3 декабря в России впервые будет отмечаться День юриста, учрежденный 4 февраля. Подготовка к торжеству должна была происходить под выдвинутым президентом лозунгом преодоления правового нигилизма. Но прошедшие десять месяцев показали, что в показательных схватках с законом состоящие на госслужбе юристы по-прежнему одерживают победу с явным преимуществом.
Законодатели
Госдуму давно обвиняют в том, что она не пишет свои законы, а лишь визирует законопроекты правительства и президента. Но в ходе их утверждения контролирующие парламент единороссы обычно соблюдают хотя бы минимальные приличия: оппозиции дают возможность внести собственные поправки и вынести их на голосование, чтобы сразу же, естественно, и отклонить. В ноябре при изменении Конституции партия власти не сделала даже этого: поправки коммунистов, как и более близких к единороссам жириновцев и справороссов, на голосование просто не ставились.
Глава комитета по конституционному законодательству Владимир Плигин объяснил это тем, что конституционные поправки являются "специальным правовым актом", предлагать изменения к которому вправе только тот, кто его внес, то есть в данном случае президент. Однако в ст. 5 закона "О порядке принятия и вступления в силу поправок к Конституции" говорится лишь, что "рассмотрение Госдумой проекта закона РФ о поправке к Конституции осуществляется в трех чтениях". А согласно думскому регламенту, в этом случае свои поправки ко второму чтению могут вносить все субъекты законодательной инициативы, а не только авторы проекта. Кстати, именно так поначалу считал и возглавляемый Плигиным комитет, который рассмотрел все предложения депутатов и включил их в таблицу отклоненных поправок. Но затем это решение было пересмотрено, а внесенные поправки фактически признаны несуществующими.
Исполнители
Исполнительная власть тоже нашла способы проявить себя в борьбе за "преодоление правового нигилизма".
В мае первый заместитель председателя Высшего арбитражного суда Елена Валявина публично признала, что администрация президента РФ в лице референта управления по кадровым вопросам и госнаградам Валерия Боева оказывала давление на судебную систему. Это заявление прозвучало в Дорогомиловском суде Москвы в ходе рассмотрения иска Боева о защите чести и достоинства к телерадиоведущему Владимиру Соловьеву.
По сути, судья Валявина сообщила о факте уголовного преступления. Согласно ст. 294 Уголовного кодекса, "вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность суда в целях воспрепятствования осуществлению правосудия" наказывается штрафом в размере до 200 тыс. руб., арестом на срок от трех до шести месяцев либо лишением свободы на срок до двух лет. А если учесть, что в описанном случае можно обнаружить и признаки использования служебного положения, срок лишения свободы может возрасти до четырех лет.
Дорогомиловский суд в данной ситуации должен был руководствоваться ст. 226 Гражданского процессуального кодекса, которая требует в случае обнаружения при рассмотрении дела признаков преступления "сообщить об этом в органы дознания или предварительного следствия". Сделал ли это суд, до сих пор неизвестно. Но о возбуждении уголовного дела против кремлевского сотрудника, который через неделю после скандала тихо отозвал свой иск "в связи с изменившимися обстоятельствами", ничего не сообщалось.
Генеральная прокуратура в рамках подготовки к Дню юриста нашла себе новое занятие — борьбу за оздоровление экономики. В июле Генпрокуратурой была создана межведомственная рабочая группа по борьбе с инфляцией, а в ноябре генпрокурор Юрий Чайка приказал прокурорам на местах противодействовать информационным атакам на банки путем проверки публикаций в СМИ на тему экономического кризиса.
Юридического обоснования своему вторжению в компетенцию других, более мирных ведомств прокуроры не выдвинули. Поэтому остается лишь предположить, что их действия были основаны на весьма оригинальном толковании ст. 1 закона "О прокуратуре", где перечислены основные функции этого ведомства. Ведь если, например, любые сообщения в СМИ о кризисе квалифицировать как преступление, то прокурорские проверки соответствующих публикаций легко вписываются в пункт закона о "координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью".
