После девятимесячных переговоров Первый ваучерный фонд торжественно продал контрольный пакет американцам — и считает, что этим спас себя от разорения
Крупнейший из российских чековых фондов получил согласие акционеров на продажу практически контрольного пакета своих акций (годовое собрание акционеров Первого инвестиционного ваучерного фонда (ПИВФ) состоялось в прошлую субботу). 51% размещаемой сейчас четвертой эмиссии акций фонда (примерно 30% суммарного — объявленного — уставного капитала) купила американская инвестиционная компания Pioneer Group Inc., точнее говоря, две компании, входящие в эту группу. Американцы заплатили непосредственно фонду 50 млрд рублей и внесут такую же сумму в течение ближайших двух месяцев в конкретные проекты Первого ваучерного. Руководство фонда осталось на своих местах, только в совет директоров вошел Тимоти Фрост, президент Pioneer Investments, глава представительства группы в России.
Суть события неожиданной не назовешь: после окончания чековой приватизации стало ясно, что лица, не успевшие или не решившиеся принять в ней участие, имеют прекрасный шанс захватить сразу готовые мешки с пакетами акций, занявшись скупкой акций ЧИФов — это можно было сделать обычно не дороже чем по номиналу (Ъ подробно писал об этом в #25 за 1994 год). Очевидно, такая возможность особенно привлекала иностранцев: чековые фонды все-таки чуть прозрачнее и вообще цивилизованнее тех же приватизированных предприятий.
Pioneer Group выступила вполне в русле этих ожиданий. В ходе чековой приватизации она вложила, по нашим оценкам, около $3 млн, что, понятно, никак не адекватно ее потенциалу ("Пионер" управляет активами, превышающими $14 млрд, в 20 фондах с вложениями в разных странах). Сделка с ПИВФ — солидное начало более заметного присутствия в России.
Оттенок сенсационности событию придает, во-первых, масштаб: куплен не какой-нибудь карликовый фондик в Тьмутаракани, а крупнейший ЧИФ страны. Ну а во-вторых — способ. Ладно бы иноземцы тайком, через третьих лиц, да помаленьку скупили акции — так нет, им вполне гласно контрольный пакет продали.
Естественно, первый же вопрос, с которым Ъ обратился к председателю совета директоров Первого ваучерного Михаилу Харшану, звучал примерно так: люди отбиваются от скупщиков, а вы сами продались — почему?
Не от хорошей жизни
М. Х.: До октября 1994 года фондовый рынок при отсутствии инфраструктуры активно развивался, потому что покупатели были. Все было хорошо: количество ликвидных акций увеличивалось, круг blue chips стремительно расширялся. И вроде бы было непонятно, зачем вообще нужны иностранцы. Но когда они в ноябре--декабре тихо слиняли и оставили фондовый рынок без подогрева, то оказалось, что рынка-то и нет, он за месяц--полтора скатился на дно.
Вот сейчас, говорят, что-то зашевелилось — но это зашевелились продавцы, демонстрируя друг другу мышцы. Без конечного покупателя, который разогревает рынок, рынка нет. А сейчас конечного покупателя нет. И что бы ни говорила Федеральная комиссия по фондовому рынку или Беляев, но те, кто работают на этом рынке, знают, что его нет. Если хочет "Гранд", "РИНАКО-плюс", Первый ваучерный или "Альфа-капитал" показать, что рынок пошел вверх, уж они это покажут, но рынок остается рынком продавцов. Ничего не изменилось. После того как началась Чечня, ситуация лучше не стала.
Вот и сели инвестиционные фонды, которые исповедовали классическую стратегию, приданную им при зарождении: делать долгосрочные инвестиции в надежде на будущую ликвидность и высокодоходность. После первого квартала 1995 года оказалось, что их активы сжались не инфляционным образом, а просто тихо схлопнулись, превратились в ничто.
Сколько стоит, скажем, огромный пакет акций "Уралмаша"? А ничего. Если акция абсолютно неликвидная, то она не стоит ничего. И можно сколько угодно доказывать обратное. Вот мы владеем контрольным пакетом "Тяжэкса". Аналогичный завод на Западе стоит примерно $300 млн. А здесь он не стоит ничего.
