Премьера / кино
Фильм "Стиляги" Валерия Тодоровского предлагает ностальгически полюбоваться первой советской субкультурой, в 1950-е практиковавшей низкопоклонство перед Западом как инструмент противостояния тоталитаризму. Саундтрек картины составлен из хитов 1980-1990-х, вкрапленных в опереточный сценарий Юрия Короткова о том, как советский комсомолец полюбил настоящую чувиху. От изобилия разнородных компонентов в "Стилягах" зарябило в глазах у ЛИДИИ МАСЛОВОЙ.
При всем искреннем желании авторов сказать спасибо передовым чувакам 1950-х за их смелость и свободомыслие "Стиляги" тем не менее не скрывают того факта, что речь тут идет не о сознательном сопротивлении режиму с готовностью отдать свободу и жизнь за свои убеждения, а скорее об инфантильном и безопасном нонконформизме золотой молодежи.
Впрочем, не все персонажи картины откровенные мажоры — авторы позаботились о социальной разнородности молодых людей, объединенных интересом к джазу, сексу и вызывающим нарядам. Самый радикальный случай у главной героини (Оксана Акиньшина) — ее мать-одиночка (Ирина Розанова), кажется, работает в каких-то силовых структурах, судя по надзирательскому тону, которым она устраивает заявившейся под утро дочке скандал с криками: "Шпионку в собственном доме вырастила". Есть в "Стилягах" представители зашуганной еврейской интеллигенции — папа толстого студента-медика (Игорь Войнаровский), которого играет Леонид Ярмольник, застав сына за уроком буржуазных танцев, нагнетает панические настроения: "В стране, где нельзя даже громко чихнуть, он просто танцует". Зато ничего не боится сыгранный Сергеем Гармашем отец главного героя (Антон Шагин) — заметив, что сын под влиянием накрывшего его чувства начал превращаться в стилягу, он беззлобно иронизирует над попыткой набриолинить кок: "А ты бы попробовал клеем силикатным".
Персонаж Сергея Гармаша, который большую часть фильма проводит в майке-алкоголичке, представляет в "Стилягах" такую как бы положительную часть простого советского народа, готовую отнестись к импортным молодежным забавам с относительной терпимостью — в отличие от подавляющего агрессивного большинства одетых в серое "жлобов", то и дело тыкающих в расфуфыренных героев пальцами. Гармашу же принадлежит и первый музыкально-хореографический номер, во время которого камера ездит по коммуналке, где он проживает с двумя сыновьями, а многочисленный кордебалет из соседей изображает разные бытовые занятия. Можно поспорить, так ли уж уместна в сочетании с этим видеорядом песня Федора Чистякова "Человек и кошка", рассказывающая на самом деле о страданиях человека, который никак не дождется своего дилера. Но в слова можно и не вслушиваться.
Хотя Валерий Тодоровский декларировал свое намерение не просто напихать в "Стиляг" любимых многими песен, а рассказать историю с помощью музыки и придать старым композициям новое звучание, не всегда понятно, из каких соображений одни песни были оставлены в первозданном виде, а какие переиначены, да и драматургические функции того или иного концертного номера не всегда очевидны. Когда влюбленный герой Антона Шагина, облачаясь в розовую рубашку и салатовый пиджак, словами Валерия Сюткина уверяет: "Я то что надо", это, допустим, прямая трансляция его мыслей как они есть. Гораздо более странное впечатление производит выбор для постельной сцены между героями цоевской "Восьмиклассницы", до неузнаваемости аранжированной музыкальным продюсером "Стиляг" Константином Меладзе и переписанной автором альтернативных текстов Ольгой Ципенюк с применением поэтических метафор типа "мы нужны друг другу, как воздух и вода". Переделаны были также и "Скованные одной цепью" Вячеслава Бутусова — они преподносятся в рэповой аранжировке с опять же переписанным текстом ("Где твои идеалы, ты плюнул на них"), призванным усугубить гнетущее впечатление от серой толпы осуждающих героя студентов-биороботов, управляемой бесноватой комсомольской богиней (Евгения Брик).
К финалу же "Стиляги" и вовсе превращаются в игрушечный бунт по госзаказу, организованный для создания впечатления царящего в обществе либерализма — оно особенно ощущается, когда уцелевшие стиляги стройными рядами идут в сторону Кремля по современной Тверской, увешанной рекламой. По дороге к ним присоединяются панки, металлисты и прочие неформалы разных исторических периодов. Весь этот парад разноцветных субкультур как бы говорит: вот, смотрите и радуйтесь, как теперь вам много разрешили — практически под окнами у высшего руководства можно черт-те в чем ходить, и никому ничего за это не будет.