Почин Генпрокуратуры подхватили и другие надзорные органы. На прошлой неделе Россвязькомнадзор направил газете "Ведомости" предостережение о необходимости соблюдать закон "О противодействии экстремистской деятельности". Как экстремистская была квалифицирована статья экономиста Евгения Гонтмахера, в которой он на примере вымышленного города Н-ск привел один из возможных сценариев развития кризиса: массовые увольнения провоцируют стихийный бунт и обнаруживают недееспособность местного чиновничества и партийной номенклатуры, а также растерянность федерального центра.
В этом описании чиновники увидели "противопоставление двух групп граждан: уволенных рабочих и чиновников", которое можно расценить как "подстрекательство к экстремистским действиям". Судя по всему, Россвязькомнадзор исходил из ст. 1 упомянутого закона, где к экстремизму, в частности, отнесены "возбуждение социальной розни" и "пропаганда неполноценности человека по признаку его социальной принадлежности". Однако если все описания "неправильного" будущего считать экстремистским, таковыми придется признать любые художественные произведения в жанре антиутопии.
Умение трактовать закон "как надо" облеченные властью юристы демонстрировали в этом году не раз. Минюст в ноябре отказал в регистрации движению Михаила Касьянова "Российский народно-демократический союз", поскольку его "наименование содержит указание на две организационно-правовые формы — движение и союз". Это, по мнению ведомства, противоречит закону "Об общественных объединениях".
На самом деле в ст. 7 упомянутого закона, где изложен исчерпывающий перечень организационно-правовых форм общественных объединений, никаких упоминаний о "союзе" вообще нет. К тому же в России действует более сотни общественных организаций, в названиях которых одновременно присутствуют слова "движение" и "союз", но столь массовое нарушение закона никаких эмоций у Минюста почему-то не вызывает.
Своеобразно обходились с правом и следователи. В прошлый понедельник стало известно, что 15 ноября Сергей Квашнин, сын полпреда президента в Сибирском федеральном округе бывшего начальника Генштаба Анатолия Квашнина, в столичном спорткомплексе "Олимпийский" подрался с милиционером. В результате сержант Дмитрий Емельянов оказался в больнице со сломанным носом и сотрясением мозга, а Квашнин-младший — в милиции, где провел несколько часов. Спустя два дня сын полпреда написал заявление, что при задержании у него пропали деньги и мобильный телефон. А 25 ноября московский следственный комитет сообщил, что уголовное дело возбуждено не будет по причине "примирения сторон".
Стоит отметить, что действия Сергея Квашнина подпадают под ст. 318 УК РФ "Применение насилия в отношении представителя власти". В случае "опасности для жизни или здоровья" потерпевшего преступление переходит в категорию тяжких и предполагает наказание в размере от 5 до 10 лет лишения свободы. А по таким статьям прекращения уголовного дела ввиду примирения сторон закон не предусматривает.
Более того, дело по ст. 318 может быть возбуждено и без заявления потерпевшего. Ведь избиение милиционера, находящегося при исполнении должностных обязанностей, относится к "преступлениям против порядка управления", в которых пострадавшей стороной является не отдельное лицо, а государство. Не случайно в той же 32-й главе УК упоминаются, к примеру, незаконное пересечение границы, подделка документов или надругательство над государственным гербом или флагом.
Судьи
Собственное понимание того, как следует преодолевать правовой нигилизм, накануне профессионального праздника продемонстрировали и судьи.
5 февраля, на следующий день после появления в календаре Дня юриста, в Москве начался суд по делу об убийстве первого заместителя председателя Центробанка Андрея Козлова. В ходе затяжного процесса состав коллегии присяжных по инициативе прокуратуры обновился на треть. В результате присяжные не стали, как это нередко бывает в громких делах, оправдывать обвиняемых и признали их всех виновными.
