Характерной чертой внутренней жизни Центрального банка России в первой половине 1993 года, по мнению его сотрудников, стал конфликт между руководством Центробанка и Главным управлением ЦБ по Москве. Начался он после того, как Виктор Геращенко, возглавлявший тогда ЦБ, назначил куратором ГУ ЦБ по Москве Рината Сетдикова, стремившегося установить в московском РКЦ системы защиты информации. Это, с одной стороны, позволило бы исключить возможности хищений по фальшивым авизо, а с другой — поставить под контроль ЦБ все платежи, которые осуществляли московские банки. Конфликт странным образом разрешился, после того как в ЦБ был арестован начальник Центрального операционного управления брат Рината Сетдикова Равиль Ситдиков, двое его заместителей и и. о. начальника московского РКЦ Владимир Мартынов. Их обвинили во взятках. Расследование по этому делу было почти завершено, но адвокаты обвиняемых направили в следственный комитет МВД ходатайства, после которых следствие возобновилось. Ситуацию анализируют корреспонденты ОТДЕЛА ПРЕСТУПНОСТИ Ъ, следившие за делом на протяжении двух лет.
Первые слухи
Сотрудников ЦОУ арестовали в ночь с 7 на 8 июня 1993 года. В прессу сообщение об арестах (имена арестованных не назывались) впервые попало через два. Выяснить, кто арестован и за что, было практически невозможно: пресс-центры МВД и ЦБ России отмалчивались, а сотрудники этих ведомств просто боялись что-либо говорить. Утечка произошла примерно через неделю. Тогда стали известны фамилии и должности арестованных — начальник Центрального операционного управления ЦБ России Равиль Ситдиков, его бывший заместитель Владимир Мартынов (на момент ареста — и. о. начальника РКЦ Главного управления ЦБ России по Москве) и еще два заместителя начальника ЦОУ — Турова и Попруга; всех задержали по подозрению в получении крупных взяток. Однако в милицейских сообщениях говорилось, что МВД добилось больших успехов в борьбе с фальшивыми авизо. Вместе с ними по аналогичному поводу под стражу был заключен президент некого коммерческого банка.
Ситуация несколько прояснилась 17 июня, когда банкирам начали предъявлять обвинения. Тогда корреспондент Ъ связался с сотрудником СК, рассказавшим о ходе операции, но пожелавшим остаться неназванным. Необходимые следствию улики, по его словам, были собраны во время обысков — это наличные рубли и валюта, а также "ценные вещи" — автомобили, ковры и холодильники. Он также рассказал, что руководители ЦОУ за взятки выдавали наличные деньги и кредиты коммерческим структурам, чему есть свидетель. Фамилии представителя коммерческого банка работник СК не назвал, но заявил, что сотрудников ЦОУ "сдал не он". В успехе операции чиновник не сомневался, и Генеральная прокуратура санкционировала арест обвиняемых.
Затем у арестованных появились адвокаты, которые рассказали у процессуальных нарушениях, допущенных сотрудниками МВД. По словам Андрея Муратова, адвоката адвоката Владимира Мартынова, признание у его подзащитного следователи "выбивали" в течение 15 часов ночного перекрестного допроса, предварительно заручившись согласием Мартынова на допрос без адвоката. "После этого, — отметил Муратов, — можно признаться даже в убийстве своей матери". Правда, Мартынов оказался не единственным, кто признал обвинения и подписался под своими показаниями. Впрочем, Мартынов отказался от них чуть ли не на следующий день, как только к нему допустили адвоката.
Эти сведения оставались единственными на протяжении двух лет. Однако месяца два назад в одном московском издании вышла статья, в которой красочно, но довольно невнятно рассказывалось, как сотрудники ЦОУ получали взятки от некоего коммерсанта по фамилии Пилюгин, который и является единственным свидетелем в этом деле. Когда его арестовали по подозрению в крупных хищениях, он, не признавая своей вины, первым делом рассказал о том, как и когда давал взятки руководству ЦОУ.
Единственный свидетель
Судьба Андрея Пилюгина довольно интересна. В 1991 году в Оренбурге он был осужден за незаконное хранение оружия и получил два года лишения свободы с отсрочкой исполнения приговора. Но на путь исправления не встал, а перебрался в Москву, где, не вставая на учет в инспекцию исправительных работ — ИИР, начал заниматься хищениями по фальшивым авизо. В мае 1992 года одна из таких авизовок была выявлена сотрудниками ЦОУ, которые немедленно сообщили о ней в правоохранительные органы. Сотрудники следственного комитета начали искать Пилюгина.
