В сознании большинства обывателей понятие "русские меха" стоит в одном ряду с международными символами России — матрешкой, водкой и черной икрой. Однако сегодня даже внутреннее потребление меха у нас по большей части закрывается импортом. А в скором времени, возможно, мировой рынок заполонят "китайские соболя" — вместо знаменитых и единственных ныне русских.
Как рассказал Сергей Столбов, президент Российского пушно-мехового союза, в 1991 году доля нашей страны на мировом рынке меха и пушнины составляла 30-35%. А сейчас не более 3-4%. Если взять наиболее популярную сегодня норку, ее производство с 14 млн шкурок в 1991 году упало примерно до 2,5 млн. И это при том, что, по словам Евгения Симонова, президента Союза меховщиков России, наша холодная в целом страна и по сей день является основным потребителем меховых изделий — почти треть всего мирового производства оседает у нас. Соответственно, все восполняется импортом, который составляет не менее 60% по сырью и не менее 80% по готовым изделиям.
Новый лидер мирового мехового рынка сегодня — Китай. "Китайцы — молодцы,— констатирует Александр Сайдинов, директор ОАО "Салтыковский племенной зверосовхоз".— За 10 лет они увеличили производство норковой пушнины в 10 раз — с 2 млн шкурок в 1997 году до 20 млн в 2007-м". При этом все мировое производство норки оценивается в 40 млн шкурок. Китай добился серьезных успехов и в производстве готовых изделий, потеснив таких признанных лидеров, как Греция и Италия.
Что касается России, то единственный сегмент рынка, где наши позиции еще весьма крепки,— соболь. По словам Сергея Столбова, 90% меха соболя продается за границу — примерно на $20 млн в год. Причем в основном это шкурки, а не готовые изделия. Собственно, вот и весь наш экспорт.
Недокорм
Первое, что приходит в голову, когда слышишь об упадке отечественной пушной отрасли,— в российских лесах повывелся зверь.
"Зверя сейчас не меньше, чем раньше,— опровергает это обывательское мнение Сергей Столбов.— Кое-где уменьшается поголовье кабанов, лосей — зверя, представляющего интерес для спортивной охоты, браконьеров, охотящихся ради мяса. С пушными видами все иначе. В основных регионах обитания — в Сибири, на Дальнем Востоке — за восстановлением поголовья следят и снижения не допускают". Кроме того, так называемая заготовка, то есть добыча дикого зверя, никогда не обеспечивала основные поставки шкурок. Главная доля рынка наиболее популярного меха — норки, песца, лисицы — всегда была у звероводческой пушнины, получаемой забоем "клеточного" зверя в специализированных хозяйствах.
"Звероводство в России создавалось примерно с 1940-х годов,— рассказывает Евгений Симонов.— В 1930-1940-е пушнина, меха были в основном экспортным товаром — соболь, белка, песец, лисица, горностай поставлялись на Запад. Соответственно, звероводческие хозяйства разместили в основном в европейской части страны — вокруг Москвы, в Ленинградской области, в Калининградской. Какие-то — в Татарии, но это все равно далеко от источника корма. Ведь рыбу минтай, которой кормили животных, добывали в Тихом океане. Тогда ее перевозили поездами, и стоило это копейки. Сегодня же корма стали дорогими, как и транспорт".
Александр Сайдинов тоже говорит, что рост себестоимости нашей пушнины обусловлен главным образом затратами на корм, хотя он и состоит в основном из отходов рыбной и куриной переработки, как это принято почти во всем мире. Однако корм не единственная проблема.
"Мне помимо зверосовхоза приходится содержать поселок, котельную, гараж, вкладывать деньги в строительство забора, иначе все растаскают,— рассказывает Александр Сайдинов.— На Западе если и есть забор, то маленький, чтобы животные не разбежались. А у нас забор строится с целью защитить хозяйство от жуликов и воров. То есть мы несем множество дополнительных расходов".
Возможно, проблемы с кормами являются одной из причин не только снижения объемов производства шкурок, но и качества меха. Некоторые меховщики со стажем утверждают, что "норку кормят рыбьими хвостами и головами, отсюда и мех у нее не блестит как надо". Так это или нет, сказать сложно. А вот то, что раньше в отечественные звероводческие хозяйства давали около 30 типов меха норки, а сейчас не более десятка,— факт. "Раньше и цветовая гамма составляла 11 цветов. А сейчас в основном три — темно-коричневый, пастель и сапфир,— с горечью сообщает Андрей Тарасов, глава Meucci Group (производство одежды, в том числе меховой).— Мода, диктующая требования к сырью, постоянно меняется. Мы производим длинноворсовую норку, а на Западе приоритет у коротковорсовой".
