Вчера в алжирском городе Оран внеочередная сессия ОПЕК приняла решение о консолидированном снижении добычи нефти на 2 млн тонн. Россия стала постоянным наблюдателем при ОПЕК и начала движение к членству в этой организации. При этом от имени руководителя российской делегации Игоря Сечина на сессии была произнесена речь, в которой специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ расслышал условия членства России в этой организации.
В день приезда делегаций в отеле "Шератон" было огромное количество журналистов. Кто-то кричал в трубку: "Пол, Пол, ты же был в России... Если я назову Сечина "товарищ министр" — это правильно?" Но главы делегаций предпочитали не разговаривать с журналистами. В плотном кольце охраны они шли к лифтам в свои номера, мимо солдат в голубых мундирах с мушкетонами образца начала прошлого века.
Вице-премьер Игорь Сечин не среагировал на "товарища министра" (не его, видимо, уровень), ни слова не сказал журналистам, оживившимся при его возникновении в холле так, словно он не то чтобы присоединился к живущим в отеле "Шератон" коллегам, а по крайней мере примкнул ко всем завтрашним решениям ОПЕК. Самим фактом своего появления.
Между тем все в Оране ждали большего. И журналисты, и члены делегации отчего-то полагали, что Россия заявит о готовности вступить в ОПЕК. Некоторое время назад министр энергетики Алжира Шакиб Хелиль, который сейчас работает по совместительству председателем ОПЕК, сделал России предложение о вступлении в эту организацию на правах полноправного члена.
И пока не начались переговоры господина Сечина с министром энергетики Саудовской Аравии Али аль-Наими, один из немногочисленных российских журналистов, которые работают здесь, спросил у главы ЛУКОЙЛа Вагита Алекперова, какие шансы, по его мнению, если не на это, то хотя бы на то, что Россия объявит о снижении — вместе с ОПЕК — добычи нефти.
Этот разговор происходил уже на втором этаже отеля в полутемном коридоре, что придало разговору некоторую интимность и расположило к такого же уровня откровенности.
— Будет ли Россия снижать добычу? — переспросил Вагит Алекперов.— Скорее всего, конечно. То, о чем здесь пойдет речь... это очень сложное решение. Оно политическое... его надо принять... Правительство решает, а мы только выполняем.
— Как частная компания?
Вопрос этот не мог понравиться Вагиту Алекперову, но на этот раз он ответил тут же:
— Ну, недра-то государственные!
Видимо, ответ у него был готов заранее. Вагит Алекперов, наверное, и раньше много думал о том, почему его частная компания выполняет решения правительства, и методом исключения других, неубедительных вариантов пришел к такому утешительному выводу.
В этот день господин Сечин встретился и с Шакибом Хелилем, и с Али аль-Наими, и с генеральным секретарем ОПЕК Абдаллой Салем эль-Бадри. Это были закрытые встречи, как и все, что связано с нефтью. Снижение квот любит тишину. Можно было бы сказать, что и не терпит суеты, но как раз суеты было неприлично много.
На следующее утро перед тем, как зайти в зал заседаний, главы делегаций стран ОПЕК (четырнадцать человек) и гости (еще человек шесть) должны были поприветствовать президента Алжира господина Бутефлика, который ночью еще раздумывал, следует ли ему ехать на это мероприятие, и только утром принял решение, что без него тут ничего не решат.
Приехал он минут через сорок после того, как все главы делегаций встали в шеренгу в холле. Они сначала веселились, причем с таким видом, что казалось, радостью и гордостью их наполняет ощущение, что они — вместе, что они — сила, способная диктовать свои условия любой другой силе. Но потом, минут через двадцать, веселость исчезла, они поняли, видимо, что главной силой тут считает себя президент Алжира, который поменял конституцию своей страны, чтобы идти на третий срок.
Почти у всех, кто стоял в этой шеренге, в руках были четки, которые эти люди уже давно и нервно теребили. В руках господина Сечина четок я не заметил, хотя и не удивился бы, заметив: сделав один шаг — приехав на эту сессию — можно было позволить себе делать и все остальные.
Шаг, которого от него, безусловно, ждали: он должен был о чем-то объявить. Либо о сокращении добычи нефти, либо о присоединении к решению ОПЕК, либо о новом статусе — как постоянном наблюдателе в этой организации, либо все-таки о вступлении в нее. Не исключены были и комбинации вариантов.
Наконец появился президент Алжира. Четки исчезли в карманах, начались поцелуи. Господин Бутефлика целовался с каждым лидером делегации двукратно и не по работе, а для души.
