премьера / опера
В Национальном центре театрального искусства имени Леся Курбаса в первый и последний раз показали оперу "Числа и ветер" Аллы Загайкевич по мотивам поэзии и живописи Николая Воробьева. Во время подготовки спектакля режиссер Александр Сенько разругался с автором произведения, а единственное представление в итоге так и не было доиграно до конца.
Премьера мультимедийной оперы "Числа и ветер" Аллы Загайкевич, впервые показанной в 2000 году в киевском Доме актера, была во многих смыслах экстраординарным событием. Ее инструментальным блоком занималась "Киевская камерата" под управлением Петра Товстухи, а трио солистов составили львовянка Наталка Половинка, любимое сопрано Валентина Сильвестрова Инна Галатенко, ныне преподающая вокал в Китае, а также музыковед, композитор, аранжировщик, хорист и просто культовый персонаж 1990-х Виктор Давыденко.
Тогда "Числа и ветер" Аллы Загайкевич, незадолго до этого проштудировавшей курс электронной музыки в парижском центре IRCAM, стали для Киева символом "искусства будущего": необычного (от классической оперы здесь не осталось и следа), технологичного (мультимедийная часть партитуры включает электронную обработку звука в режиме реального времени и проекцию живописных полотен Николая Воробьева) и синтетического (звуковой и визуальный ряды оперы взаимообусловлены). В похожем концертном варианте опера была показана в 2003 году на одном из литовских музыкальных фестивалей, а в этом году режиссер Александр Сенько и его сестра, дирижер Татьяна Сенько взялись переводить эту сложную, метафорическую, не поддающуюся буквальному прочтению партитуру в сценическое измерение, превратив трех безымянных солистов в актеров и расширив таким образом визуальную составляющую спектакля.
Режиссерская идея оказалась простой, но осязаемой и даже телесной. Каждый из солистов — сопрано Ольга Полищук, меццо-сопрано Мирослава Гаврилюк и баритон Андрей Орлов — выступает в одной из трех ипостасей: Тело--Душа--Муза, Голос--Он--Она, Мастер--Творение--Воплощение. Александр Сенько накрыл вокалистов белой простыней с отверстиями для голов, так что петь им приходилось и лежа на спине, и ползком, и изображая волны, и выстраиваясь в скульптурные группы. И если прошлая заметная работа Александра Сенько — камерная опера "Палата #6" Владимира Зубицкого на сцене консерваторской Оперной студии — была интересна как попытка придать оперному жанру черты визуальной живости кинематографа, то простыня в "Числах и ветре" цепляет как идея (то земного рая, то вечного движения), но в то же время связывает режиссеру руки в поисках ярких драматургических решений.
Именно визуальная сторона — главное достижение постановщиков и единственная новизна в прочтении партитуры, которая, по сути, так и не была прочитана. С каждым репетиционным днем между автором оперы-мультимедиа Аллой Загайкевич и постановщиками нарастал конфликт — гораздо более острый и эмоциональный, чем в самой опере. В результате длительного "перетягивания простыни" Алла Загайкевич не пришла на премьеру (предполагалось, что она лично будет работать с электроникой), от оригинального видеоряда остались крохи в виде нескольких меняющихся слайдов, дирижеру Татьяне Сенько вместо оркестра пришлось дирижировать синтезатором, "приправленным" мягкой перкуссией, а из шести частей оперы ("Дорога", "Сад", "Воспоминания", "Игра", "Сон" и "Лодка") последнюю так и не доиграли до конца. Официально было обещано продолжение в виде полноценной постановки, однако, как дали понять корреспонденту Ъ в личных беседах и композитор, и дирижер, продолжение в данном случае невозможно: если личные отношения зашли в тупик, искусство становится бессильным.