Между тем мотивы, по которым суд отводил присяжных заседателей, плохо вписываются в уголовно-процессуальный кодекс. Двое присяжных поплатились за совершение административного правонарушения — распитие пива в общественном месте, а еще один — за разговор на улице с двумя неизвестными. Но в ст. 333 УПК, содержащей перечень запретных для присяжных действий, ничего такого нет. Административные правонарушения там вообще не упоминаются, а запрет "общаться с лицами, не входящими в состав суда, по поводу обстоятельств рассматриваемого уголовного дела" предполагает, по меньшей мере, доказательства того, что общение касалось именно обстоятельств дела. Но суд таких доказательств от прокуратуры не затребовал.
В деле о другом громком убийстве — журналистки Анны Политковской — суд пошел на откровенный подлог. 19 ноября судья Евгений Зубов объявил, что процесс будет идти в закрытом режиме, так как его об этом якобы попросили присяжные. Ст. 241 УПК дает судье такое право, если "этого требуют интересы обеспечения безопасности участников судебного разбирательства, их родственников или близких лиц".
Однако на следующий день присяжный Евгений Колесов заявил, что коллегия ни о чем таком не просила: секретарь суда предлагала заседателям подписать такую просьбу, но они отказались. В итоге процесс продолжился в открытом режиме, а ходатайство прокуратуры об отводе судьи ввиду его небеспристрастности сам судья оставил без удовлетворения.
Еще один характерный пример — решение Зубово-Полянского районного суда Мордовии по делу бывшего юриста ЮКОСа Светланы Бахминой. Суд дважды отказал ей в условно-досрочном освобождении, мотивировав это наложенными на нее взысканиями за нарушения режима. И мнение Верховного суда Мордовии, признавшего, что взыскания были сняты или погашены, и документы из колонии, в которых подчеркивалось, что Бахмина характеризуется положительно и даже получила недавно краткосрочный отпуск для поездки домой, были проигнорированы.
Наконец, в показательных выступлениях накануне профессионального праздника принял участие и председатель Конституционного суда (КС) Валерий Зорькин. 9 ноября он горячо поддержал предложение Дмитрия Медведева об увеличении сроков полномочий президента и Госдумы. Глава КС заявил, что внесение подобных поправок в Конституцию — "это не изменение ни основ конституционного строя, ни прав и свобод гражданина, ни заключительных положений", и "такое вмешательство с точки зрения доктрины не должно рассматриваться как искажение институциональных основ Конституции".
Это заявление ничем не выделялось бы в ряду прочих откликов федеральных и региональных чиновников на инициативу президента, если бы не одно обстоятельство. Согласно ст. 11 закона "О Конституционном суде", судья КС "не вправе, выступая в печати, иных СМИ и перед любой аудиторией, публично высказывать свое мнение о вопросе, который может стать предметом рассмотрения в КС". А оспорить в КС предложенные Медведевым поправки представители КПРФ пообещали еще до их рассмотрения в Госдуме.
Как видно из описанных случаев, по крайней мере, государственным правоведам действительно есть что отметить 3 декабря. Какой бы сложной и спорной ни была ситуация, они всегда найдут способ заставить закон работать на себя или сделать вид, будто его вообще нет. Поэтому название праздника, чтобы оно более точно соответствовало его содержанию, следовало бы поменять: День победы над законом.
Сколько в стране юристов
 "Власть" не смогла обнаружить официальных статистических данных о численности юристов в России. В открытых источниках также нет точной информации о количестве студентов, получающих специальность "юриспруденция", или о числе вузов, готовящих юристов. По сообщениям СМИ, в России более 1000 вузов выпускают ежегодно около 150 тыс. юристов. Всего в России в 2007 году было 1108 вузов, которые выпустили 1,3 млн специалистов. Из них 50 тыс. человек получили профессию педагога, 20 тыс. стали врачами. При этом только в Москве 134 вуза выпускают около 25 тыс. юристов ежегодно. В 2007 году в московских вузах юриспруденции обучались 137,3 тыс. студентов. |