Дойдя до господина Сечина, он пожал ему руку. Очевидно, чтобы президент Алжира поцеловал тебя, необходимо все-таки вступить в ОПЕК. Именно в этот момент вступление России в эту организацию стало для меня более чем неочевидным.
Перед самым началом заседания я зашел в зал вместе с фотокорреспондентами и телеоператорами, подошел к столу, за которым сидел господин Сечин, и спросил его, готова ли Россия к вступлению в ОПЕК. Господин Сечин немедленно ответил:
— Главное, чтобы ОПЕК был готов к вступлению России.
Из этих слов можно было сделать вывод о том, что Россия-то готова и что, видимо, будет даже выдвигать условия своего участия в этой организации.
Судя по речи господина Сечина на форуме, так и получилось. Правда, сам вице-премьер сказал всего пару приветственных слов участникам сессии, а его речь зачитал по-английски переводчик. Потом говорили, что таковы правила ОПЕК, но при этом речи руководителей делегаций Омана и Сирии произносились ими самими на арабском и транслировались через наушники на английском.
Так что речь от имени России на сессии произносил переводчик. Он признал воздействие глобального экономического кризиса на нефтяную отрасль "катастрофическим". Он констатировал, что "самый тяжелый удар кризиса пришелся на мировую нефтегазовую отрасль". За август-ноябрь 2008 года цены на нефть упали почти в четыре раза.
— По мнению журналистов,— заявил переводчик,— бурный всплеск, а затем последующий спад цен на нефть во многом вызваны принятием безответственных решений по регулированию рынка фьючерсных контрактов.
На этих словах члены ОПЕК крайне оживились. Им была, видимо, близка эта мысль.
— И последовавшим за этим манипулированием со стороны глобальных финансовых институтов,— продолжал переводчик.— Прямым следствием масштабных спекуляций с 2000 по 2008 годы стало превращение рынка биржевых производных инструментов в самый неустойчивый сегмент финансовой системы.
Переводчик говорил о том, что нефтяная отрасль пережила в последнее время такие колебания цен, "которые могли привести к ее разрушению" и впоследствии к созданию условий для ее нового передела.
То есть среди этих людей, меньше всех заинтересованных в таком переделе рынка, он прямо намекал на то, что целью всех этих спекуляций (со стороны глобальных финансовых институтов) было именно разрушение существующей мировой нефтяной структуры и создание более комфортной, удобоваримой и управляемой (для этих институтов). И в этом зале он находил полную поддержку каждому своему слову. По сути переводчик утверждал, что весь мировой финансовый кризис был спровоцирован именно для достижения этой цели.
— Страны-экспортеры нефти,— продолжал он,— не провоцировали наступление кризиса и не способствовали его эскалации. Напротив, они стали заложниками чужих решений... поэтому у многих участников рынка (и у России, видимо, прежде всего.— А. К.) возникает вопрос об ответственности за эти решения, на которые мировое сообщество должно получить внятный ответ.
Впрочем, и так было очевидно, что страны-экспортеры находятся в бесправном положении: они добывают нефть, а цены на нее определяются в других местах, при помощи все тех же вездесущих глобально-финансовых институтов на мировых нефтяных биржах, к которым страны-экспортеры особенного отношения уже не имеют и влияния на них оказать не в состоянии.
Тем временем переводчик говорил о состоянии российского ТЭКа:
— Реакцией российских компаний на негативную ценовую динамику стало сокращение экспорта нефти в ноябре на 1,5 миллиона тонн (250 тысяч баррелей в сутки) по сравнению с запланированным уровнем. При сохранении текущего уровня цен на мировом рынке российский нефтяной комплекс в следующем году будет вынужден снизить объем поставок на 16 миллионов тонн (на 320 тысяч баррелей в сутки).
В речи господина Сечина не утверждалось, что Россия именно таким образом присоединяется к еще не обнародованному и даже не принятому решению ОПЕК о снижении добычи нефти. Но и не говорилось обратного.
— Ответственным субъектам рынка,— добавил он (то есть странам ОПЕК.— А. К.),— следует сосредоточиться для обсуждения возможных путей обеспечения стабильности в стратегической перспективе... Речь не идет о каком-то сговоре для последующего энергетического шантажа... Наоборот, такое открытое взаимодействие как раз и должно сделать предсказуемыми и прозрачными объемы добычи и цены для всех участников рынка.
После этого переводчиком был изложен план господина Сечина по решению нефтяной проблемы.
— Предлагаем, чтобы наряду с общепринятыми сортами WTI и Brent для определения цен прямо использовались и другие сорта нефти, добываемой в странах ОПЕК и в России. Сохранение практики перерасчета цены на эту нефть (прежде всего Urals.— А. К.) через дифференциалы к котировкам WTI и Brent нельзя признать полностью справедливым.
