрытой безработицы. По данным центра "Труд-мониторинг" Института труда, этот вид безработицы характерен в наибольшей степени для предприятий легкой промышленности и машиностроения, где удельный вес скрытой безработицы приближается к 40%. Всего же, по оценке Государственной службы занятости, скрытая безработица составляет на конец 1994 года 4-5 млн человек — порядка 7% от экономически активного населения.
Анализируя особенности процессов на современном рынке труда, нельзя не упомянуть и о таком чисто российском феномене как невыплаты зарплаты. Они достигли к концу года 4,5-5 трлн руб. "Переведя" их (через среднюю зарплату) в численность работающих, но не получающих вознаграждение за свой труд, можно определить, что этим охвачено порядка 1,5 млн человек, которые хотя и работали, но не получили подтверждение этому выплатой зарплаты, и потому формально могут быть отнесены к категории безработных.
К числу положительных тенденций российского рынка труда в 1994 году можно отнести растущую вторичную занятость, которая в определенной степени гасила вспышки открытой безработицы, служа не только источником дополнительных доходов, но и амортизатором долговременной безработицы. Согласно экспертным оценкам Минэкономики, такими видами вторичной занятости как совместительство, временные трудовые коллективы в 1994 году было занято примерно 8 млн человек, из них около 3 млн — торгово-посреднической деятельностью.
К сожалению, высказанное нами около полугода назад предположение ("процесс вовлечения населения во вторичную занятость близок к насыщению, если не достиг его" — Ъ #31 за 1994 год) подтвердилось: по оценкам специалистов служб занятости, число лиц, имеющих вторичную занятость, с лета практически перестало расти.
Отмеченные выше особенности рынка труда нашли свое отражение в следующих показателях о динамике и структуре безработицы в Российской Федерации.
На конец ноября 1994 года общий потенциал безработицы составил 9,9 млн человек, или 13,2% численности экономически активного населения. Среди них 5,1 млн человек (6,8% экономически активного населения) не имели работы, но активно ее искали и в соответствии с методологией МОТ классифицировались как безработные, почти такое же количество работающих были не полностью заняты на производстве в силу объективных причин. При этом официальный статус безработного имели 1,5 млн человек или 2,0% экономически активного населения. Ниже приводится фактическая динамика безработицы (на конец периода).
Таблица 1
| 1992 г. | 1993 г. | 1994 г. (ноябрь) | |
|---|---|---|---|
| Безработные, всего | |||
| млн человек | 3,6 | 4,1 | 5,1 |
| в % к экономически активному | 4,8 | 5,5 | 6,8 |
| населению | |||
| Из них имеют официальный статус безработного в службах занятости | |||
| млн человек | 0,6 | 0,8 | 1,5 |
| в % к экономически активному | 0,8 | 1,1 | 2,0 |
| населению | |||
| Лица, работающие в режиме неполной рабочей недели или находящиеся | |||
| в административных отпусках | |||
| млн человек | 1,7 | 4,0 | 4,8 |
| в % к экономически активному | 2,2 | 5,3 | 6,4 |
| населению | |||
С начала года четвертая часть работников предприятий и организаций промышленности, строительства, транспорта и связи, науки и научного обслуживания пользовались вынужденными административными отпусками и 16% работников переводились на режим неполного рабочего времени. Ими не отработано 18% табельного фонда рабочего времени, что равнозначно ежедневному невыходу на работу 2,0 млн человек.
В 1994 году увеличились размеры незанятого населения, ищущего работу на бирже труда. Службами занятости поставлено на учет в 1,6 раза больше, чем в 1993 году, а трудоустроено за период с января по октябрь 1994 года 793 тыс. состоящих на учете незанятых граждан, что составило 30,3% к числу обратившихся в эти службы.
Половой состав безработных, определенный по методологии МОТ, отличается от официально зарегистрированной безработицы более высокой долей мужчин: 55,4% против 35%.