Тогда же поисками этого человека занялось и ГУВД Оренбурга. Оренбуржцы хотелось допросить Пилюгина как свидетеля по делу об убийстве и выяснить, почему он не встает на учет в ИИР. Первым его нашел замначальника оренбургского РУОП подполковник Василий Попов. Он сообщил Пилюгину, что за отказ встать на учет в ИИР ему грозит отмена отсрочки исполнения приговора. Коммерсант испугался и попросил подполковника все уладить. На встрече в Москве он предложил Попову как вознаграждение за хлопоты автомобиль ВАЗ-21063, который милиционер в марте 1993 года и купил у предпринимателя за 35 тыс. рублей.
Однако уладить пилюгинские дела не удалось: 3 июня предприниматель был задержан сотрудниками МВД по подозрению в крупных хищениях. Тогда Пилюгин сделал следствию следующее заявление: "В связи с павшими на меня подозрениями в хищениях денег хочу заявить о передаче мною взяток работникам ЦОУ". С него сняли показания. Пилюгин рассказал, что он занимался обналичиванием средств, которые отправлялись концерном "ГОАР" в различные коммерческие структуры, счета которых находились в Союзпрофбанке. Его вознаграждение составляло 6-9% от обналиченной суммы.
Предлогом для обналичивания обычно были договоры о закупке сельхозпродукции или товаров народного потребления. Так как корсчет Союзпрофбанка был в Центральном операционном управлении, а наличности в стране, по версии следствия, не хватало, то Пилюгину приходилось договариваться с руководством ЦОУ о внеочередной выдаче наличных денег. За это, как рассказал Пилюгин, начальник ЦОУ и его заместители Мартынов, Турова и Попруга якобы регулярно получали от него взятки. Пилюгину также приходилось делиться с президентом Союзпрофбанка Георгием Летуновым, чтобы тот, в свою очередь, беспрепятственно выдавал наличные средства нужным структурам. Также за взятки в ЦОУ был открыт счет концерна "ГОАР", через который АО "Славянский торговый дом" (его президентом был Летунов, а гендиректором — Пилюгин) получило крупный кредит. Всего арестованный рассказал о 10 подобных эпизодах. О хищениях по фальшивым авизо, за что, собственно, Пилюгин и был взят под стражу, его почему-то не расспрашивали. Обвинения в даче взяток ему не предъявляли: согласно ст. 174 УК, человек, добровольно заявившей о даче взятки, от ответственности освобождается. Давая эти показания, Пилюгин говорил милиционерам, что выходить на свободу боится, так как мафия ждет его у ворот СИЗО с автоматами.
Попутно он рассказал следователям, что дал взятку и подполковнику Попову (видимо, Пилюгин подумал, что сотрудникам МВД его сдал этот милиционер, и решил таким образом свести с счеты с обидчиком). Получив все эти показания, 6 июня следователи решили освободить Пилюгина из-под стражи. Вынося постановление об изменении меры пресечения, сотрудники МВД "приняли во внимание, что он не судим, имеет постоянное место жительства и не помешает установлению истины". Корреспонденту Ъ следователь СК, попросивший назвать себя высокопоставленным офицером, прокомментировал этот факт так: "Мы делали, делаем и будем делать все возможное для тех коммерсантов, которые помогут стране соскоблить коррупционеров, с пониманием относясь к их вынужденным проступкам (т. е. к крупным хищениям. — Ъ)". Сначала Пилюгина положили в госпиталь МВД, но оттуда он сбежал за границу, предварительно забрав у следователей свой загранпаспорт, конфискованный при обыске. В декабре 1993 года его задержали сотрудники правоохранительных органов Литвы — он был объявлен в розыск УВД Оренбургской области. Однако оренбургским милиционерам его не отдали: за Пилюгиным срочно выехали двое оперативников из МВД, которые и доставили его в Россию. Пилюгин был заключен сначала в Краснопресненский изолятор, а затем в "Лефортово". Хищения по фальшивым авизо ему не доказали, но обвинили в нарушении правил о валютных операциях.
Почти полугодовое отсутствие свидетеля не помешало работе следствия. Аресты были произведены в ночь на 8 июня — через сутки после освобождения Пилюгина. Руководителей ЦОУ обвинили в получении взяток, злоупотреблении служебным положением и нарушении правил о валютных операциях. Аналогичные обвинения предъявили Летунову, которому также инкриминировали организацию дачи взяток и хранение оружия: при обыске у него на квартире нашли пистолет ТТ. Следователь, руководивший обыском, утверждает, что милиционеры не подбрасывали оружие банкиру.
Чуть позже в Оренбурге взяли под стражу Попова. Его судьба решилась быстрее всех: в мае 1994 года Мосгорсуд оправдал подполковника, но прокурор опротестовал приговор в Верховном суде. В конце декабря прошлого года после повторного рассмотрения дела в Мосгорсуде подполковник Попов получил 9 лет строгого режима.