Кроме того, добавил он, в цене на нефть и особенно при ее прогнозировании "должны обязательно отражаться объективно растущие издержки на открытие новых месторождений, их освоение и добычу сырья".
Затем переводчик обратил внимание присутствующих на то, что необходимо реформировать "существующую систему привязки нефтяных сделок к одной валюте" и что надо создавать новые торговые площадки — именно для ликвидации бесправия членов ОПЕК на мировых нефтяных рынках. Переводчик предложил создать такие площадки в Санкт-Петербурге, Астане, Шанхае, Эр-Рияде, Цюрихе и (ладно уж.— А. К.) в Лондоне.
— В русле этой политики,— добавил переводчик,— Россия готова активизировать диалог со всеми странами-партнерами и, конечно, с ведущими межгосударственными объединениями, такими как ОПЕК... Именно поэтому мы вышли с инициативой по организации регулярного энергодиалога Россия--ОПЕК как основных игроков на мировом энергетическом рынке. Считаем, что более тесной координации способствовало бы предоставление Российской Федерации статуса постоянного наблюдателя в ОПЕК.
Под конец переводчик добавил, что все сказанное представляет консолидированную позицию российского нефтяного сообщества. Это было важное дополнение, потому что без него можно было бы решить, что сказанное — инициатива лично переводчика.
Между тем от имени переводчика господин Сечин по сути обнародовал условия вступления России в ОПЕК.
О том, так ли это, я спросил вице-премьера, когда он вышел с заседания, после того как члены ОПЕК начали обсуждать перспективы консолидированного снижения добычи нефти.
— Да, мы будем сближаться с ОПЕК,— подтвердил Игорь Сечин.— Мы естественным образом должны развивать наши отношения с этой организацией — от наблюдения до членства...
Если ОПЕК одобрительно отнесется к созданию новых торговых площадок, к прямой торговле нефтью Urals на биржах, к отказу от доллара как единственной валюты (а к этому члены ОПЕК уже отнеслись благосклонно, судя по выражениям их лиц во время чтения вслух речи Игоря Сечина), то не исключено, что Россия может вступить в ОПЕК на мероприятии этой организации в Москве, о котором переводчик сообщил немного раньше как о деле решенном.
Осталось понять, присоединится ли Россия к снижению добычи, если такое решение и в самом деле примет ОПЕК в отсутствие господина Сечина в зале, или Россия посчитает достаточным естественное падение добычи нефти, о котором опять же уже объявил переводчик. Никто из членов российской делегации не мог или не хотел внятно ответить на этот вопрос. Прямо на него не отвечал и Игорь Сечин:
— Самое главное,— сказал он журналистам на восемнадцатом этаже отеля "Шератон",— чтобы функциональные объемы, выставляемые на рынок, соответствовали отторгованным финансовым инструментам.
Насчет возможного замораживания некоторых российских месторождений он высказался следующим образом:
— Вы когда в Москву летите? Сегодня? А если бы вы сегодня полетели бы не в Москву, а в Восточную Сибирь, то вы бы увидели, что там — минус 55. Попробуйте там что-нибудь оставить на морозе... Любые решения не должны наносить технологического вреда. Сразу вы о каких-то крайностях говорите...
— А что такое, по-вашему, справедливая цена на нефть? — спросила его журналистка западного информационного агентства.
— Справедливая? — переспросил господин Сечин и услышал за спиной жаркий шепот российских нефтяников: здесь стояли и господин Богданов ("Сургутнефтегаз"), и господин Хан (ТНК-BP), и господин Алекперов (ЛУКОЙЛ), и господин Богданчиков ("Роснефть").
— Вот нефтяники подсказывают,— без усмешки произнес господин Сечин,— что справедливая цена — 70-90 долларов.
Вице-премьер сказал, что падение цены на металл "имеет даже плюсы" для нефтяников и что "надо уметь работать в одном состоянии рынка и в другом состоянии рынка".
Эта короткая пресс-конференция закончилась, и господин Сечин быстро пошел к лифту. Ему предстоял обед.
— Скажите,— спросил я его на ходу,— а ОПЕК, по вашему прогнозу, примет решение о снижении добычи нефти?
— Вот мы с вами выйдем отсюда, и, надеюсь, уже объявят о консолидированном снижении добычи,— сказал он.
— А Россия тогда объявит о дополнительных консолидированных с ОПЕК мерах? — уточнил я.
— Да мы и так в текущем режиме сокращаем! — воскликнул Игорь Сечин.
Что и требовалось доказать.