Обаяние чудачества

Lully. "Cadmus et Hermione" (DVD)

Le Poeme Harmonique, V. Dumestre (Alpha)

"Кадм и Гермиона" Жана Батиста Люлли — это одна из первых полноценных французских опер и, безусловно, первая "лирическая трагедия". Так называлось изобретение Люлли, которым французская нация, на удивление всей Европы, гордилась как одним из главных своих достижений вплоть до самой Великой французской революции. Трагизм здесь весьма относительный (в результате-то главные герои оказываются вполне благополучны), да и о лиричности в современном понимании речь не идет — словом, это просто обозначение серьезного спектакля с пением и некоторым количеством танцев. Как ни удивительно, но в 1673 году, когда были созданы "Кадм и Гермиона", эта идея все еще выглядела абсолютной новинкой.

Теперь нам эту тогдашнюю новинку показывают (пытаются показать, во всяком случае) ровно такой, какой ее могла видеть почтенная парижская публика тех дней, возглавляемая, естественно, главным покровителем искусств Людовиком XIV. За это взялся главный сегодняшний энтузиаст подобных экспериментов французский режиссер Бенжамен Лазар, пригласивший к сотрудничеству ансамбль Le Poeme Harmonique во главе с Венсаном Дюместром. Это не первое его начинание такого рода, получившее международную известность. Сначала был таким же образом реконструированный "Мещанин во дворянстве" Мольера, где тяжеловатая на слух декламация со старофранцузским произношением и искусственными интонациями, свойственными театру той поры, очень удачно разбавлялась балетной музыкой того же Люлли, написанной специально для этого спектакля (играл там тот же самый ансамбль Le Poeme Harmonique). А потом был еще странноватый, но крайне зрелищный "Святой Алексий" Стефано Ланди.

"Кадма и Гермиону" кое-что от этих работ отличает, прежде всего более дотошная и обстоятельная работа над сценографией, которая старается по возможности верно изобразить сценографию оригинального спектакля — со всеми переменами декораций, спецэффектами, машинерией и полетами. Сначала, например, зрители видят довольно длинный аллегорический пролог, в котором пастухи и пастушки посреди нарисованного пейзажа трогательно славят солнце, а потом сцену оккупируют столь же трогательные силы зла, извлекающие из-под сцены бутафорского дракона Пифона. Но дракон повержен, и из холстяных облаков на веревках спускается в деревянном сиянии благодатный Феб-солнце (нужно ли говорить, кто при этом имелся в виду под этим всеобщим благодетелем). Приблизительно то же и в дальнейшем: на освещенной свечами сцене строятся в жесткие церемонные мизансцены персонажи-люди, а сверху являются вмешивающиеся в их дела соперничающие божества Олимпа. История мифологических Кадма и Гармонии-Гермионы разыгрывается в результате не совсем так, как ожидаешь: скорее с избыточной декоративностью, чем помпезностью, на свой лад динамично и даже не без некоторого юмора.

Хотя даже и юмор здесь такое же исследовательское достижение, как и плавная картинная жестикуляция, как ритмика речитативных диалогов или как забавно-грубоватый грим, рассчитанный на тусклый свечной свет. Хоть это и тотальное чудачество, стоившее притом многих трат и многих сил, но чудачество, превосходно осведомленное о собственном обаянии. Достаточно послушать, с какой остротой звучит именно во всем этом контексте музыка Люлли. Даже в таком в общем-то превосходном исполнении, как представленное здесь, она без всех этих смешных старомодных чудес потеряла бы что-то очень для нее важное.

Anna Netrebko. Souvenirs

A. Netrebko; Prague Philarmonia Orchestra, E. Villaume (Deutsche Grammophon)

Анна Нетребко вот-вот уже выйдет, на радость фанатам, из своего кратковременного декретного отпуска, а ее звукозаписывающая компания, не дожидаясь этого, уже выпустила ее очередной сольный альбом. Может быть, в его создании действительно была некоторая доля скоропалительности; может быть, напротив, его именно таким долго и расчетливо придумывали, но итог правда странноватый. Даже по сравнению с предыдущими альбомами примадонны, которые тоже было в чем упрекнуть по части налета коммерции.