По классической стратегии все было понятно: бурно растет фондовый рынок, надо покупать. Да еще и правительственные предсказания осенью: годовая инфляция будет 25% — так зачем же нам в деньги все превращать и пускать в финансовые спекуляции? Что мы, идиоты, что ли? И мы воздержались от медвежьей игры. Даже когда первые признаки появились, мы говорили "ну ладно, это привезли из региона", поэтому "Юганскнефтегаз" пошел вниз... Никто не понял, что уже ушли иностранцы. Это понял, может быть, только один человек — Борис Джордан (глава московского отделения First Boston. — Ъ), но он об этом никому не сказал. Посмотрите ноябрьские объявления: "скупаем акции" — те акции, которые как раз в это время достигли пика и больше уже никогда к нему не приближались. И мы допустили ту же ошибку — это первое.
Второе: так как мы дети ГКИ, то мы знали, что мы инвестиционный фонд и должны инвестировать в наши предприятия, чтобы наши акции становились высокодоходными и ликвидными. Другого пути у нас нет. Мы разворачивали программу, исходя из того, как у нас нарастает ликвидность, нарастает стоимость портфеля. Когда меня спрашивали, возможно ли банкротство фонда, я говорил: нет, у нас же все это обеспечено.
И вдруг мы почувствовали, что фонд остается с мешком акций и с недостроенными инвестициями, денежное обращение исчезает и фонд останавливается. Он не становится банкротом как таковым, у него долгов нет — но завтра может случиться так, что фонд истощит свои ресурсы, а для того, чтобы обслуживать такой портфель, ресурсы нужны.
Ъ: Но ведь можно притормозить проекты, окуклиться?
М. Х.: Практика показывает, что происходит быстрая декапитализация тех предприятий, где у тебя есть пакеты, если только ты не пытаешься туда инвестировать; все это очень быстро превращается в стены, которые уже не стоят ничего. Я знаю такие примеры: где постороннее вмешательство, директор считает, что имеет ограниченный ресурс времени. Они привыкли к этому еще до приватизации, а теперь, когда они ощутили, что есть некий лимит времени, этот процесс ускорился неимоверно. Когда предприятия недоинвестированы в течение года, это нехорошо, а если они еще и раскрадены, то это совсем плохо. Они умрут — и в куколке будет мертвая гусеница.
Итак, по мнению Михаила Харшана, за последние месяцы бывшие ЧИФы получили второй страшный удар — крах фондового рынка. Второй — потому что первым г-н Харшан считает наступление весной прошлого года "эпохи МММ", лишившей инвестиционные фонды возможности продолжать экстенсивное развитие: что собрал ваучерами, сказало ЧИФам население, то твое, а для денег есть МММ, РДС, "Тибеты" и "Чары".
Отметим, что мысль о продолжающемся крахе или, в лучшем случае, стагнировании российского фондового рынка разделяют, по нашим прикидкам, чуть ли не две трети наблюдателей. Правда, вопрос о том, какая доля этих пессимистов на самом деле попросту ведет медвежью игру, остается открытым.
А помогут тебе твои ляхи?
Ъ: То, что произошло в субботу, спасает фонд?
М. Х.: Это спасает фонд и в краткосрочном и в долгосрочном аспекте. В краткосрочном — потому, что все инвестиционные проекты, которые мы вели, оказываются завершенными: на них хватает денег. У нас больше нет бюджетного дефицита.
В долгосрочном аспекте — потому, что специалист по развивающимся рынкам будет все-таки командовать, где наращивать мышцы, а где, может быть, и не стоит. Аудит, который они будут проводить, будет не на том доморощенном уровне, который имеет место в России — это будет нормальный аудит для принятия решений о привлечении чужих и своих денег. Сюда будут приезжать люди работать, то есть не в краткосрочные командировки, в долгосрочные.
Ъ: Американские специалисты — в том же ГКИ — не всем здесь кажутся идеальными.
М. Х.: То были консультанты, больше даже политики, нежели экономисты. Это люди, которые не отвечают за финансовые результаты. Это люди, которые своими руками денег не делали никогда и получали их от американского правительства за консультирование российского правительства. К нам же будут приезжать люди, которые делают деньги своими руками в Америке, минута работы которых стоит денег. Когда их будут сюда направлять, они будут вынуждены делать деньги потому, что они всю жизнь этим занимались. Совсем другие люди.