Безработные почти на две трети формируются из числа лиц, имеющих опыт трудовой деятельности и оставивших прежнее место работы по собственному желанию в связи с высвобождением в результате ликвидации предприятия или собственного дела. Среди граждан, ищущих работу, 8% составляют пенсионеры по возрасту, 4% — студенты и учащиеся дневной формы обучения, желающие совмещать учебу с трудовой деятельностью. Средняя продолжительность поиска работы составляет 5,8 месяцев. Около 0,8 млн безработных ищут работу менее 1 месяца. Более одного года занимаются активным поиском работы 15% безработных мужчин и 22% безработных женщин.
Таблица 2
Состав безработных по обстоятельствам незанятости (%)
| Оба пола | Мужчины | Женщины | |
|---|---|---|---|
| Безработные всего | 100 | 100 | 100 |
| в том числе: | |||
| имеют опыт трудовой деятельности | 83 | 84 | 82 |
| — из них оставили прежнее место | 28 | 22 | 34 |
| работы в связи с высвобождением, | |||
| ликвидацией предприятия или | |||
| собственного дела | |||
| — по собственному желанию | 38 | 43 | 32 |
| ранее не имели работы | 17 | 16 | 18 |
| — из них не устроены после | 11 | 8 | 13 |
| окончания или прекращения учебы | |||
Средний возраст безработных — 33,9 года. По сравнению с периодом конца 1992 года в числе безработных увеличилась доля лиц в возрастных группах от 20 до 39 лет. Уровень безработицы среди молодежи до 20 лет составляет 21,5% экономически активного населения этой возрастной группы, от 20 до 24 лет — 10,6%. Моложе, чем в других регионах, безработные в республиках Алтай, Саха (Якутия), Дагестан, Карачаево-Черкесской, где средний возраст безработного — 29-32 года.
На названных территориях доля безработных, которые не смогли найти работу после окончания учебы, в 1,5-2 раза превышает средний показатель по России.
Около 40% безработных имеют высшее или среднее профессиональное образование. Выше уровень квалификации безработных в обеих столицах, Белгородской, Саратовской, Ульяновской областях и в Калмыкии, где названный показатель доходит до 50-54%.
Наиболее многочисленную группу среди безработных рабочих профессий составляют водители (12%), продавцы (7%). Безработные специалисты представлены инженерами и техниками (33%), экономистами (25%), преподавателями, воспитателями (14%), работниками здравоохранения (8%).
Высокий уровень безработицы складывается среди строителей, специалистов по обслуживанию вычислительной техники, машинисток-стенографисток, парикмахеров, пекарей, поваров, кондитеров, рабочих по производству и ремонту обуви, пошиву одежды, каменщиков, печников, плотников, столяров — не имеют работы от 8% до 13% экономически активных граждан в каждой из этих профессиональных групп.
Некоторое представление о региональной структуре безработицы можно получить из приводимых ниже двух таблиц. Правда, в них отражены лишь официально зарегистрированные безработные, а их доля в общем уровне безработицы весьма дифференцирована по регионам.
Таблица 3
Доля официально зарегистрированных безработных в трудовых ресурсах регионов
(по расчетам региональных экономических органов)
| Регион | 1993 (отчет) | 1994 (оценка) | 1995 (прогноз) |
|---|---|---|---|
| Северный регион | 1,81 | 3,42 | 5,14 |
| Северо-Западный регион | 1,58 | 2,86 | 4,04 |
| — в т. ч. С.-Петербург | 0,95 | 1,36 | 2,25 |
| Центральный регион | 1,82 | 3,72 | 5,51 |
| — в т. ч. Москва | 0 | 0 | 0 |
| Волго-Вятский регион | 1,76 | 3,66 | 6,14 |
| Центрально-Черноземный регион | 0,70 | 1,76 | 2,54 |
| Поволжье | 0,99 | 2,42 | 4,15 |
| Северный Кавказ | 1,52 | 2,70 | 3,23 |
| Урал | 1,02 | 2,43 | 4,05 |
| Западная Сибирь | 0,75 | 1,81 | 2,60 |
| Восточная Сибирь | 1,09 | 2,25 | 3,19 |
| Дальний Восток | 1,06 | 2,11 | 2,84 |
| Итого: | |||
