Кризис ипотечного кредитования в США, переросший в глобальный финансовый и экономический кризис, перечеркнул многие прогнозы на 2008 год. Однако главные тенденции мировой политики, о которых "Власть" писала в начале года, проявились и в условиях кризиса.
Обреченный на власть
Главным событием ушедшего года были, разумеется, выборы в США, которые впервые в американской истории привели к власти чернокожего президента. Хотя Барак Обама победил с внушительным перевесом, многие склонны объяснять это не столько эффективностью его предвыборной кампании, сколько просчетами соперника в борьбе за Белый дом, республиканца Джона Маккейна. Последние месяцы перед голосованием Маккейн смотрелся неубедительно, а самым его неудачным решением следует, по-видимому, признать выбор в качестве кандидата в вице-президенты Сары Пейлин. За несколько недель ей удалось так настроить против себя умеренных избирателей, что Маккейн проиграл даже во многих штатах, считавшихся надежным тылом республиканцев.
Выборы завершены, но главная интрига правления Барака Обамы сейчас только завязывается. В условиях глобального кризиса, грозящего затянуться надолго, новому президенту предстоит приложить неимоверные усилия, чтобы оказаться в глазах избирателя успешным лидером нации, а не козлом отпущения, которому адресованы все разочарования американцев. Решить эту задачу непросто: сейчас ни у кого нет уверенности, что новый президент будет вполне самостоятелен в своих решениях. Хиллари Клинтон, уступив Обаме место кандидата от Демократической партии и передав ему значительную долю голосов "суперделегатов" партийного съезда, выторговала для себя и для большой команды бывших сподвижников Билла Клинтона ключевые посты в будущей администрации. Весьма вероятно, что Хиллари и ее люди будут де-факто управлять страной, оставаясь в тени молодого и пока популярного президента, на которого при случае можно свалить вину за все провалы.
Обреченные на войну
Кризис полностью изменил повестку дня не только американской избирательной кампании. О внешней политике в ходе кампании, конечно, говорилось, но без особой страсти, как об обязательном компоненте, который нельзя не упомянуть. Соответственно, и во внешнеполитической деятельности США никаких серьезных изменений не наблюдалось. Большинство проблем, доставшихся в наследство от 2007 года, по-прежнему остаются нерешенными — сейчас не до них.
Вывод войск из Ирака не начинается и вряд ли начнется, несмотря на звучавшие из уст Обамы обещания сделать это в течение первых полутора лет пребывания в Белом доме. Ситуация в Ираке не позволяет полностью передать власть самим иракцам: слишком велика опасность, что в стране начнется гражданская война всех против всех. А приход на пост госсекретаря Хиллари Клинтон, в свое время голосовавшей за начало операции в Ираке, и сохранение на посту главы Пентагона Роберта Гейтса указывают, что Обама, скорее всего, отказался от планов вывода войск.
В подвешенном состоянии остается и палестино-израильское урегулирование. Глобальный кризис заставил администрацию США переключить все внимание на более насущные проблемы. А к старым факторам, мешающим урегулированию,— к зашедшему в тупик конфликту между администрацией Махмуда Аббаса, контролирующей Западный берег, и движением "Хамас", прочно обосновавшимся в секторе Газа,— добавился внутриполитический кризис в самом Израиле. Неопределенность с долгосрочными перспективами израильской политики в отношении Палестины сейчас велика как никогда.
Неясной остается и ситуация вокруг Ирана. Судя по всему, Ирану удалось избежать главной опасности — американского удара по ядерным объектам и оборонной инфраструктуре, хотя предсказания на эту тему звучали неоднократно в течение года. Назывались даже конкретные даты: среди последних — 11 сентября, седьмая годовщина терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне. Впрочем, некоторые из этих предсказаний еще не окончательно потеряли актуальность. Летом бывший заместитель госсекретаря США и бывший представитель США в ООН Джон Болтон выражал уверенность, что акция произойдет между избранием нового президента и его инаугурацией. Так что до 20 января время еще есть.
Обреченная на изоляцию
Исход президентских выборов в России был, естественно, гораздо более предсказуем, чем исход выборов в США. И наше предположение, высказанное год назад, что внешнеполитический курс Кремля не изменится, оказалось верным. Как и предположение о том, что в ведомствах, отвечающих за формирование внешней политики, могут произойти определенные перестановки.
Перестановки были, хотя и не столько персональными, сколько структурными. В начале июня бывший посол России в США Юрий Ушаков был назначен заместителем руководителя аппарата правительства, фактически — главным внешнеполитическим советником премьера Владимира Путина. Наблюдатели увидели в этом назначении усиление внешнеполитической роли премьера и заговорили, что в структуре исполнительной власти создается новый орган, независимый от МИДа и президентской администрации. Впрочем, пока характер отношений между разными внешнеполитическими структурами в верхах и противоречия между ними (если таковые вообще имеются) не стали достоянием широкой публики.
Общемировая тенденция — переключение внимания с внешней политики на экономику — дала о себе знать и в России. Отношения с США на этом фоне достигли, пожалуй, самой низкой точки за все последние годы: в условиях кризиса было не до хотя бы минимальных проявлений дружелюбия, как в прошлые годы.