Послезавтра сюда уже прибывает бригада из Pioneer Group со своей технологией — и начинает говорить, как же все-таки заниматься деньгами. Это то, о чем говорил Михаил Сергеевич Горбачев много лет назад. Давайте создадим совместные предприятия, где мы соединим: здешние знают абсолютно все, что здесь происходит, но ничего не знают о том, как это должно быть в цивилизованном мире, — а они знают все о том, как это должно происходить в цивилизованном мире, но совершенно не могут понять, как это приложить сюда.
Ъ: Сколько времени вы собираетесь добиваться синтеза?
М. Х.: Два месяца. К июню мы все закончим. У нас баланс уже переводится сразу на двойную отчетность.
Вместе с тем г-н Харшан не скрыл, что главным в слиянии с "Пионером" Первый ваучерный считает приобретение знакомого в мировом бизнесе имени:
— Стратегические инвесторы ни в одно наше предприятие не пришли — и вот главная причина. Они приходят и спрашивают: "А с кем мы имеем дело?". А вы имеете дело с чисто российской компанией, замечательными воротилами рынка капитала. "А где у вас гарантии иностранцев, с которыми вы уже работали?" Нет, таких нет, зачем нам иностранцы? "Очень хорошо. Может быть, когда-нибудь и получите деньги". Значит, если нет у тебя иностранной составляющей, то с тобой никто не имеет дела. А если это Pioneer, то с ним будет иметь дело любой западный бизнесмен. Теперь, возможно, процесс прихода к нам инвестиций двинется очень быстро, потому что теперь есть Тим Фрост. Есть Тим Фрост, есть бостонская группа, есть связи. Мы получили, может быть, и не очень большие деньги. Сравнительно небольшие. Но мы получили главное.
"Пионер" исповедует консервативную пионерскую позицию в инвестициях (пояснить этот неологизм г-н Харшан отказался. — Ъ). Они в 1928 году создали первый в мире взаимный фонд. Это не "Ферст Бостон", это не "Брансвик". Они не играют так, чтобы сегодня купить, а завтра продать. Они себе представляют, что это высокорискованный рынок, на котором если все будет хорошо, то будет уж очень хорошо. А если все будет плохо, то не такой большой процент активов и потерян.
Хорошо это или плохо?
Прежде всего, дорого или дешево продался ПИВФ? А это как сказать. Деньги, как справедливо заметил Михаил Харшан, сравнительно небольшие — но стоил ли фонд большего? Эксперты Ъ попытались оценить портфель фонда по более чем упрощенной методике: ликвидные акции — по ценам октябрьского бума, без учета размеров пакета; неликвидные — по т. н. "возвратной стоимости", то есть по цене затраченных ваучеров. Получилось примерно $50 млн. Ну а если учесть, что ликвидная часть портфеля с октября схлопнулась, по словам Михаила Харшана, на порядок, то $20 млн, заплаченные "Пионером", оказываются неплохими деньгами. Конечно, в будущем этот портфель может стоить больше, но уж если ресурсы истощились сегодня, так нечего и рассуждать о завтрашней цене.
Тимоти Фрост заявил корреспонденту Ъ, что очень доволен совершенной сделкой. По его мнению, у Первого ваучерного "чрезвычайно привлекательный портфель, создающий прекрасные возможности для инвестиционной экспансии". Г-н Фрост согласился, что этот портфель несколько более диверсифицирован, чем следовало бы, но полагает, что "в течение разумного периода времени" от менее перспективной части портфеля удастся избавиться.
Сделка "Пионера" с ПИВФ должна, по нашему мнению, сыграть заметную роль в развитии российского рынка капитала — уже вследствие широкой известности обоих участников. Если дело у нового альянса пойдет удачно, это станет ощутимейшим аргументом для крупных инвестиционных компаний Запада поторопиться с серьезным включением в российские дела через наши инвестиционные фонды (до сих пор оглашались лишь небольшие сделки такого рода). Г-н Фрост, подчеркнув этимологию названия бостонской группы, счел такое развитие событий вероятным. Но равным образом и перебои в совместной деятельности альянса, если таковые случатся, окажут сильное нервно-паралитическое воздействие.
Однако, похоже, шансы на успех есть. Во всяком случае, в Польше, где в 1992 году — также совместно с местными партнерами и также при более чем слабом фондовом рынке — "Пионер" образовал первый взаимный фонд, который за два года удалось раскрутить с нуля до миллиарда долларов. В него уже активно поступают деньги западных вкладчиков.
Александр Привалов