Составлен он по принципу, который безопаснее всего было бы охарактеризовать как с бору по сосенке. Оперных номеров на диске всего два. Это шлягерная "Баркарола" из "Сказок Гофмана" Оффенбаха (которую вместе с Анной Нетребко поет еще одна оперная звезда из бывшего СССР Элина Гаранча) да не менее шлягерная ария "Depuis le jour" из "Луизы" Шарпантье. Зато есть пестрое множество всего остального, не хватает разве что бродвейских мюзиклов. Чтобы оправдать эту пестроту, издатели намекают, что это Анна, мол, по своему вкусу подбирала все, что ей нравится. Любила в детстве слушать оперетту в родном Краснодаре — и вот, пожалуйста, пара арий из классических оперетт (Кальман, Легар). Пела в 15 лет "Песню Сольвейг" Грига — и вот она здесь. В таком случае приходится признать, что по части разнообразия вкусов с Анной Нетребко мало кто может тягаться: на диске есть и две песни Рихарда Штрауса (включая "Цецилию"), и номер из "Реквиема" Эндрю Ллойда Уэббера, и романсы Римского-Корсакова, и испанская сарсуэла, и Дворжак, и импрессионистский романс Рейналдо Ана, и даже одна еврейская народная песня на идиш.

Весь этот неровный и неожиданный набор она поет гладко, элегантно, чувственно, где надо — с пряностью или с легкомыслием, иногда порядком красиво (хотя зачем она бралась за Рихарда Штрауса, остается все-таки совсем непонятным), но это не прибавляет альбому ни выразительности, ни содержательности, так и оставляя его россыпью славных мелодичных вещиц и вещичек. Все они могли бы быть вполне милыми бисами или удачной программой для какого-нибудь светского гала, но для работы серьезного оперного артиста альбом явно мелковат.

"Amoureuses. Mozart, Haydn, Gluck"

P. Petibon; Concerto Koeln, D.Harding (Deutsche Grammophon)

С одной стороны, в этом альбоме французского сопрано Патрисии Петибон все чрезвычайно строго. Для программы отобраны оперные фрагменты Глюка, Гайдна и Моцарта, причем аккомпанирует певице подкованный в вопросах исторического исполнительства оркестр Concerto Koeln, которым по такому случаю дирижирует прославленный молодой маэстро Даниэль Хардинг. С другой стороны, подход к отбору чуть ли не наивен: это арии влюбленных женщин, переживающих самые разные стадии и оттенки своего состояния — от счастливого самозабвения до ярости.

Может быть, тут все-таки есть некоторое лукавство, потому что какая же влюбленная из моцартовской Царицы ночи, но психология этих многочисленных героинь то серьезных, то комических опер Патрисии Петибон, вероятно, действительно интересна. Именно психологической нетрафаретностью она наделяет даже таких персонажей, которым особая реалистичность вроде бы и не предписана. Слушать этот альбом чрезвычайно интересно (даже помимо того, что в программу включены всякие раритеты вроде опер Гайдна), хотя в вокальном смысле он и не так ровен. Большие бравурные арии ("Ragion dell`alma siede" из "Лунного мира" Гайдна или ария Юнии из "Луция Суллы" Моцарта, скажем) Петибон поет с прекрасной техникой, но голосу ее при этом заметно недостает той тембральной роскоши, которая так подходит к их нарочитому великолепию. В арии Царицы ночи она с таким преувеличенным напряжением изображает злобу и гнев, что результат выходит неожиданно юмористическим. Зато где-то случаются откровения. В завершающей диск сцене из "Армиды" Глюка, например, или в бурной арии из неоконченной моцартовской "Заиды" певица, ни на секунду не переставая замечательно петь, так натурально изображает голосом отчаяние и безумие, что тут уже становится не до юмора. Очень хороша у нее Барбарина из "Свадьбы Фигаро", а последняя ария Сюзанны оттуда же звучит и вовсе с образцовым очевидным совершенством, которому сложно чем-либо возразить. Именно она самый сильный номер альбома наряду разве что с каватиной Эвридики из "Орфея и Эвридики" Гайдна, которую слушаешь в оцепенении, боясь пропустить малейшую деталь.