В этом контексте еще более повысилась значимость стран, которые раньше всегда рассматривались как периферийные для мировой политики (эту тенденцию мы отмечали и при подведении итогов 2007 года). Именно с этой точки зрения следует рассматривать самый серьезный кризис во внешней политике России — события в Южной Осетии и последовавшее за этим дипломатическое противостояние России и Запада, прежде всего США.
То, что признание большинством стран Запада независимости Косово в феврале даст толчок резким движениям на Кавказе, было ясно с самого начала. Однако почти полгода Россия выдерживала дипломатическую паузу, избегая "симметричного ответа" — признания независимости Абхазии и Южной Осетии. Формальный повод появился 8 августа, когда Грузия напала на Южную Осетию.
О том, что момент для нападения был выбран не случайно, не говорил только ленивый. Однако так до конца и не прояснилось, чем руководствовался Михаил Саакашвили, начиная акцию в момент открытия пекинской Олимпиады. Возможно, он рассчитывал, что в день, когда ведущие мировые лидеры, включая президента США и премьера России, находятся на празднике спорта, военные действия легче будет выдать за полицейскую операцию по наведению порядка. Этого не получилось, однако военная победа России обернулась ее дипломатическим поражением. Хотя нападение Грузии на Южную Осетию дало России формальный повод признать независимость Южной Осетии и Абхазии, эти действия в мире не поддержал практически никто, кроме давнего врага США президента Никарагуа Даниэля Ортеги. Даже ближайшие союзники России, например президент Белоруссии Александр Лукашенко и президент Венесуэлы Уго Чавес, ограничились тщательно взвешенным выражением солидарности, не подкрепив слова практическими действиями.
Впрочем, постепенно острота проблемы сошла на нет. Запад предпочел спустить дело на тормозах, не обострять ситуацию и заморозить ее фактически на той же стадии, на которой вот уже более 30 лет находится кипрская проблема. Во всяком случае, признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии, которое большинство стран Евросоюза встретили осуждением, не помешало возобновлению переговоров по заключению нового "большого договора" между Россией и ЕС, несмотря на попытки противодействия со стороны Польши и Литвы.
Обреченная на кризис
Европа продолжала заниматься внутренними проблемами. Главной был, естественно, кризис, который уже к лету перестал быть заботой только американских властей. Помимо кризиса Европу если что-то и интересовало, то разве что июньский провал референдума в Ирландии по Лиссабонскому договору, который должен был заменить общеевропейскую конституцию, отклоненную во Франции и в Нидерландах в 2005 году. Ирландия была единственной страной ЕС, вынесшей Лиссабонский договор на общенациональный референдум,— остальные ограничились ратификацией в парламентах. А поскольку Ирландия никогда не числилась среди лидеров евроскептицизма, провал референдума был воспринят Европой особенно болезненно. Впрочем, кризис, похоже, меняет взгляды ирландцев: как показывают последние соцопросы, если сегодня Лиссабонский договор будет вынесен на новое голосование, то он имеет все шансы получить поддержку.
На фоне кризиса практически незамеченной осталась инициатива российского президента Дмитрия Медведева по созданию общеевропейской системы безопасности, выдвинутая на саммите G8 в Японии в июле. Цель инициативы очевидна: выстроить в Европе такую структуру, в которой НАТО (а значит, США) не будет играть определяющую роль, а голос России зазвучит громче, чем сейчас. Кроме того, это был своего рода ответ на планы США по развертыванию элементов ПРО в Польше и Чехии. Диапазон оценок в европейских столицах был весьма широк — от резко неприязненных до осторожно-позитивных. Но по большому счету европейцам сейчас просто не до этого.
Кризис, судя по всему, заставил европейцев более бережно отнестись к идее общеевропейского единства. К концу французского председательства в ЕС, пришедшегося на вторую половину года, на самый разгар кризиса, фактически стерлось обозначенное Дональдом Рамсфельдом еще в 2003 году деление на "старую" и "новую" Европу. (Рамсфельд противопоставлял страны Восточной Европы странам Западной, прежде всего Франции и Германии: последние менее склонны поддерживать американские инициативы, в частности войну в Ираке.) Сегодня большинство стран Восточной ("новой") Европы склонны больше внимания уделять идее общеевропейского единства, не жертвуя ею ради хороших отношений США. А в числе наиболее твердых союзников США на континенте остаются разве что традиционная Великобритания, да Польша с Литвой: их жесткая антироссийская позиция является естественным следствием проамериканской ориентации.
Похоже, как мы и предсказывали, именно к Литве переходит от Эстонии роль главного раздражителя России среди прибалтийских стран. Но расширение "новой" (проамериканской и антироссийской) Европы если и возможно, то лишь за счет стран, не являющихся членами ЕС и НАТО, но активно туда стремящихся,— Украины и Грузии. Впрочем, повторяющиеся внутриполитические кризисы на Украине, вносящие хоть какое-то разнообразие в картину тихого умирания СНГ, делают общеевропейское и евроатлантическое будущее этой страны весьма туманным.
