концерт / классика
В пятницу в Национальной филармонии представили абонемент Академического симфонического оркестра под управлением Николая Дядюры "К юбилейному сезону. Симфоническое измерение". Впрочем, главным событием вечера оказалась не Пятая симфония Густава Малера, а игра австрийской пианистки Ингрид Марсонер. Слушала ЮЛИЯ БЕНТЯ.
После того как оба симфонических оркестра, базирующихся в Национальной филармонии,— Академический симфонический оркестр Николая Дядюры и Национальный симфонический Владимира Сиренко — успели отыграть по несколько полных собраний симфоний классиков, господин Дядюра в очередной абонемент собственного оркестра решил внести "творческий беспорядок". В цикле концертов "К юбилейному сезону. Симфоническое измерение" не предполагается монографический ракурс, как не будет в нем и стилистического или национально-географического единства. В каждом из предстоящих концертов смысловой стержень предстоит искать слушателям, потому как тщательная, продуманная компоновка программ все же является одной из самых сильных сторон худрука филармонического оркестра.
Впрочем, на этот раз Николай Дядюра продемонстрировал не только этот свой талант, сопоставив в двух отделениях концерта две популярные австрийские партитуры — Концерт #23 для фортепиано с оркестром Моцарта и Пятую симфонию Малера, но и ощутимую гибкость в аккомпанементе приглашенной пианистке. Оркестровую экспозицию Allegro моцартовского концерта оркестр начал по-особенному — мягко и изнеженно-томно, сглаживая острые углы фраз и стараясь не допускать даже микроскопических пауз в звучании такого необычного, светлого "звукового облака". Когда вступила Ингрид Марсонер, то стало очевидно — это оркестр как мог подстраивался под ее очень тонкую и пластичную манеру игры.
Ингрид Марсонер на сцене выглядела как юная девушка. Хотя на самом деле она состоявшийся исполнитель с репутацией одной из самых интересных пианисток молодого поколения, отличающихся яркой узнаваемой манерой игры. В четыре года она впервые подошла к роялю, в одиннадцать — поступила в класс Себастьяна Бенды (Университет музыки Граца), а затем продолжила обучение в Венском университете у Рудольфа Керера. Основу ее концертного репертуара составляют пять австрийских и немецких имен — Бах, Моцарт, Бетховен, Шуман и самый любимый Шуберт.
Музыку из этого ряда (за исключением, наверное, Шуберта) редко кто играет так, как Ингрид Марсонер. В ее версии Моцарт напрочь лишился своей обычной "колючести", едкого остроумия и перепадов настроений, но вместо этого в нем появились пластичность, гладкость и женственность. Весь калейдоскоп моцартовских мелодий, пассажей и перекличек пианистка исполнила на одном дыхании — очень тихо и настолько бережно, что, казалось, ей даже как-то стыдно за Моцарта, у которого в концерте все же случаются острые пунктиры (об один из них в начале первой части Ингрид Марсонер даже слегка "споткнулась", но тут же вернулась в прежнюю колею).
Пока солистка блистала индивидуальностью, оркестр чувствовал себя довольно неуютно, аккомпанируя соло, лишенному четких ритмических флажков-ориентиров. Вероятно, и на репетициях все силы Николая Дядюры ушли на поиск общего языка с Ингрид Марсонер, потому что Пятая симфония Малера во втором отделении звучала сыро и не всегда убедительно.
На то, что партитуру попросту не успели доучить, можно списать фальшь медных духовых и шаткий баланс между оркестровыми группами. В числе же явных концептуальных осечек — душевные "похоронные оркестрики" Малера (вторая тема I части и далее), которые Николай Дядюра заставил играть не ровно и просто, а с лишними здесь придыханиями, постоянными сменами темпа и динамической пестротой. Так что в итоге Пятая симфония получилась похожей на новогоднюю елку, которую увешали дорогими игрушками, не очистив ее предварительно от грязи и мусора.
Впрочем, полный до отказа зал после часа с лишним малеровских страстей устроил дирижеру и оркестру оглушительную овацию. Но аплодисменты все же стоит посмертно отписать Густаву Малеру, музыку которого исказить настолько же трудно, как и исполнить близко к оригиналу.