По словам Евгения Симонова, сегодня в мире пользуется большим спросом норка, у которой остевой и пуховый волос одинаковой высоты. И если в звероводческих хозяйствах на Западе селекционная работа налажена хорошо и там быстро выведут необходимый вид норки, то наши производители под требования рынка перестраиваться не успевают.
"Нам бы очень хотелось использовать российский мех, но наша пушно-меховая отрасль сильно отстает от западной,— говорит Светлана Матюш, дизайнер меховой одежды, хозяйка мехового салона "Мадам Матюш".— Звероводческие хозяйства по большей части разорены, кормить животных практически нечем. У нас не занимались новыми технологиями, поэтому сегодня российская выделка не отвечает требованиям рынка. В итоге мы вынуждены использовать меховой полуфабрикат из Италии, Германии, Скандинавии и других стран".
Кстати, по данным Сергея Столбова, звероводческих хозяйств в России осталось не более 40, а в советское время было 500.
"В стране десятки тысяч предпринимателей скупают мех у производителей,— говорит Андрей Тарасов.— При этом они не обращают внимания на такие моменты, как время добычи меха, качество съемки шкурки, грамотная консервация и правильное хранение. Раньше все регламентировалось ГОСТами, а сейчас эти стандарты в пушно-меховом сырье не соблюдаются".
"Китайские соболя"
Что касается охотничьей заготовки, то и здесь многое пришло в упадок. Раньше действовала государственная система, которая снабжала охотников всем необходимым и упрощала сдачу пушнины. Теперь охотник вынужден самостоятельно добираться до места охоты, закупать продовольствие и т. д. Между тем зверь уходит все дальше от населенных пунктов, и транспортные расходы (например, на доставку вертолетом) оказываются слишком велики. Частные заготовительные компании, которые не просто скупают добычу, но и нанимают охотников, обеспечивая их промысел, сейчас существуют, но их немного. В итоге сегодня добывать выгодно только дорогих соболя и песца, а, например, волк или куница затрат уже не окупают.
"Лет 30 назад можно было утром выйти из деревни, убить зайца и успеть к ужину, а то и к обеду вернуться домой,— вспоминает Владимир Харитонов, охотник со стажем из Тверской области.— Потом из шкуры этого зайца сами шили шапку, а можно было сдать шкуру в специальный пункт и получить деньги. Думаю, в Сибири или на Дальнем Востоке точно так же — как говорится, у околицы — местные жители добывали рысь или волка. Сейчас же за зверем придется ехать черт знает куда — понастроили всего вокруг, вот зверь и ушел".
Исключение в общей картине производства составляет соболь: 500 тыс. шкурок в год поступает от промысловиков, всего 3 тыс. шкурок — "клеточная" пушнина. По части соболя Россия вне конкуренции, чистый монополист по одной-единственной причине: можно считать, что нигде в мире соболя больше нет (есть еще какое-то поголовье на Аляске, но мизерное).
"Русские соболя по-прежнему ценятся на Западе,— говорит Андрей Тарасов.— "Русский соболь" — лейбл на всю жизнь. Стоимость изделий из такого меха составляет от $150 тыс. На Западе существует много подделок. Например, мех русской куницы, тонированный под соболя, выдают за русского соболя, но он, конечно, намного дешевле. Также можно встретить мех под названием "канадский соболь", который на самом деле является мехом куницы. В таких случаях имеет место спекуляция громким словом "соболь"".
Пока России монополию на соболя сохранять удается, однако угроза потери все реальнее. Зарубежные хозяйства пытаются наладить разведение "клеточного" соболя. Пока не удается: однозначного запрета на вывоз живого соболя из России нет, но отечественные звероводы всячески этому препятствуют, в частности, отказываются продавать особей-производителей. Но даже если будет законодательный запрет, монополию, скорее всего, удержать не удастся: слишком высока рентабельность разведения. Китайцы, например, по наблюдениям экспертов, присматриваются к соболю очень серьезно. И если им удастся освоить его "клеточное" производство, то мировой рынок наверняка заполонят "китайские соболя".
То же сельское хозяйство
Как заметил Евгений Симонов, мех — и добыча дикого зверя, и производство овчины — относится к сельскому хозяйству, с которым у нас традиционно не все в порядке. Например, обороты овцеводства с советских времен уменьшились в пять раз. Правда, производители овчины и изделий из нее поддерживаются госзаказами от силовых ведомств. С "гражданским" мехом хуже. Теоретически государство могло бы поддержать меховщиков. Например, давать беспроцентные кредиты или не взимать налоги, если продукция экспортируется, как это сейчас делают в Китае и еще раньше в Турции.
