Стали известны некоторые новые детали расследования обстоятельств, при которых была включена система пожаротушения на атомной подводной лодке «Нерпа», в результате чего вечером 8 ноября на АПЛ погибли 20 человек, а еще 21 оказался в госпитале. По данным следствия, единственный пока обвиняемый, вахтенный матрос Дмитрий Гробов, самовольно произвел калибровку датчика температуры во втором отсеке, в результате система пожаротушения получила неверные температурные данные и сработала. Бывшие подводники, впрочем, предполагают, что матрос просто ошибся, выполняя приказ кого-то из командиров, а его работу никто не проверил.
От официальных комментариев в военно-следственном отделе Следственного комитета при прокуратуре РФ по Тихоокеанскому флоту пока воздерживаются. Напомним, что матрос Гробов был задержан 13 ноября, в отношении него возбуждено уголовное дело по ч.3 ст.109 УК РФ («Причинение смерти по неосторожности двум и более лицам»).
Бывшие подводники в версии следствия о единоличной ответственности матроса Гробова за аварию на АПЛ, однако, сомневаются. «Святое правило подводников: не знаешь — не трогай. Опытный матрос-контрактник не мог его не знать»,— считает капитан первого ранга запаса Тарас Москаленко, командовавший АПЛ 675-го проекта. По мнению же капитана первого ранга запаса Николая Марковцева, служившего на АПЛ проектов 675 и 667Б, возможно, что Дмитрий Гробов выполнял приказ кого-то из командиров. «Маловероятно, чтобы вахтенный матрос мог действовать совершенно самостоятельно. Вероятно, ему дали команду провести калибровку приборов. Однако сам матрос ошибся, а его действия никто не проконтролировал»,— предположил господин Марковцев. Между тем командир К-152 капитан первого ранга Дмитрий Лаврентьев от конкретных комментариев воздерживается. «Следствие разберется»,— сказал он „Ъ“.
Отказались что-либо говорить об обвинении Дмитрия Гробова и его родители, живущие в поселке Магинск Караидельского района Башкирии. Отец Дмитрия пенсионер Михаил Гробов сообщил „Ъ“, что они «получили предупреждение от московской Генпрокуратуры, чтобы ни с кем не общаться и не обсуждать эти вопросы». «Мы на месте не были, ни о чем судить не можем. Сын с нами на связь не выходил, жена его ничего не может сообщить. Вот закончится следствие и процесс, тогда все станет ясно. Выезжать к нему или нет, пока не знаем: во-первых, те, кто под следствием, видимо, изолированы, а во-вторых, может быть неадекватное по отношению к нам поведение родственников погибших».
Алексей Чернышев, Владивосток;
Гульчачак Ханнанова, Уфа