С банкирами сложнее: не исключено, что следствие продлится еще несколько месяцев. Адвокаты арестованных связывают это с тем, что обвинения, выдвинутые против их подзащитных на основании показаний Пилюгина, опровергаются самими материалами дела. Наверное, поэтому после ходатайств адвокатов дело было возбуждено вновь.
Версия адвокатов
Изучив материалы дела, адвокаты пришли к выводу, что Пилюгин был только посредником при передаче взяток. Андрей Муратов, защищающий Мартынова, предполагает, что по сути дела Пилюгин действовал в интересах главы концерна "ГОАР" Сержа Джилавяна. Доказательством этому служит тот факт, что все обналиченные средства Пилюгин лично отвозил в концерн — следствием это доказано бесспорно. Однако Джилавян, являющийся, по данным РУОП, главой армянской общины в Москве, следствием ни разу по этому поводу не допрашивался. Утверждение следствия о том, что взятки Пилюгину давать было необходимо, так как наличности не хватало, несостоятельно: акт ревизии по ЦОУ показал, что в 1991-92 гг. денег в хранилищах было достаточно. К тому же ревизия подтвердила, что наличные деньги ЦОУ выдавало Союзпрофбанку в соответствии с кассовыми планами клиентов банка и сводными планами самого банка, и ничего противозаконного в этом нет. Все это было изложено в справке, составленной ревизионной комиссией 30 июля 1993 года. Но в деле, как утверждают адвокаты, ее почему-то нет. Наконец, один из сотрудников МВД в частной беседе недавно признался корреспонденту Ъ, что Летунова и Турову арестовали "просто ни за что".
Адвокаты также пришли к выводу, что дела, собственно, как нет. Эпизод по обвинению во взяточничестве названных руководителей ЦОУ и главы Союзпрофбанка был выделен в отдельное производство из уголовного дела #81015/81664, которое состояло из более чем ста эпизодов о хищениях по фальшивым авизо. Но дело сотрудников ЦОУ, как указано в материалах следствия, никакого отношения к хищениям по авизо не имеет, поэтому, выделив эпизод в отдельное производство, следователи были обязаны отдельным постановлением возбудить новое уголовное дело. Они этого не сделали, и поэтому адвокаты утверждают, что уголовное преследование их подзащитных на протяжении почти двух лет незаконно. Напомним, что аналогичный случай был в "деле Вайнберга" — его арестовали по делу о хищениях алмазов, к чему Вайнберг никакого отношения не имел. Поэтому Лефортовский межмуниципальный суд, не сомневаясь, освободил его из-под стражи уже через месяц после ареста.
Однако несмотря на неоднократные просьбы адвокатов освободить Ситдикова, Мартынова, Турову, Попругу и Летунова, они все равно сидят. По признанию адвокатов, надежда на то, что они выйдут после окончания следствия до суда весьма слаба.
Таким образом, уголовное дело по обвинению руководителей ЦОУ во взяточничестве представляется весьма неоднозначным. Помимо фактических ошибок следователи допустили и множество ошибок процессуальных. Тем не менее выпускать арестованных из-под стражи они не хотят. С другой стороны, Пилюгина они освободили сразу после того, как он дал показания, хотя выходить он боялся. В таких случаях следователи обычно держат столь ценных свидетелей под стражей или же организовывают им охрану, что сделано не было. Это можно объяснить так: если единственного свидетеля убьют, он не сможет на суде изменить свои показания. Более того, его смерть могла бы стать косвенным свидетельством связи сотрудников ЦОУ с преступными кругами. Тогда у следствия было бы больше шансов на то, что арестованные из зала суда отправятся не на свободу, а в исправительно-трудовые колонии. Складывается впечатление, что сотрудникам МВД почему-то очень хочется посадить руководителей ЦОУ.
Когда корреспондент Ъ поделился своими сомнениями с одним сотрудником следственного комитета, тот воскликнул: "О чем ты говоришь?! Ты что, называешь нас мафией?! Мы посадили людей из ЦОУ, потому что они брали взятки".
Тем не менее источники Ъ в Центробанке эти сомнения разделяют. По их мнению, вышеизложенные события можно объяснить ситуацией, сложившейся в ЦБ России в конце 1992-го — начале 1993 года.
