В минувшую пятницу Госдума должна была внести поправки в УПК, ограничивающие применение суда присяжных. Спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова считает, что это признание непрофессионализма следствия в России.
Поправки лишают права на суд присяжных людей, обвиняемых в совершении терактов, шпионаже, диверсиях, государственной измене и организации массовых беспорядков. После принятия поправок их дела будет рассматривать обычный суд. Мотивируется все это борьбой с терроризмом и, неофициально, неготовностью южных регионов России к суду присяжных. Правда, распространяться отмена будет уже на всю территорию России.
Идею отмены суда присяжных активно лоббировал еще в 2004 году тогдашний президент Ингушетии Мурат Зязиков: "Присяжные — люди с улицы, без юридического образования. Их можно напугать, подкупить, они могут оказаться родственниками подсудимого!" Зязиков любил рассказывать историю боевика Шебеханова, который во время перестрелки с милицией был задержан в Чечне, однако вскоре был отпущен судом. "После этого Шебеханов участвует в нападении на Ингушетию вместе с международными террористами, а потом выясняется, что он был одним из 32 боевиков в Беслане",— возмущался тогда Зязиков, предлагая оставить присяжным только "бытовые дела".
Эта идея нашла горячий отклик в сердцах российских чиновников. Вскоре главный военный прокурор России Александр Савенков, комментируя оправдание капитана Ульмана, заявил: "Вердикт присяжных к вопросу правосудия не имеет отношения" (позже Ульман, подавшийся в бега, был осужден заочно тройкой военных судей). Это заявление совпало с очередной "промашкой" присяжных: в Кабардино-Балкарии были оправданы двое из пяти боевиков, участвовавших в нападении на управление Госнаркоконтроля в Нальчике в декабре 2004 года. Тогда мой знакомый в прокуратуре республики сказал мне, улыбаясь: "Присяжных закопают". В феврале 2006-го прокурор республики Юрий Кетов выступил с инициативой не доверять судам присяжных дела по статьям УК "Бандитизм", "Насильственный захват власти", "Вооруженный мятеж", "Организация незаконного вооруженного формирования" и "Терроризм". В марте того же года его поддержал парламент КБР. Тогда же заместитель генпрокурора РФ Николай Шепель заявил, что в национальных республиках институт суда присяжных работает "подчас и преступно". А в конце марта член Совета федерации от Ингушетии Исса Костоев назвал оправдательный вердикт присяжных по делу о санкт-петербургских скинхедах, напавших на девятилетнюю таджикскую девочку, "величайшей правовой ошибкой с неприятными последствиями".
Напомню, что такое начало 2006 года. В Нальчике вовсю ведутся следственные действия по делу боевиков, напавших на город полугодом раньше. Оговорюсь сразу — боевиками их назвали власти. Адвокаты этих людей утверждают, что у многих из них не было при себе оружия и на улицу они вышли, доведенные до отчаяния издевательствами силовиков. Все понимали, что это будет беспрецедентный процесс: 58 обвиняемых, 40 адвокатов, более 400 потерпевших, несколько сотен свидетелей с двух сторон, 1300 томов материалов дела. Для процесса власти республики построили отдельное здание с залом на 750 мест.
После оправдания двух обвиняемых, участвовавших в нападении на Госнаркоконтроль, над "делом 58" нависла угроза. Один депутат в Госдуме сказал мне тогда: "Эти ваххабиты не должны быть оправданы. Если они выйдут на свободу, нападение на Нальчик покажется нам цветочками". "Почему? — удивилась я.— Может быть, они, напротив, раскаялись и осознали свою неправоту?" А потом я увидела фотографии подследственных. Избитые так, что вместо лица — сплошное синее пятно. Запекшиеся губы, которыми нельзя говорить. Глаза, превратившиеся в щелочки. Эти фотографии и сейчас можно найти в папках адвокатов этих людей. Тогда мне стало ясно, что имел в виду депутат. После таких "следственных действий" выпускать на свободу действительно никого нельзя.
И все же суд присяжных тогда тронуть не решились. В конце 2007 года Госдума отклонила предложенный парламентом Кабардино-Балкарии законопроект, ограничивающий юрисдикцию суда присяжных по ряду статей УК.
Что же произошло сейчас? Почему на этот раз Госдума решила иначе? С одной стороны, весной 2008 года нальчикский процесс оказался под угрозой развала. С марта в Кабардино-Балкарии не могут отобрать коллегию присяжных заседателей из-за родственных связей между присяжными и обвиняемыми. Коллегию отбирали уже четыре раза, и четыре раза ей делали отвод. С другой стороны, год назад России, видимо, еще было важно, как она выглядит в глазах мировой общественности: еще не было резкого охлаждения в отношениях с Западом, не было войны с Грузией. Суд присяжных — один из признаков цивилизованного государства. Теперь России просто неважно, выглядит она цивилизованной или нет. К тому же совсем недавно один-единственный присяжный смог изменить, казалось бы, отлаженный ход процесса. Речь идет о присяжном по делу об убийстве Анны Политковской Евгении Колесове, после выступления которого на радиостанции "Эхо Москвы" судья был вынужден проводить судебные заседания в открытом режиме. Что, по мнению адвокатов подсудимых, может продемонстрировать полный непрофессионализм следствия.
После такого скандала убедить депутатов Госдумы в "непредсказуемости" и даже "опасности" суда присяжных очень просто. По крайней мере, проще, чем менять судопроизводство, освобождать суды из-под влияния государства и готовить такую доказательную базу, чтобы у присяжных не оставалось сомнений в вине подсудимых.