12 мая — спустя две недели с небольшим после перехода российской двухпартийной идеи в активную фазу — уже должен состояться учредительный съезд движения "Россия — наш дом" (первоначальное название "Избирательный блок 'В. С. Черномырдин'"). Сюжет уже достаточно развит, чтобы подвести промежуточные итоги.
Сразу после вступления премьер-министра на стезю партийного руководства выяснилось, что в наибольшей степени склонны считать Россию нашим домом региональные руководители. И благоволящий "выбороссам" самарский губернатор, и благоволящий татарам казанский президент Шаймиев, и благоволящая всякому московскому начальству красноярская администрация совершенно отбросили идейные разногласия (если идеи и, следственно, разногласия вообще были) и горячо поддержали черномырдинский проект. Судя по всему, ставка на регионалов оказалась не просто ударной, а суперударной.
В принципе тут нет ничего удивительного. Региональным лидерам, с грехом пополам установившим какие-никакие, но все-таки правила игры с центром и имеющим личный рабочий контакт с самим Черномырдиным, идея партии status quo должна быть дорога до чрезвычайности, ибо резкой перемены декораций никто из них не желает. Если присовокупить к тому изначально благожелательную реакцию крупных бизнес-структур, произносящих "стабильность" через два слово на третье, начинание Черномырдина можно было бы признать даже и удачным. Однако непосредственный энтузиазм регионального начальства создает не меньше проблем, чем надежд.
Суть изначального замысла была в том, чтобы создать не просто "партию начальства", а именно двухпартийный картель, где "левый центр" (Рыбкин) и "правый центр" (Черномырдин), пребывая в нераздельном и неслиянном единстве, смогли бы привлечь к себе львиную долю голосов, оттесняя непримиримых демократов и непримиримых патриотов в глухую маргиналию. Две сверхкрупные системные партии, ломая комедию для избирателей и создавая традиционную для буржуазной демократии ситуацию "выборов без выбора", должны были задавить своим весом несистемные партийные образования. В случае же, когда все начальство наперебой идет лишь в Россию, в наш дом, получается как раз то, от чего хотели уйти: есть ведомая Черномырдиным единая "партия начальства", и вскоре не замедлит явить себя отнюдь не вытесняемая в маргиналию партия "долой начальство". Если раздвоение единого срывается, социальный протест неизбежно канализируется в голоса, отданные Зюганову, Жириновскому или Явлинскому, а изобилие местных руководителей в черномырдинском блоке лишь дополнительно провоцирует избирателя насолить не только центральной, но и своей местной власти.
Одна тому причина — простая и социопсихологическая. Творец проекта Шахрай имел в виду форсировать — в том числе, быть может, и чисто административными средствами — переход к двухпартийной системе, при которой каждая из двух партий может иметь свои традиционные региональные оплоты (ср. устойчиво голосующий за демократов Юг США и устойчиво республиканский штат Калифорния), но партий все-таки две, и в том весь цимес. Местные же начальники восприняли замысел иначе — не в том роде, чтобы лидер Карелии Виктор Степанов изображал у себя правоконсервативную Баварию, а лидер Татарстана Минтимер Шаймиев, тяготея к социал-демократам, сотворял бы на Волге Северный Рейн--Вестфалию, а в том, что из Москвы, наконец, поступило ясное и внятное указание вступать в руководящую и направляющую силу, которая по определению может быть одной-единственной. Небольшое различие между однопартийной и двухпартийной системами исполненные энтузиазма местные вожди сочли несущественным.
Простосердечие вождей еще можно было бы преодолеть воспитательными средствами, если бы не было второй, более существенной причины. Пока что двухпартийная конструкция очень сильно хромает на левую (рыбкинскую) ногу, и нет ничего удивительного, что вожди прильнули к тому единственному, что пока вообще существует, т. е. к правой (черномырдинской) ноге. Сам Рыбкин был главным энтузиастом проекта, однако возлагавшиеся на него надежды решительно не оправдались. Предполагалось, что ядром системной левицы должна стать наиболее многочисленная партия, из которой, кстати, происходит и сам Рыбкин, т. е. аграрии. Без Говорухина, Глазьева или Скокова еще можно обойтись, но уж без аграриев рыбкинские обещания набрать в будущей Думе двумя партиями 2/3 голосов, точно, останутся беспочвенными мечтами.
Но аграрии очередной раз проявили норов и не выказали никакого энтузиазма в связи с проектом, предпочтя идти в Думу самостоятельно. Их логику можно понять. Особенности выборов в сельской местности таковы, что к свободному выбору свободных граждан они имеют крайне отдаленное отношение. С одной стороны, при нынешней степени зависимости селян от колхозного начальства голосуют они примерно столь же свободно, как негры в южных штатах США в XIX веке. С другой стороны, степень фальсификаций по сельским округам превосходит все мыслимые и немыслимые пределы. Уже имея в кармане четко налаженную систему выборов без какого бы то ни было выбора, аграрии уверены за свои мандаты, и им совершенно не интересны утонченные шахраевско-рыбкинские конструкции — зачем я буду делиться голосами, которые и так у меня в кармане. Аналогично и с плодами выборов: аграрии столь хорошо овладели техникой лоббирования, что делиться деньгами, которые они так мастерски умеют выколачивать, с другими участниками широкого левоцентристского блока они не имеют никакого желания. Из того обстоятельства, что государственно мыслящий Рыбкин прошел в Думу по спискам аграриев, еще никак не следует, что государственное мышление присуще аграриям как таковым.
Наконец, двухпартийное начинание явило еще одну, изначально заложенную в проекте слабину. В схемах и диаграммах, посвященных строительству "партии слона" и "партии осла", с самого начала отсутствовала так называемая "московская группировка", вопрос о том, кто же такие Лужков, Ресин и стоящие за ними коммерческие структуры — слоны? ослы? или еще какая-нибудь иная живность? — так и остался непроясненным. Между тем, как бы ни относиться к "московской группировке", она существует в природе и, будучи откровенно списанной составителями проекта со счетов, являет естественную на то реакцию — недовольство. Попутно с большим неудовольствием сообщается, что в списке премьерского движения "Россия — наш дом", несомненно, появятся такие недостойные люди, как Бойко и Березовский, что — безотносительно к вопросу о достоинстве и недостоинстве Бойко и Березовского — означает острую обиду на то, что другие, несомненно, достойные люди в этих списках представлены ни под каким видом не будут. А под влиянием обиды финансовые ресурсы группировки вряд ли будут направлены на поддержку начинания, но скорее на финансирование тех, кого проектанты желали бы выпихнуть в маргиналию, — Явлинского, например.
Максим Соколов