Версия банкиров
Как рассказали Ъ сотрудники Центробанка, пожелавшие остаться неизвестными, после утверждения Виктора Геращенко в должности председателя Центробанка (ноябрь 1992 года), он занялся борьбой с фальшивыми платежами. Особенно Геращенко беспокоил московский регион: через Москву шло до 70% всех платежей страны, а московское управление, по мнению руководства Центробанка, не защищало банковскую информацию должным образом. Поэтому в начале 1993 года куратором ГУ ЦБ России по Москве был назначен зампредседателя Центробанка Ринат Сетдиков (брат Равиля Ситдикова, которого Геращенко поставил во главе ЦОУ). Два года назад Сетдиков, согласившийся встретиться с корреспондентом Ъ, сказал: "Меня назначили куратором потому, что я единственный из всех зампредов, кто объездил все 80 региональных управлений, и знаю о проблемах защиты банковской информации не понаслышке". Для начала, как сообщили Ъ сотрудники Центробанка, Сетдиков уволил из московского РКЦ всех, "кто ходит на работу в костюмах по $1 тыс.", затем назначил и. о. начальника РКЦ Москвы Владимира Мартынова. Сетдиков не скрывал, что этого человека рекомендовал ему брат. Расставив своих людей, он взялся за внедрение в РКЦ систем защиты информации.
Следует заметить, что столь значительные реформы в РКЦ не входили в планы начальника московского управления Константина Шора. Видимо, подумав, что волна увольнений может захлестнуть и его (подобное решение, по сведениям Ъ, рассматривалось Виктором Геращенко), Шор решил заручиться поддержкой властных структур. 8 февраля правительство Москвы наградило Шора почетной грамотой "за успешное проведение заготовки картофеля и плодоовощной продукции" и попросило выдать Шору денежную премию. Зампредседателя Центробанка Арнольд Войлуков в просьбе отказал. 26 февраля Александр Руцкой, занимавший тогда пост вице-президента России, специальным письмом проинформировал Центробанк, что власти вполне удовлетворены работой Шора. Тем не менее конфликт между Центробанком и московским управлением медленно разгорался. Масла в огонь подлили два обстоятельства: начало внедрения в РКЦ систем безопасности, которые были разработаны людьми Сетдикова (Шор хотел установить свои системы защиты информации) и проверка управлением инспектирования ЦБ одного крупного московского коммерческого банка.
В июле 1993 года Ъ подробно рассказывал о системах безопасности, которые намеревался внедрить Ринат Сетдиков в ГРКЦ Москвы. Речь идет о системе электронной цифровой подписи (ЭЦП) "Блиц", разработанной специалистами Институтам проблем технологии микроэлектроники Российской Академии наук и телекоммуникационной фирмой "Блиц". Технология ее была такова, что, по словам директора "Блица" Марата Мусина, позволяла "схватить за руку" ответственного сотрудника РКЦ, подписавшего фальшивую авизовку. После установки системы "Блиц" в РКЦ Москвы Центробанк намеревался внедрить ее во всех региональных РКЦ. Это позволило бы ЦБ поставить под свой контроль все платежи, и в первую очередь в Москве.
Руководство московского управления, со своей стороны, предлагало внедрить цифровую подпись и прочие системы защиты информации, разработанные специалистами Федерального агентства правительственной связи и информации — ФАПСИ. Цель была ясна — руководство московского управления ставило системы, разработанные "своими", чтобы сохранить контроль над РКЦ. Между "Блицем" и ФАПСИ начался затяжной спор из-за того, чьи системы надежнее. ГУ по Москве и Центробанк тем временем выясняли, кто же будет контролировать РКЦ.
Сперва в РКЦ начали внедрять подпись ФАПСИ, но потом от этого отказались, и 6 июня 1993 года (день, когда Пилюгин был отпущен на свободу, а СК МВД решал вопрос об арестах в ЦОУ) Институт проблем технологии микроэлектроники и ЦБ России подписали договор о внедрении системы "Блиц" в Москве. За обеспечение секретности и безопасности работ отвечал Владимир Мартынов, ставший к тому времени начальником РКЦ. 8 июня он был арестован вместе с Ситдиковым. Сотрудников ЦБ удивил арест брата куратора московского РКЦ.
После этого позиция руководства московского управления ЦБ резко изменилась. Работы по внедрению систем защиты информации, предложенных "Блицем", начали задерживаться под различными предлогами. Хотя директор фирмы Марат Мусин утверждал, что в середине августа они уже были установлены, действительности это не соответствовало. В сентябре 1993 года Мусин исчез (последний раз корреспондент Ъ видел его у Белого дома рядом с генералом Альбертом Макашовым). Примерно тогда же Виктор Геращенко снял Рината Сетдикова с должности куратора московского РКЦ.
Никаких новых назначений и увольнений в ЦБ и его московском управлении больше не было. Правда, на места, освободившиеся после ареста Ситдикова, Мартынова, Туровой и Попруги, пришлось назначить других людей. На этом конфликт между ЦБ и ГУ по Москве был исчерпан.