"Сегодня меховая промышленность неинтересна для инвестиций, поскольку ее рентабельность составляет от одного до 20%,— говорит Евгений Симонов.— Это очень мало. Сейчас процентные ставки в банках приближаются к 20%. При этом в объеме ВВП нашей страны вся легкая промышленность занимает меньше 1%, что уж говорить о ее меховой части. То есть те налоги, которые собираются государством с этой отрасли, существенной роли для бюджета не играют. Поэтому мы и предлагаем в качестве эксперимента на пять лет отменить для меховщиков хотя бы налог на прибыль и НДС. Тогда отрасль станет более привлекательной для инвесторов. Однако легкая промышленность нынче не входит в перечень приоритетных отраслей. А ведь в свое время она давала 26% бюджета страны".
Между тем конкурировать с импортом становится все сложнее. И даже повышение ввозных пошлин тут не сильно поможет, меха в большой степени завозятся "по-серому", а то и просто контрабандой. "В настоящее время в Польше себестоимость норки составляет $10-15, а в России она доходит уже до $40-50,— рассказывает Александр Сайдинов.— При этом наблюдается низкая реализация и по норке, и по песцу, и по лисе. Содержание песца мне семь лет приносило убыток. Поэтому сейчас приходится делать основной упор на соболя". По словам Андрея Тарасова, сегодня выгоднее импортировать готовые изделия из Китая, они там стоят столько же, сколько в России мех для изготовления аналогичных изделий.
Мех навсегда
По словам Сергея Столбова, мировой рынок меха заметно рос несколько последних лет. При этом в западных странах потребление за это время не сильно изменилось, там оно стабильное. Рынок рванул вверх за счет роста благосостояния населения и, соответственно, спроса в России и Китае. "Если в 2003 году в России было продано меховой продукции на 40 млрд руб., то в 2006-м — на 65 млрд",— сообщает Евгений Симонов. При этом средний российский потребитель уверенно двигался вверх по ценовым сегментам. Например, если лет десять назад шуба из нутрии за $500 была весьма серьезной покупкой, то в прошлом году планка сместилась в область норковых шуб за $4-5 тыс. Если бы не сравнительно теплые зимы в последние годы, то спрос вырос бы еще больше.
Мировой кризис нанес мировой меховой отрасли сокрушительный удар. И больше других пострадали Россия и Китай. По словам Сергея Столбова, в этом году продажи меха у нас упали на 30%, в целом же мировой рынок сдулся на 40-50%. "Сегодня происходит спад продаж на рынке дешевой меховой продукции — до $6 тыс.,— рассказывает Герман Шалумов, дизайнер меховой одежды.— Другое дело сегмент меховой одежды класса люкс. Богатые люди будут покупать дорогие шубы независимо от кризиса. Это могут быть изделия и за $100 тыс.".
Естественно, не последнюю роль сыграло и позднее наступление зимы — оно затормозило продажу готовых изделий и, соответственно, производство новых. Надо сказать, что в Европе климатические изменения существенного влияния на потребление меховых изделий не оказывают, там мех носят не ради тепла, а скорее для красоты или подчеркивания статуса (исключение — откровенно северные страны). У нас же меховая одежда в большинстве случаев приобретается именно для утепления.
"Обычно забой норки происходит в первой декаде ноября, а сейчас уже середина декабря, но процесс идет медленно,— рассказывает Анатолий Жемчужин, директор ЗАО "Интермех".— Раз забой позже, то приходится больше вкладывать в содержание, закупать больше кормов. При этом все звероводческие хозяйства пользуются кредитами, которые сейчас получить крайне сложно".
Однако кризис — явление временное. И потепление климата в ближайшем будущем не будет сильным настолько, чтобы в холодных странах, в том числе в России, отказались от меховых вещей. Другая угроза меховому рынку — различные движения защиты животных. Считается, что на Западе они оказывают серьезное влияние на общественное мнение, население якобы перестает покупать изделия из натурального меха. Но, думается, сила этого тренда не так уж и велика. По крайней мере, как уже говорилось, спрос на меха в Европе до кризиса практически не падал.
Кстати, в Лондоне под давлением зеленых гвардейцам почетного караула попытались заменить знаменитые шапки из меха черного медведя на синтетические. Эксперимент закончился очень быстро — летом гвардейцы на посту стали падать в обморок от перегрева. По совокупности полезных свойств (в том числе теплоизоляционных) с натуральным мехом может сравниться разве что натуральный пух. Так или иначе, на по-настоящему холодных территориях отказ от натурального меха выглядел бы нелепо. Да там этого, как правило, и не требует никто.