| Российская Федерация | 1,31 | 2,73 | 4,10 |
| Европейская часть и Урал | 1,42 | 2,94 | 4,46 |
| Регионы за Уралом | 0,93 | 2,01 | 2,82 |
Таблица 4
Регионы с наиболее высокой долей официально зарегистрированных безработных в трудовых ресурсах* (по расчетам региональных экономических органов)
| Регион | 1993 (отчет) | 1994 (оценка) | 1995 (прогноз) |
|---|---|---|---|
| Республика Коми | 1,48 | 4,72 | 7,92 |
| Ненецкий АО | 2,23 | 8,43 | 9,65 |
| Ленинградская область | 3,59 | 7,56 | 9,25 |
| Брянская область | 3,74 | 8,00 | 10,28 |
| Владимирская область | 4,34 | 8,19 | 12,35 |
| Ивановская область | 3,87 | 19,63 | 35,36 |
| Костромская область | 2,74 | 4,77 | 7,79 |
| Московская область | 3,76 | 5,82 | 8,20 |
| Смоленская область | 0,70 | 5,63 | 7,36 |
| Ярославская область | 5,22 | 5,96 | 6,53 |
| Чувашия | 3,40 | 5,51 | 8,07 |
| Астраханская область | 3,21 | 5,67 | 11,91 |
| Северная Осетия | 13,04 | 13,69 | 14,23 |
| Удмуртия | 1,97 | 4,53 | 7,55 |
| Курганская область | 3,42 | 6,28 | 9,72 |
| Коми-Пермяцкий АО | 2,95 | 5,51 | 9,09 |
| Хабаровский край | 2,42 | 5,29 | 6,01 |
*В таблицу включены регионы, для которых этот показатель в 1994 году (по оценке) превысил 4,5%.
Согласно материалам обследования населения по проблемам занятости, проведенного статистическими органами, в службы занятости за помощью в подборе работы, обращается — в среднем по России — только третья часть ищущих работу и только спустя два месяца самостоятельных поисков работы. В Мордовии, Мари-Эл, Чувашии, Ивановской, Костромской, Кировской, Псковской, Владимирской областях в службы занятости в поисках работы обращается 43-57% безработных, в Хакассии — 65%.
Таблица 5
Способы поиска работы (в % к численности безработных)
| Оба пола | Мужчины | Женщины | |
|---|---|---|---|
| Обращались в службу занятости | 32 | 25 | 39 |
| Обращались непосредственно к | 31 | 31 | 29 |
| работодателю | |||
| Использовали личные связи | 36 | 38 | 35 |
| Использовали средства массовой | 14 | 13 | 14 |
| информации | |||
| Пытались организовать свое дело | 2 | 3 | 1 |
| Другие способы | 17 | 18 | 15 |
В заключение этой статистической главы приведем данные, характеризующие мобильность занятости между сферами деятельности.
Таблица 6
Отраслевая структура занятости (в среднегодовом исчислении, млн человек)
| 1992 | 1993 | 1994 (оценка) | |
|---|---|---|---|
| Численность занятых в народном | 70,6 | 70,2 | 65,5 |
| хозяйстве | |||
| в том числе: | |||
| В материальном производстве | 50,7 | 50,2 | 45,2 |
| в том числе: | |||
| — промышленность | 22,0 | 21,6 | 19,0 |
| — сельское хозяйство | 9,6 | 9,8 | 9,8 |
| — строительство | 8,4 | 8,3 | 7,3 |
| — транспорт и связь | 3,8 | 3,7 | 3,2 |
| — торговля | 5,7 | 5,7 | 5,1 |
| — прочие отрасли | 1,2 | 1,1 | 1,0 |
| В непроизводственной сфере | 19,9 | 20,0 | 20,3 |
| в том числе: | |||
| — наука и научное обслуживание | 2,3 | 2,3 | 2,3 |
| — кредитование, государственное | 2,6 | 2,5 | 2,5 |
| страхование и аппарат органов | |||
| управления | |||
Таблица 7
Распределения занятых в народном хозяйстве по формам собственности (млн человек)
| 1993 год | 1994гоценка | 1994-1993 г прирост | |
|---|---|---|---|
| Занятость в народном хозяйстве, | 70,2 | 65,5 | -4,7 |
| всего | |||
| в том числе | |||
| на предприятиях и в организациях | 39,6 | 30,3 | -9,3 |
| госсектора | |||
| в сфере частного | 24,0 | 28,8 | +4,8 |
| предпринимательства, всего | |||
| в колхозно-кооперативном секторе | 5,3 | 4,9 | -0,4 |
| в совместных предприятиях | 0,4 | 0,5 | +0,1 |
| в общественных организациях | 0 | 0,1 | +0,1 |
| (фондах) |
Видно, что частное предпринимательство способно поглотить только половину работников, высвобождаемых из предприятий государственного сектора.
