В концертном зале "Мариинский" прошла российская премьера отреставрированной три года назад в Немецкой фильмотеке оригинальной версии кинофильма "Броненосец Потемкин". Музыку Эдмунда Майзеля, написанную к немецкой премьере киноленты в Берлине в 1926 году и исполненную на этот раз оркестром Мариинки, слушал ВЛАДИМИР РАННЕВ.
История "Броненосца Потемкина" — это череда цензурных правок. Фильм перемонтировался, из него пропадали титры — сначала эпиграф Льва Троцкого из текста его работы "Революция в России", потом ритмичные реплики белого стиха Сергея Третьякова, после того как он был объявлен врагом народа. В 2005 году Немецкая фильмотека взялась отреставрировать киноленту, чтобы картина предстала современному зрителю в том виде, в котором она демонстрировалась 24 декабря 1925 года депутатам XIV съезда ВКП(б) в московском Большом театре на торжественном собрании по случаю 20-й годовщины революции 1905 года.
К немецкой премьере "Потемкина", состоявшейся 29 апреля 1926 года, композитор Эдмунд Майзель, которого связывали с режиссером Сергеем Эйзенштейном дружеские отношения, написал развернутый симфонический саундтрек. Именно с этого показа началась мировая слава кинофильма. Идея исполнить эту музыку в Петербурге вместе с показом отреставрированного "Потемкина" появилась у директора петербургского отделения Гете-института Ральфа Эппенедера. Правда, он некоторое время сомневался, вызовет ли такой показ интерес у современной петербургской публики. Чтобы развеять сомнения, господин Эппенедер предпринял в сентябре этого года импровизированный опрос среди кино- и музыковедов, по ходу выясняя, как было бы лучше провести такой показ. В результате вместо идеи кинопоказа с музыкой (в Доме кино или кинотеатре "Родина") была принята контридея — концерт с видеорядом. Для этого были задействованы зал и коллектив, с которыми событие можно было бы провести по высшему разряду, оркестр Мариинского театра и концертный зал "Мариинский", который кроме лучшей в городе акустики обладает еще и превосходными мультимедийными ресурсами для видеопроекций. Петербургская публика тоже не подвела господина Эппенедера: последний билет был продан за две недели до концерта-сеанса.
Сразу после показа оркестру Мариинки и немецкому дирижеру Хельмуту Имигу была устроена овация, продолжительности которой позавидовали бы оперные дивы. В этом успехе несколько причин. Во-первых, на поверку оказывается, что целиком этот "лучший фильм всех времен и народов" мало кто видел. Современный зритель имеет представление о "Потемкине" скорее по цитатам, и для большинства в зале этот показ был премьерным. Во-вторых, симфоническая музыка Эдмунда Майзеля, предельно органично и с покадровой подробностью вплетаясь в видеоряд, доводит драматический накал эйзенштейновского "Потемкина" до самой крайности. Сочное оркестровое письмо с обилием меди и ударных инструментов позволяло композитору звукописать все психологические оттенки плакатного зрелища Эйзенштейна.
Настоящий катарсис случился в заключительной сцене — ожидание боя с адмиральской эскадрой. Огромная звуковая волна, вздымаясь и постепенно ускоряясь, наползала на зал. Композитор рассчитал ее таким образом, чтобы кульминация фильма стала не точкой, а целым полем крайнего нервного напряжения.
В музыке Эдмунда Майзеля узнаются черты советского музыкального конструктивизма, она очень созвучна его представительным образцам — "Заводу" Александра Мосолова, "Комсомолии" Николая Рословца, "Золотому веку" Дмитрия Шостаковича, Первой симфонии Гавриила Попова. Это были годы, когда совсем ненадолго, всего на несколько лет, российское и немецкое искусство дышали одним воздухом. Обе культуры жили одними и теми же утопиями. И здесь проступает еще один секрет успеха этого концерта-сеанса: он обратился к той краткой "оттепели" между двумя военными катастрофами, когда казалось, что русские и немцы понимают друг друга лучше, чем кого-либо еще в этом мире.