"Просто невозможно не сделать так, как он требует"

Сергей Филин, художественный руководитель балетной труппы Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, рассказал Татьяне Кузнецовой о роли "Каменного цветка" в своей жизни.

— Вы только в этом сезоне закончили свою 20-летнюю премьерскую карьеру в Большом. Успели застать "Каменный цветок"?

— Еще бы! Он тогда шел в Кремле, я танцевал одного из солистов-"камней" в картине "Подземное царство". Тогда я только пришел в театр, был такой худенький. А костюмы сохранились чуть ли не с первой постановки — такие толстые жесткие вязаные фиолетовые колготки, у которых после того, как ты поднимал ногу на passe или садился в plie, коленки оттягивались пузырями и такими и оставались. Трусы натирали, ведь все это было пошито давным-давно и совсем не на меня. Словом, это было забавно, в особенности когда сейчас смотришь свои старые пленки. К тому же в "Камнях" поставлены сложнейшие вещи — там верхние "стульчики", женщины после saut de basque запрыгивают на плечо партнеру голенью в позе арабеск. При этом руки надо все время держать "каменными" — вытянутыми в локтях и кистях, напряженными, угловатыми. А состав спектакля был, мягко говоря, немолодежным — люди все опытные, танцевали "Каменный" не первый десяток лет, конечно, никто ничего уже не репетировал, не объяснял. Нужно было мгновенно ловить, как хочешь держать и не дай бог уронить! Знаешь — не знаешь, умеешь — не умеешь, но если ты вошел в состав, все — ты прыгнул в воду, теперь плыви как хочешь.

— А вы хотели тогда станцевать Данилу?

— Я мечтал станцевать в картине "Ярмарка" — там было гораздо больше свободы, мне нравились танцы, яркие характеры. Но в целом ощущения от спектакля остались довольно сложные. Это был такой возрастной балет, у артистов уже не было к нему особого интереса, не было необходимого задора и отдачи. А сегодня, присутствуя на репетициях, я вижу другой "Каменный цветок". Молодежь, которая на "Ярмарке" танцует эти народные для нее довольно непривычные танцы, работает с бешеной энергией и самоотдачей: наклон — так головой до пола, прогиб — так чуть ли не в кольцо! Я не помню, когда такое видел.

— Есть ли разница между тем, как репетировал Юрий Григорович в Большом, и тем, как он это делает сейчас?

— Никогда раньше я не видел Юрия Николаевича таким, каким я вижу его здесь. В Большом он был для меня человеком с микрофоном, которого я видел в темном зрительном зале. Он, конечно, выходил на сцену, делал замечания. Но это был руководитель ведущего театра мира, на нем лежала громадная ответственность, и это не позволяло ему с такой отдачей и импульсивностью бросаться в работу с артистами. А здесь он лично ведет репетиции, сам вскакивает, сам показывает движения — и присядки, и наклоны корпуса, и актерские моменты. После этого просто невозможно не сделать так, как он требует. У меня один артист очень хотел станцевать Данилу. И вот сейчас, зайдя в зал и увидев, как он лежит на полу полумертвый, я его спросил: "Ну как, все еще хочешь?" А он мне, еле дыша: "Да". И если бы у меня сегодня была возможность один на один три часа работать с Юрием Николаевичем, я бы тоже сказал: "Да".