Безработица как цена финансовой стабилизации
Упрощенно проблему взаимосвязи инфляции с безработицей можно поставить в форме вопроса: а выгодно ли "оплачивать" снижение инфляции ростом безработицы?
Нам кажется, что жесткие показатели антиинфляционной политики должны найти "зеркальное" отражение в динамике безработицы — ведь как мы уже говорили выше, устойчиво низкий темп инфляции может быть достигнут только при безработице на уровне "естественной" нормы. С учетом этого макроэкономического параметра меры по финансовой стабилизации экономики могут быть согласованы с политикой занятости так, что будет найдено оптимальное соотношение между сдерживанием инфляции, с одной стороны, и роста безработицы — с другой.
Таким образом, необходимо на систематической основе рассматривать проблему выбора между полной занятостью и дополнительными издержками, вызванными инфляцией, и неполной занятостью, обусловливающей потери потенциально возможного роста ВНП. Это чисто экономическая проблема не только не решается в настоящее время, но и должным образом не поставлена отечественными аналитиками. Да и не только отечественными: среди определяемых ЕС и МВФ условий "конвергенции" восточноевропейских стран практически нет ни одного, в котором шла бы речь о безработице в этих странах.
Экономическая политика России, зациклившись на финансовой стабилизации, в настоящее время как-то упустила из виду, что наиболее разрушительный эффект инфляции состоит как раз в том, что в перспективе она неизбежно порождает широкомасштабную безработицу. Поэтому разработка антиинфляционной политики и методов управления инфляцией требует выбора более эффективной и, самое главное, более четкой стратегии, так как в краткосрочном периоде взаимодействие между инфляцией и безработицей сопряжено с исключительно большими издержками. Мы достаточно подробно писали об этом (Ъ #31, 1994 год), здесь же ограничимся указанием на некоторые факты из истории такой борьбы с инфляцией за рубежом.
По оценкам известного американского экономиста А. Оукэна, подавление инфляции путем намеренного увеличения безработицы оборачивалось для США издержками в среднем от 6 до 18% ВНП. Стремление побороть инфляцию в 1953-1980 гг. путем намеренного создания условий для роста безработицы было эквивалентно потерям в $8 трлн ВНП (в ценах 1979 г.). Эти потери тождественны затратам 83 млн человеко-лет работы. Если бы экономическая политика правительства в этот период была другой, то в среднем занятость населения могла бы увеличиться на 4,5 млн человек.
Другой пример: по данным Федеральной резервной системы США, из 10,7 млн безработных в 1982 г. примерно треть потеряли работу в результате жесткой монетаристской политики, проводимой ФРС в 1970-1982 гг.
Итак, факт, что между инфляцией и безработицей существует связь, общепризнан, хотя в отношении характера этой связи единого мнения не существует. Наглядным выражением распространенной в 1960-е и 1970-е годы точки зрения на этот вопрос была кривая Филлипса (см. Ъ #15, 1994 г): гипербола, показывающая, что темпы роста заработной платы (а следовательно, и цен) определяются уровнем безработицы. Таким образом, предполагалось наличие "проблемы выбора" между низкими темпами инфляции при высоком уровне безработицы и высокими темпами инфляции при низком уровне безработицы.
Хотя практика последних лет (в том числе российская) никоим образом не опровергла эту идею, сейчас более распространена другая гипотеза — в двух словах о ней уже было сказано выше. В соответствии с этой гипотезой может быть определена норма безработицы в состоянии макроэкономического равновесия, позволяющая сохранять стабильный уровень как занятости, так и инфляции. Эта "естественная" для экономики норма безработицы получила название NAIRU (not-accelerating-inflation rate of unemployment). Название подчеркивает основной смысл этого показателя: NAIRU — это уровень безработицы, минимально необходимый для того, чтобы предотвратить ускорение инфляции.
