Ламмермурская дива
Анна Нетребко и "Лючия ди Ламмермур" в Мариинском театре
рассказывает Дмитрий Ренанский
Выход Анны Нетребко из полугодового декретного отпуска превращает рядовую мариинскую премьеру в исключительное событие планетарного оперного масштаба. Во всем мире петербургская "Лючия ди Ламмермур" воспринимается не иначе как репетиция к официальному возвращению госпожи Нетребко на мировую сцену, которое состоится в той же опере Гаэтано Доницетти 26 января в постановке нью-йоркской Метрополитен-опера. Но войти в историю суждено будет именно мариинской "Лючии" — этот спектакль станет такой же важной вехой в биографии госпожи Нетребко, как "Свадьба Фигаро" 1994 года (с которой началась карьера певицы в Мариинке) или зальцбургский "Дон Жуан" 2002-го (который предъявил Европе новую оперную суперзвезду). Вечером 17 января человечество разделится на тех немногочисленных счастливцев, которые будут наблюдать за возвращением Анны Юрьевны вживую, и тех, кто кусая локти будет мониторить глобальную паутину в ожидании бутлегов.
Вторых по понятным причинам будет решительное большинство, и дело тут вовсе не в том, что Мариинский театр способен вместить далеко не всех желающих причаститься колоратурных даров. В плане фанатской истерии Петербургу далеко, скажем, до Цюриха, в котором не так давно билеты на три апрельские "Травиаты" с госпожой Нетребко в главной роли закончились, так и не попав в открытую продажу (на 2200 мест поступило что-то около 5500 заявок). Как и положено всякому историческому событию, мариинская "Лючия" успела наделать шуму еще задолго до наступления часа икс. В декабре прошлого года администрация театра спровоцировала скандал в блогосфере, произведя неизгладимое впечатление на и без того изможденных экономическим кризисом опероманов рекордными для России ценами на билеты: за лучшие кресла в партере предлагалось отдать вплоть до 18 000 рублей. Постепенно цены на те же места снизились до 6000 рублей, но мариинский ценник успел всколыхнуть сознание не только отечественных, но и западных блогеров: самые дорогие билеты на "Лючию" в Нью-Йорке уходят за $375, а в качестве звездного бонуса Метрополитен-опера предлагает трио Роландо Вильясона, Мариуша Квеченя и Ильдара Абдразакова. В Петербурге такого образцового гарнира ждать не приходится, но хватает и того, что по части соответствия ГОСТам доницеттиевского бельканто у Мариинки среди отечественных оперных домов нет конкурентов (ровно через месяц выяснится, пройдет ли технический и стилевой контроль столичный Театр Станиславского и Немировича-Данченко, в котором в середине февраля "Лючию" выпускает Адольф Шапиро). Столь высокая плата за участие в спектакле Анны Нетребко вполне оправданна: уж слишком редко числящаяся солисткой Мариинки певица появляется на родных подмостках. Тьяго Аруа Шротт, четырехмесячный первенец Анны Юрьевны, заставил Европу обойтись без госпожи Нетребко каких-то полгода, петербургская публика ждет свою героиню с декабря 2007-го.
Громкое возвращение обставили как смогли. Для начала подновили обстановку: единственной стоящей мариинской диве не пристало щеголять в девятилетней давности старье. Главным достоинством безликого и примечательного разве что светом Глеба Фильштинского спектакля Давида Доиашвили 2000 года (всенепременный фонтан и окровавленное белое платье главной героини на фоне тяжелого черного бархата с золотом) в премьерное время была как раз молоденькая Анна Нетребко — убедиться в этом можно, отыскав курьезные highlights любительской записи спектакля на YouTube. Теперь расстановка сил поменялась. Главная задача постановки Шотландской оперы — оттенять голос и тело Анны Нетребко, ничего большего от переносящегося на Театральную площадь из Глазго спектакля и не требуется. Судя по спойлерам, стоит ждать привычного иконографического канона "Лючии" с условно давящими сводами условно-мрачного пространства, ну разве что чисто дизайнерски оно будет поладнее, чем в 2000-м. Показательно, как мало изменилось в Мариинке с тех пор. Что тогда, что сейчас постановочная часть явно уступает музыкальной и питается случайным выбором режиссерских кандидатур. Режиссер Джон Дойл всю жизнь трудился в Англии на мюзик-холльных нивах, а под конец жизни выбился на Бродвей; из его оперных достижений можно припомнить разве что прошлогоднюю постановку "Питера Граймса" Бенджамина Бриттена в Метрополитен-опера.
Хотя в случае "Лючии" на гергиевскую опрометчивость можно закрыть глаза — бездумная постановка очень к лицу опере Доницетти, этому двух с половиной часовому концентрату оперного глянца, в котором любовь, ревность и убийства с сумасшествием инкрустированы стразами верхних нот. Если в постановке "Лючии ди Ламмермур" присутствует героиня, то любые постановочные изыски обречены стать частностями. Это как раз случай Анны Нетребко: сполна наберется и внутренних сюжетов, и вопросов, и ожиданий. Партия Лючии — лакмусовая бумажка для профмастерства колоратурных сопрано, а госпожа Нетребко в последние годы все норовила перейти на партии для более крепких голосов и только-только призналась, что хочет замахнуться на Эльзу из вагнеровского "Лоэнгрина". Партию Лючии она пела трижды за всю карьеру — в 1994 и 2000 годах в Мариинском и в 2003-м в Лос-Анджелесе. Как ее голос зазвучит после родов? Хватит ли у нее сил для сцены сумасшествия? Выйдут ли у нее высокие ми-бемоли? И что это за новая каденция в сцене сумасшествия, которую специально для певицы сочинил один из крупнейших специалистов по опере бельканто Филипп Госсетт? Насколько сравнима Лючия Нетребко с великими Ламмермурскими дивами прошлого и настоящего — Анной Моффо, Джоан Сазерленд, Мариэллой Девиа, Натали Дессей? Кажется, повторяется история с прошлогодними плакатами Метрополитен-опера, зазывавшими на представления "Лючии ди Ламмермур" беспроигрышными слоганами "You`d be mad to miss it".
Санкт-Петербург, Мариинский театр, 17 января (19.00)