Итальянская мелодрама для девочек "Прости за любовь" рассказывает о том, как 40-летний креативный директор рекламного агентства связался с 17-летней школьницей и долго смущался большой разницей в возрасте, а потом многое переосмыслил и париться перестал. Ну и молодец, считает ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Светлая молодежная полоса в жизни героя намечается уже на начальных титрах, когда от него уходит сожительница — он, правда, своего счастья еще не понимает и ужасно переживает боль расставания. Сопереживать ему при этом не очень получается: чем так хороша и незаменима была ушедшая тетенька, довольно трудно понять из одной краткой интимной сценки, в которой бывшие влюбленные, повалившись на кровать, играючи мажут друг друга пеной для бритья.
Картины страданий брошенного мужчины, который по ночам выходит на балкон и буквально ревет на луну к неудовольствию соседей, вдруг как-то резко и беспричинно сменяются дефиле четырех старшеклассниц на школьном дворе: видимо, авторы, считая, что столь юному и неопытному созданию неприлично одному появляться в фильме про большую взрослую любовь, считают нужным познакомить зрителя не только с главной героиней, но и с ее тремя подружками. Хотя девочки подобраны по возможности с типажным разнообразием, по крайней мере разной масти, тем не менее воспринимаются все подружки приблизительно как одно лицо: о первой сообщается, что она спит со всеми подряд, вторая встречается с одним и тем же, третья девственница, четвертая же — и основная — получает от закадрового рассказчика обтекаемую и ничего не говорящую о ее половой жизни, но лестную характеристику: "непредсказуемая девушка, которая верит в любовь".
Непредсказуемость героини проявляется прежде всего в том, что, оказавшись в первый раз в машине у еще пока незнакомого человека, который сбил ее на мопеде, она сразу закидывает ноги на торпедо, а поскольку на протяжении всего фильма криэйтор постоянно просит ее больше так не делать, но она упорно продолжает, то такая "непредсказуемость" очень быстро надоедает и превращается в слишком предсказуемое упрямство. Что касается "веры в любовь", то создатели картины сами же над ней и иронизируют все тем же закадровым голосом, представляя ее не как индивидуальную особенность, а как общенациональную патологию: "Мы, итальянцы, такие романтичные, что половина наших эсэмэсок начинается и заканчивается словами 'любовь моя'".
О том, что итальянцы действительно склонны разбрасываться всеми этими amore mio почем зря, и так знает каждый, кто слышал хотя бы пару песен из итальянской эстрады, и "Прости за любовь" усугубляет это впечатление несколько болезненной и демонстративной итальянской любвеобильности не только сюжетом, но и стилистикой — еще и потому, что она продиктована профессией героя. Небритый сероглазый креативный директор, воплощающий собой мечту любой школьницы, желающей похвастаться перед подружками, сам вполне вписался бы в рекламу каких-нибудь сигарет, и малолетнюю свою подругу он быстро пристраивает лицом леденцовой рекламной кампании, сфотографировав ее спящей. Естественно, совокупляться две эти рекламные картинки могут только в соответствующей надувательской рекламной стилистике: камера близоруко скользит по кожным покровам, намекая, что вот это, должно быть, чья-то лодыжка, а это, видимо, поясница, но ничего существенного толком не показывая. В самый разгар счастья, когда криэйтор уже поменял обстановку в доме на более инфантильную и даже сходил представиться родителям школьницы, вдруг как снег на голову возвращается его прежняя сожительница в уверенности, что ничего не изменилось. От неожиданности герой временно отодвигает малолетку, которая пишет ему залитое слезами письмо: "А я все равно, все равно получу аттестат, потому что это аттестат не чего-нибудь там, а зрелости, которой тебе так не хватает". Заметавшийся было мужчина, надо отдать ему должное, дозревает до правильного выбора весьма оперативно — когда наконец удается поближе рассмотреть его старую "невесту", очевидно, что ее желтоватое лицо с "гусиными лапками" вокруг глаз и подчеркивающей возраст бордовой помадой не выдерживает конкуренции с юной и свежей мордашкой школьницы. В фильме, конечно, придуман дополнительный моральный аргумент для того, чтобы дяденька выставил свою бывшую за дверь и вернулся к девочке, но утруждаться, право, не стоило — исход фильма и без того предрешен, как финал женского романа (на который картина отчетливо похожа, несмотря на то, что закадровое повествование ведется мужским голосом).
Авторы "Прости за любовь", однако, желают показать, что они читали не только женские романы, но и кое-что еще, поэтому по ходу повествования на экране периодически всплывают титры, напоминающие загадочные перетяжки с писательскими изречениями, которые иногда возникают над московскими улицами: "Кто любил, тот носит шрамы" (Альфред де Мюссе), "Любовь подобна молнии, никто не знает заранее, куда она ударит" (Анри Лакордер), "Мы сотканы из ткани наших снов" (Уильям Шекспир), "Лучше любить и потерять, чем вовсе не любить" (Альфред Теннисон). Ближе к сладостному хэппи-энду размещена перетяжка: "Настоящая любовь похожа на привидение — все о ней говорят, но мало кто видел" (Ларошфуко), как бы намекающая, что все, что мы сейчас увидели, тоже некое призрачное фуфло. Однако самым глубоким мыслителем в этой компании выдающихся литераторов выглядит Уолт Уитмен, из которого выдернута цитата "Мы были вместе, я забыл весь мир", немедленно вызывающая ассоциацию с гораздо более остроумной и дельной крылатой фразой: "Как сказал поэт Уитмен, чем болтать, давайте выпьем".