Событие недели — "Шультес" (2008) Бакура Бакурадзе, фильм-победитель Сочинского фестиваля (28 ноября, Первый канал, 23.40, ****). В нем есть то, что начисто отсутствует в подавляющем большинстве современных фильмов, — пресловутая магия кино. Именно она не позволяет оторваться от экрана, хотя довольно долго решительно непонятно, что на экране происходит, да, честно говоря, ничего особенного и не происходит, но чувствуется, что за обыденным потоком московской жизни есть некая тайна. Молодой, но неуловимо ущербный герой совершает пробежки по золотой опавшей листве, читает маме телепрограмму, навещает брата в казарме, кокетничает с кассиршей. Кажется, что смотришь еще один фильм о "малых сих", людях без историй, маргиналах. Но нет: Леша Шультес — ас-карманник. А его стертость, анонимность — как раз обязательные профессиональные свойства: взгляд жертв проходит сквозь него, он — воплощенная пустота. Эта пустота разрастается до какой-то глобальной метафоры, когда понимаешь, что Леша страдает амнезией, и припоминаешь первые звучащие с экрана слова: "Я не помню". Амнезия — повод для остроумных режиссерских находок. Возвращаясь с работы на такси, Леша каждый вечер ищет в записной книжке свой адрес. Переспав с кассиршей, сверяет ее паспорт с той же книжкой, и убеждается, что уже спал с ней. Навещая брата, не говорит ему, что мама умерла: он просто успел забыть об этом.
Великий фильм, где тоже ничего не происходит, — "Молчание моря" (Le silence de la mer, 1947) Жан-Пьера Мельвиля (29 ноября, "Культура", 22.25, ****). На экране три человека: один все время говорит, двое молчат. Тот, кто говорит, — немецкий офицер, интеллигент, поклонник французской культуры. Те, кто молчит, — мужчина и его юная племянница, хозяева дома, в который определен на постой оккупант. Побежденный молчанием и пораженный картинами оккупации, которые открылись ему в Париже, офицер уходит умирать на фронт, успев, кажется, пробудить в душе девушки любовь. Мельвиль прославился как гений французского нуара, но дебютировал "Молчанием" в память о своих боевых товарищах: роман Веркора, по которому поставлен фильм, считался манифестом Сопротивления. Съемки проходили в доме самого Веркора. В конце концов жена писателя не выдержала и заметила Мельвилю: "Месье, в этом доме жил немец, но он относился к нему с большим уважением, чем вы". Циник Мельвиль резонно парировал: "Мадам, но немец же не снимал кино". Вообще со съемками фильма связано немало анекдотов. Времена были только-только послевоенные, горячие. Мельвилю приходилось, например, принимать особые меры предосторожности, чтобы парижане не набили морду актеру Ховарду Вернону, прогуливавшемуся по улице Риволи в мундире вермахта.
Стандартное же кино о войне — "Мемфисская красавица" (Memphis Belle, 1990) Майкла Кейтона-Джонса, снятая в жанре "бак пробит, хвост горит, но машина летит на честном слове и на одном крыле" (3 декабря, "Россия", 2.05, **). Летом 1943 года экипаж бомбардировщика, прозванного "мемфисской красавицей", совершает последний, 25-й налет на Германию: в США летчиков уже ждут, чтобы устроить шоу-чествование героев. Естественно, именно этот вылет становится самым опасным. Даже сбитый героями немецкий истребитель ухитряется, падая, перерубить пополам другой американский самолет. Видимость — ноль, все моторы горят, зенитки безумствуют, стрелку приходится припомнить знания, приобретенные за две недели изучения медицины, чтобы спасти раненого товарища. Короче говоря, несмотря на сугубую серьезность фильма, он постепенно начинает все больше и больше напоминать какой-нибудь "Экипаж".