Согласно этой концепции, в случае уменьшения безработицы ниже NAIRU инфляция не только должна возрасти, но и темпы этого роста должны ускоряться. Беда лишь в том, что нет прямого пути, на котором мы могли бы точно определить, до какого предела можно без опаски использовать регулирование конечного спроса, не вызывая недопустимо высокой инфляции: ведь точное измерение NAIRU, разумеется, практически невозможно; для его оценки проводятся модельные расчеты, применяется также ориентация на фактическую норму безработицы такого периода, когда инфляция относительно невысока.
Проведенные специалистами Минэкономики модельные расчеты показали, что оценка равновесного уровня безработицы к 2000 году будет находиться в интервале 3,5-4% по отношению к экономически активному населению. В то же время — по тем же данным — при жестких мерах по резкому ограничению инфляции, как показали расчеты на имитационной модели, уже в 1995 году безработица должна составить около 9 млн человек (или 10,5% от трудовых ресурсов). По отношению к базовому варианту для этого года это будет выше примерно на 2 млн человек и станет непомерной ценой для предлагаемых мер по подавлению инфляции, т. к. неизбежно потребует расширения фонда поддержки занятости, что, в свою очередь, повредит бюджету. Особо важно отметить, что мультипликативный эффект дополнительного роста безработицы от резкого торможения инфляции будет ощущаться вплоть до 1998 года.
Предопределенные резким торможением инфляции масштабы безработицы естественным образом подводят к вопросу о макроэкономической "цене" ее роста. Если рост безработицы пронормировать ее естественным уровнем (т. е. соотнести с NAIRU), то потери от безработицы только в 1994 и 1995 годах составляют соответственно 4 и 8% ВВП. И здесь исключительно важно отметить, что макроэкономические издержки безработицы включают в себя и потери, которые несет экономика вследствие резкого падения производительности труда в годы высокой, имеющей застойный характер безработицы.
Делать-то что-нибудь будем?
Высокая цена, которую вынуждено общество заплатить за рост безработицы, естественно должна побуждать к поиску радикальных мер по ее снижению — а лучше недопущению, то есть к проведению превентивной политики регулирования занятости, подробное описание которой мы уже давали (см. Ъ #15, 1994 г. краткое изложение приведено на этой странице). Здесь мы укажем еще на одно направление такой политики, реализация которого на макроэкономическом уровне, по нашему мнению, сулит наибольший выигрыш.
****************************************************
Как регулировать занятость
Действенная политика занятости в нынешних условиях должна включать целый комплекс мер государственного регулирования, упреждающих рост безработицы и предотвращающих переход ее в застойную форму.
Перераспределение имеющегося спроса на труд путем стимулирования перехода предприятий на неполный рабочий день, неполную рабочую неделю — и т. п. Предприятия, сделавшие шаги такого рода, должны поощряться налоговыми льготами.
Бюджетное субсидирование дополнительной (по отношению к фактическому уровню) рабочей силы на действующих предприятиях. Оно может выглядеть как кредитование государством зарплаты дополнительно нанятых рабочих. Предприятия, расширяющие занятость по отношению к ее уровню в предшествующем году, могут получить льготный кредит, соразмерный зарплате, уплаченной дополнительно занятым на производстве.
Снижение фактического предложения рабочей силы за счет снижения установленного законом пенсионного возраста; этой же цели послужит и как можно более широкое развитие государственных служб переподготовки и повышения профессиональной квалификации.
Предоставление временных рабочих мест, которые не ориентированы на получение прибыли, а связаны с работами, выполняемыми в интересах общества, — например, санация бывших промышленных территорий, работы в области охраны окружающей среды и т. д.
Кардинальное реформирование переговорного процесса по установлению уровня заработной платы. Здесь имеется в виду создание механизма выработки трехсторонних соглашений (работодатели — профсоюзы — государство), имеющих целью разумное ограничение роста заработной платы.
К этой же группе мер следует отнести и взимание с работодателей прогрессивного налога за средства, потраченные на заработную плату. Для полного изящества следовало бы законодательно установить, что все собранные таким образом налоги идут исключительно на субсидирование занятости.
