Число российских регионов с жестким авторитарным правлением может пополниться за счет Южной Осетии, считает спецкорреспондент ИД "Коммерсантъ" Ольга Алленова.
На прошлой неделе московская осетинская община выступила с заявлением, в котором потребовала прекратить "кампанию по дискредитации президента Южной Осетии Эдуарда Кокойты". Поводом для заявления послужили два интервью, вышедшие одновременно, 5 декабря, в газетах "Коммерсантъ" и "Время новостей". Первое — с бывшим секретарем Совбеза Южной Осетии Анатолием Баранкевичем, второе — с гендиректором фирмы "Стройпрогресс" (генподрядчик строительства газопровода из России в Южную Осетию) Альбертом Джуссоевым. Оба отзывались об Эдуарде Кокойты и о ситуации в республике после войны весьма критически.
Баранкевич, например, обвинил Кокойты в том, что тот бросил Цхинвали во время войны, в халатности и коррупции во время раздачи гуманитарной помощи и восстановительных работ, в "подтягивании" в правительство Южной Осетии представителей самарской группы СОК. В ответ на это президент Южной Осетии Эдуард Кокойты заявил, что материал в "Коммерсанте" заказной. И тут же уточнил, чей заказ — "прогрузинских сил".
Меня заявление южноосетинского президента задевает лично: интервью у Баранкевича брала я. Причем не Баранкевич мне его предлагал, а я довольно долго его упрашивала. Согласился генерал на интервью только после того, как перестал быть чиновником — ушел из Минрегионразвития, где работал после отставки с поста главы южноосетинского совбеза.
О себе могу сказать, что никакие "прогрузинские силы" не просили меня взять интервью у Баранкевича (если бы была возможность, я с радостью взяла бы интервью и у Кокойты). Обвинять же в "прогрузинскости" самого генерала, в августе защищавшего Цхинвали с оружием в руках и лично подбившего два грузинских танка, просто смешно.
Впрочем, это обычная реакция Эдуарда Кокойты на критику. Как только у президента случаются проблемы внутри республики, он тут же включает антигрузинскую риторику. Стоит вспомнить, к примеру, североосетинских жителей братьев Козаевых, которые 9 августа этого года в Джаве обвинили президента в том, что он бросил Цхинвали,— и были схвачены президентской охраной. Потом президент назвал Козаевых грузинскими агентами, несмотря на то, что один из братьев воевал с грузинами в первую осетино-грузинскую войну.
Точно так же в Южной Осетии поступают со всеми, кто недоволен властью и открыто об этом говорит. Против Кокойты, значит, за грузин. Не удивлюсь, если вскоре окажется, что не так давно назначенный южноосетинский премьер Асланбек Булацев тоже "ставленник прогрузинских сил". Как рассказывают североосетинские чиновники, Булацев, бывший сотрудник ФСБ и бывший руководитель управления ФНС России по Северной Осетии, на назначении которого премьером Южной Осетии настояла Москва, практически выжит из республики. Как говорят, месяц назад к премьеру пришли вооруженные люди и сказали: "Ты здесь работать не будешь". В тот же день Булацев оказался во Владикавказе с инфарктом. С тех пор никакой информации о премьере нет — восстановлением Южной Осетии руководит лично Кокойты.
Для меня очевидно одно: в Южной Осетии действительно идет борьба за власть. За личную власть Эдуарда Кокойты. Все это очень напоминает мне Чечню того периода, когда там как перчатки меняли присланных Москвой премьеров, потому что они не устраивали чеченского президента Ахмата Кадырова. Кто-то уходил после открытого конфликта с Кадыровым, кто-то — после того как попадал в больницу с отравлением. И точно так же тогда еще не присмиревшие московские чеченцы критиковали порядки внутри Чечни. А потом все затихло — когда последнего русского премьера Чечни Сергея Абрамова, попавшего в автокатастрофу, сменил наследник Ахмата Кадырова Рамзан.
Я почти не сомневаюсь в том, что Южная Осетия очень скоро превратится в Чечню. Все очень похоже. Только вместо грузинского фактора в Чечне были терроризм и местное вооруженное сопротивление. Узурпацию власти Кадыровыми поддержали и Москва, и сами чеченцы — потому что и Москве, и им, уставшим от войн и гражданского противостояния, нужна была хотя бы иллюзия мира.
Меня могут спросить: а что, разве сейчас в Чечне плохо? Грозный отстроен. Войны нет. Да, там жесткая власть. Да, там президент — почти бог, и те, кто приближен к нему, неприкосновенны. Но все это можно объяснить восточным менталитетом. Конечно, можно объяснить. А потом смотреть, как носители этого менталитета устраивают огнестрельные разборки с кадыровскими врагами в центре Москвы или убивают за один день шесть женщин "ненадлежащего поведения" в самой Чечне. Что поделаешь, менталитет такой!
Недавно в разговоре со мной один североосетинский чиновник возмущался действиями Эдуарда Кокойты: "Они там даже Москву ни во что не ставят!" Я спросила: "Почему же вы молчите?" "А зачем нам вмешиваться? — ответил чиновник.— Москва сама разберется. Мы молчим, и поэтому мы всегда в выигрыше". Эта не новая мысль, когда-то удачно сформулированная Александром Галичем, похоже, превращается в народную идеологию во многих российских регионах, и не только в Чечне, Северной или Южной Осетии. Я не оговорилась, Южная Осетия давно уже воспринимается как российский регион. А то, что, несмотря на огромные финансовые вливания Москвы, этот регион так и не оказался готов к зиме (это признают все, кто недавно побывал в Цхинвали), так это, конечно, коварные происки грузин.