Обреченные на бунт
Пока США занимались внутренними проблемами, неожиданно большой вес в международных делах стал набирать регион, ранее почти не рассматривавшийся как существенный для глобальной политики. Речь идет о Латинской Америке, которая долгие годы в полном соответствии с доктриной Монро считалась сферой исключительных интересов США.
О той роли, на которую претендует президент Венесуэлы Уго Чавес, мы писали еще год назад. Сегодня Чавес при полном одобрении лидеров ряда других левых режимов в Латинской Америке (прежде всего Эквадора, Бразилии, Никарагуа, Кубы) продолжает сколачивать некое региональное объединение, которому по его замыслу предназначено противостоять влиянию США, либо, по меньшей мере, вести с северным соседом диалог на равных. Впрочем, сегодня позиции Чавеса не столь сильны, как еще год назад, когда цена на нефть дошла до $100 за баррель и продолжала стремительный рост. В условиях, когда за полгода она снизилась почти в три раза, Чавесу неизбежно придется умерить свои амбиции.
Одновременно повысилось внимание к региону со стороны России, это отчетливо проявилось в ноябре, в ходе визита Медведева сразу в несколько стран — старых и новых союзников России — и совместных с Венесуэлой военно-морских маневров. Пока дальше ярких, но по большому счету пустых акций дело не пошло. Но не исключено, что если кризис продлится достаточно долго, чтобы поглотить все внимание Вашингтона, то регион превратится в новую арену глобальной "большой игры".
Обреченный на силу
К Латинской Америке давно и настойчиво проявляет внимание еще один ключевой игрок на мировой арене — Китай. В отличие от России, предпочитающей громкие демонстративные акции, Китай на этом направлении проводит политику "мягкой силы", заключающуюся в продвижении своих интересов без излишней шумихи, но через более действенные инструменты — торговлю, инвестиции, совместные предприятия.
Пока Китай не стремится явно обозначить то, что только он способен в ближайшие 30-50 лет составить реальную альтернативу США как полюсу силы в мире. Но уже сегодня без Китая практически не обходится решение ни одной сколько-нибудь значимой мировой проблемы. Об этом свидетельствует и ставшее традиционным приглашение Китая, Индии и Бразилии на саммиты G8, и ведущая роль, которую Китай играет в Шанхайской организации сотрудничества, и впервые состоявшийся в 2008 году саммит "большой двадцатки" с участием представителей девяти развитых стран, Евросоюза и 10 развивающихся, и пока не получившее институционального оформления объединение БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай).
Но еще более важной представляется та роль, которую Китай потенциально может сыграть в разрешении (или при желании — усугублении) экономического кризиса. Будучи мировым лидером по накопленным золотовалютным резервам и вторым после Японии зарубежным держателем американских ценных бумаг, Китай способен в одночасье окончательно обвалить мировые рынки. Впрочем, пока это явно не в интересах самого Китая. Политическая модель поведения "мудрой обезьяны, с вершины горы взирающей на схватку двух тигров", сформулированная еще Мао Цзэдуном, будет в ближайшее время сохраняться.
Обрекающие на хаос
В 2008 году еще более отчетливой стала роль, которую в мировой политике играют внесистемные маргиналы — террористы и обыкновенные бандиты.
Год фактически начался с убийства террористами лидера пакистанской оппозиции и наиболее вероятного претендента на пост президента Беназир Бхутто (это случилось 26 декабря 2007 года). А закончился самым крупным терактом в истории соседа и главного геополитического соперника Пакистана — Индии. Не случайно эти события вошли в десятку самых значимых событий года.
Особенно зловещим выглядит то, что массовые теракты и насилие распространяются на все новые регионы мира. Стали обыденными сообщения о захватах судов пиратами у побережья Сомали. И все усилия по умиротворению этого региона пока успеха не имеют.
Все это — от глобального кризиса и до массовых терактов и разгула бандитизма — позволяет сделать неутешительный прогноз на следующий год: он вряд ли будет легче, чем уходящий.
САМЫЕ ГРОМКИЕ МИРОВЫЕ СОБЫТИЯ 2008 ГОДА (УПОМИНАЕМОСТЬ, %)* **
 *События ранжированы по упоминаемости в российских СМИ (выраженному в процентах отношению количества материалов СМИ, освещавших событие, к общему количеству материалов СМИ за выбранный период). В случае неожиданных событий (авария, катастрофа) исследовался двухнедельный период после события, в случае запланированных событий (выборы) — неделя до и неделя после события. Замеры проводились по ресурсам электронной библиотеки информагентства Integrum (40 центральных газет, журналов, теле- и радиокомпаний). **С формально-календарной точки зрения убийство Беназир Бхутто не относится к 2008 году. Однако реакция большей части средств массовой информации по понятным причинам последовала уже в январе, и было бы неправильно совсем обойти в нашем обзоре это событие стороной. Тем более что с точки зрения упоминаемости оно заняло бы здесь третье место. |