Последние три дня стали в ситуации вокруг захвата заложников в Буденновске переломными. Они вместили в себя "полуштурм" буденновской больницы федеральными спецчастями утром в субботу, контакты главаря боевиков Шамиля Басаева с Виктором Черномырдиным по телефону, очные встречи главаря террористов с представителями российского правительства в Буденновске и, наконец, освобождение большинства заложников и отъезд террористов на предоставленных им автобусах. В последние сутки миллионы телезрителей стали свидетелями беспрецедентной и отчаянной публичной дипломатии Виктора Черномырдина, который тем самым пытался не только спасти заложников. На карту поставлена его политическая судьба. Но еще больший драматизм ситуации придает то, что единства нет в самой Москве: по имеющимся данным, в телефонном разговоре с Виктором Ериным премьер призывал его вести себя во время движения автобусов с заложниками "пристойно". На момент подписания номера в печать сведений о провокациях против колонны не поступало...
"В течение нескольких минут все будет кончено", — говорит Черномырдин после очередного телефонного разговора с Шамилем Басаевым. Вряд ли он сам верит в то, что говорит...
После освобождения заложников в Буденновске, подчеркивает премьер, начнется переговорный процесс между российской правительственной делегацией и представителями чеченских формирований в Грозном. Вместе с тем он старается выглядеть как можно тверже, не случайно бросая: "мы не пойдем на то, что противоречит Конституции", а также — "пощады не будет!" (это в отношении террористов). Он отрицает компромиссы с Дудаевым, декларируя, что цели Москвы остаются теми же — разоружение боевиков и определение статуса Чечни в в составе России. Цели — те же. А зачем переговоры, если компромиссов не предвидится? Похоже, что в последние сутки вопрос о средствах приобрел наибольшее политическое звучание.
Премьер демонстративно берет инициативу на себя, начав ночью экстренные переговоры. Обещая закончить многомесячную войну. Отдавая — через голову летящего из Канады в Москву верховного главнокомандующего — приказ прекратить боевые действия. Ельцин же из Галифакса грозит бандитам, с которыми "не может быть никаких переговоров". Открыто говорит, что о штурме он заранее условился с Ериным. Ему — в России — вторит Грачев, настаивающий по сути на том же самом — силовом — варианте разрешения кризиса. Два штурма проваливаются. По возвращении из Галифакса Ельцин почти молчит. Нет никаких признаков того, что именно он санкционировал миротворческую активность своего премьера. Впрочем, нет признаков и того, что он против нее. Тем не менее премьер действует, как будто чего-то опасаясь. Почему его действия стали настолько открытыми? Откуда такая резко вспыхнувшая любовь к прессе? В силу российских традиций политики склада Черномырдина вступают на путь столь отчаянной открытости лишь в минуты, когда методы более привычной им "подковерной" (или кабинетной) политики уже не срабатывают. Итак, кого опасается премьер? Почему просил Ерина вести себя пристойно? Не верит "силовикам"? А они ему вообще подчиняются? По Конституции — нет. Тогда давая личные гарантии — "как премьер" — террористам, он не мог быть уверен, что автобусы с заложниками и террористами не обстреляют по пути. А группе "Альфа" на взятие такого автобуса требуется 4-6 секунд...
И тем не менее премьер на это идет... Хотя ни на один из вышеприведенных вопросов ясного ответа нет. Ясно лишь одно: дискуссии о методах действий в отношении боевиков обнаружили самые серьезные политические расхождения в Москве. И это — лишь развитие разногласий по поводу чеченской политики вообще. Еще зимой Черномырдин впервые — тогда довольно неожиданно — выступил с миротворческой инициативой в обращении к россиянам по телевидению. Его обращение потонуло в грохоте артиллерийских орудий. Тема переговоров в его выступлениях звучала потом еще не раз. С тем же успехом. И наводя на мысль о том, что этим предложениям кто-то и что-то противостоит.
Между тем премьер, опасающийся ревности президента, никогда не хотел, чтобы его линию выделяли в некую отдельную и противопоставляли "силовой линии". Он и сейчас старается избежать такого противопоставления. Он всячески подчеркивает, что консультации с президентом идут чуть ли не непрерывно. Он внешне подчеркнуто лоялен. Как будто президент — это и есть та самая "силовая линия". А, быть может, тот — просто над схваткой? Он ждет? В конце концов не ему, а Черномырдину в среду смотреть в глаза вышедшей из себя Думы, собирающейся обсуждать вопрос о вотуме недоверия правительству. От действий Черномырдина в конечном счете и зависит — вынесут или не вынесут.
Но сегодня Черномырдин — не только премьер правительства Ельцина. Он же — глава избирательного блока. Блока, создававшегося прежде всего для того, чтобы предоставить новой российской политической и экономической элите гарантии политической и экономической стабильности. И в этом своем качестве, как и в качестве премьера поставленного Думой под сомнение правительства, Черномырдин заинтересован в том, чтобы Басаев и заложники доехали до Чечни. Если это происходит — тогда еще декабрьские возгласы о том, что ни с Дудаевым, ни с дудаевцами разговаривать нечего, будут фактически дезавуированы. Тогда вся чеченская война — зря. Тогда логичным продолжением вопроса об организации в Чечне "свободных выборов" станет такой: а дудаевцы-то на них будут присутствовать? А если будут, то кто в Москве возьмет на себя смелость заявить, что они их проиграют?
А что же президент? Вчера он вроде бы оставался над схваткой. И вроде бы сохранял шанс занять любую сторону: победит "линия Черномырдина" — так это по его, президента, санкции. Превратится вся акция в кровавое месиво — так он же говорил, что они бандиты. Последнее оправдает введение ЧП, дающее законную базу для пребывания там войск. И оставляет президенту свободу рук на случай, если Дума вынесет вотум недоверия правительству. ЧП, впрочем, имеет свойство расползаться по территории — и противоречить по сути каким-либо выборным акциям.
Но можно сделать и еще одно предположение: президент вовсе не находится над схваткой. А самостоятельность по отношению к нему в данной ситуации обрел не только премьер-министр Виктор Черномырдин, но и те самые "силовики", которые по Конституции должны подчиняться ему, а не премьеру. Президент должен доказать, что он контролирует ситуацию. Но в этом случае в принципе ему придется кем-то пожертвовать — либо "силовиками", либо премьером, давшим личные гарантии террористам и добровольцам-заложникам.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ, ДМИТРИЙ Ъ-КАМЫШЕВ