****************************************************
Кардинальным образом рамки современной экономической политики, направленной на смягчение безработицы, могут быть расширены за счет структурного маневра, связанного с конверсией оборонной промышленности. В условиях массового спада и бюджетного хаоса именно конверсия может стабилизировать занятость и в перспективе даже расширить ее. Этого можно достичь если переориентировать достаточно невнятно проводимую политику конверсии оборонной промышленности на достижение конкретной цели — создать дополнительные рабочие места. Нельзя сказать, что эта цель оказалась бы совсем уж чуждой в данном контексте: достаточно вспомнить, что значительная часть роста безработицы в 90-х годах объясняется дефицитом спроса, который, в свою очередь, вызван действиями правительства, в своей политике преследовавшего иные цели.
Количественную оценку дополнительного роста занятости в гражданской экономике в результате редукции оборонных расходов получить довольно сложно. Нам известен лишь один пример расчета этого эффекта: в книге с примечательным названием The Political Economy of Arms Reduction, Ed. by L. J. Dumal, American Association for The Advancement of Science (AAAS), Wash., 1982, проводится оценка чистого эффекта занятости, связанного с возможным отказом от определенных видов производств оборонной промышленности в 1968-72 гг., когда милитаризация экономики сокращала возможное расширение занятости в среднем на 844 тысячи рабочих мест в год. Учет военных затрат США за рубежом повышает эту цифру, по оценкам автора, до 3,5-4,5 млн рабочих мест. А если учесть при этом умеренный мультипликационный эффект (мультипликатор занятости 2), то недобор цивильной занятости составил для США примерно от 7 до 9 млн рабочих мест в год.
Объяснение этим цифрам можно найти в том, что для продукции оборонной промышленности в силу ее специфики (большей капитало- и интеллектуальной емкости) характерны существенно меньшие (в 2-2,5 раза) трудозатраты на единицу стоимости продукции. Например, по данным того же автора, дополнительный миллиард долларов, вложенный в аэрокосмическую промышленность, позволил бы создать 58 тысяч рабочих мест, в строительство дорог — 84 тысячи, в образование — 118 тысяч.
Приведем весьма грубую оценку аналогичного эффекта (потенциального, разумеется) для России, основанную на данных той же самой американской монографии. Ее авторы предполагали (а мы до сих пор не имеем собственной информации, которая могла бы их опровергнуть или уточнить), что в СССР, как и в Америке, соотношение между численностью армейского персонала и числом занятых в оборонных отраслях примерно 1:1, а производительность труда в оборонной промышленности СССР составляла 75% от производительности американских оборонщиков (тут, вероятно, их можно было бы поправить, но мы не станем этого делать, а то оценки получатся совсем сумасшедшие). Так что численность занятых в оборонной промышленности Советского Союза американцы оценивали в 4,8 млн человек. Из них на Россию, очевидно, приходится миллиона четыре.
При этих предположениях оказывается, что Россия могла бы, разумно отказавшись от определенных видов затрат на оборону, получать 1,5-2 млн рабочих мест в год. Если принять мультипликатор занятости таким же, какой американцы брали для себя, то в итоге конверсионный эффект мог бы составить от 3 до 4 млн дополнительных рабочих мест в год.
Сопоставив эту оценку с цифрами предыдущих глав, можно было бы кричать: "Эврика!". Действительно, такой подход способен кардинально решить проблему занятости. Признаться, нам кажется, что время этой идеи пришло — но, к сожалению, оно вполне может и пройти так же бесплодно, как (с точки зрения проблемы занятости) прошли все последние годы.
Пока ни один видный политик, ни одна влиятельная группа не высказывали не только этой идеи (конверсия как способ стабилизации и уменьшения безработицы), но и вообще каких-либо идей, относящихся к данной проблематике. А зря. Многочисленные социологические исследования, проведенные в разных странах (США, Франция, Италия) и на разных фазах экономического цикла, подтверждают, что избиратели неизменно отдают предпочтение тем кандидатам, которые в красный угол своей предвыборной программы ставят вопросы занятости — даже если в стране в это время разыгралась инфляция.