Кризисная оптимизация
Мировой финансовый кризис стал определяющим фактором развития в 2008 году. Очевидно, что он не закончится вместе с завершением календарного года. И все же — можно ли обозначить первые результаты кризисных потрясений финансового сектора региона? Насколько они оказались критичными для его функционирования? Стоит ли клиентам ожидать дальнейшего изменения условий предоставления финансовых услуг? Эти вопросы оказались в центре внимания на очередном «Консилиуме» „Ъ-Finance“, участие в котором приняли представители банковской системы, инвестиционных и страховых компаний.
На консилиум, состоявшийся 9 декабря, пришли заместитель начальника управления банковского надзора ГУ Банка России по Самарской области Кирилл Лашков, старший вице-президент «Первобанка» Денис Хадеев, директор самарского филиала Москоммерцбанка Юрий Кофанов, исполнительный директор самарского представителя инвестиционной компании «Финам» Максим Ловцов, директор инвестиционной компании «Поволжье» Юлия Барабаш, директор филиала, первый заместитель генерального директора страховой компании «Поволжский страховой альянс» Григорий Беньковский, владелец агентства «Страховой советник Кокорев» Олег Кокорев, начальник отдела развития корпоративного бизнеса Самарского филиала Номос-банка Игорь Филилеев. Вела встречу выпускающий редактор „Ъ-Finance“ Наталья Кудряшова.
Наталья Кудряшова. Подходит к концу год, оказавшийся крайне непростым и во многом переломным, он принес принципиальные изменения в функционирование финансовых систем всех стран. Хотелось бы сегодня, насколько это возможно, обозначить первые итоги произошедших процессов в России и регионе: в чем они нашли отражение? Насколько оказались глубинными? Насколько ожидаемыми?
Кирилл Лашков. Что касается банковского сектора Самарской области, то здесь пока особо беспокойства не испытывается. Динамика показателей региональных банков не снижается. Ни для кого не секрет, что в определенный момент снизились объемы средств на счетах вкладчиков, несколько уменьшился объем средств на счетах юридических лиц. Но в настоящий момент это все замещается кредитами банкам, которые они активно получают. На 1 декабря объем полученных средств составил 22 миллиарда рублей. Идет замещение денежных средств в обороте. Хотя, конечно, все зависит от того, как будет развиваться экономика, реальный сектор. А по банковскому сектору ограничений для развития мы не видим.
Денис Хадеев. На протяжении года всем нам пришлось испытать беспрецедентный по своему масштабу кризис, который пришел к нам из-за рубежа. Но в отличие от кризисов 1998 и 2004 года, на этот раз банковская система оказалась более подготовленной. Совместными усилиями кризис ликвидности, который мог погубить нашу систему, был преодолен. Сейчас все банки находятся в стадии перестройки собственной стратегии развития, подходов в ведении бизнеса. Произошел перелом трендов от радужных ожиданий к более пессимистичным и более реалистичным.
Юрий Кофанов. Если говорить о несбывшихся надеждах, то прежде всего мы ожидали продолжения динамичного развития экономики и финансовой системы — к концу года выяснилось, что это не так, мы оказались в условиях финансового, затем экономического кризиса. Вообще, 2008 год мы начинали уже в ипотечном американском кризисе с пониманием этого явления и ожидали, что могут быть серьезные проблемы для ипотеки и строителей — и они наступили. Если говорить о кризисе вообще, то российская банковская система и экономика впервые проходят испытания на прочность мировым кризисом. Во времена Советского Союза наша экономика была недостаточно интегрирована в мировую экономику, и мировые кризисные явления отражались на ней иначе и не в полной мере. В постсоветский период наши проблемы 1998, 2004 и других годов были в значительной степени определены внутренними факторами. Сейчас российская экономика проходит испытание на выживаемость. Первыми на себе почувствовали кризис финансовые, банковские структуры, быстро это отразилось на девелоперской, строительной деятельности. Мое ощущение — банковская система выстояла, показала свою состоятельность и надежность. Несомненно, что в 2009 году она будет претерпевать изменения — так же, как она претерпевала изменения всегда. Полагаю, что в следующем году в большей степени сократится число банков, чем в более спокойные годы, прежде всего за счет поглощений, слияний. И в этом можно видеть как негатив, так и позитив. Банки будут более крупными, устойчивыми. С одной стороны, мы в кризисе, и такого масштаба не ожидали. С другой стороны — мы понимаем, что этот период мы проходим. Глубина кризиса для экономики пока не достигнута. Но в настоящий момент определенности и понимания ситуации все больше. Появляются первые явления оптимизации, конструктивность.
Максим Ловцов. Согласен — то, что случилось, в той или иной степени ожидали все. Просто это случилось резче, чем можно было предполагать, и последствия оказались серьезнее. В осень и зиму упали обороты, объемы. Большинству компаний стало не хватать финансов. Второй фактор — у компаний, которые имели собственные активы, тоже возникли проблемы. Навстречу этому пошел клиентский поток, произошло серьезное увеличение клиентской базы. Приводит к перераспределению и то, что кто-то уходит из регионов. Но перевести это в реальный доход пока не получается. Сейчас все работают на увеличение клиентской базы, чтобы потом уже получить доход.
Юлия Барабаш. Самое страшное, что сейчас происходит, — спекуляция на рынке. Тема кризиса помогает ей процветать и развиваться. У нас просто крик души — дайте возможность кредитоваться, чтобы люди по-прежнему могли получать зарплаты и покупать квартиры. Продажи недвижимости упали в разы.
Школа выживания
Наталья Кудряшова. Очевидно, что в данных условиях стоит ожидать перераспределение сил на финансовых рынках. Чем оно будет определяться?
Григорий Беньковский. Смотрю на ситуацию и вспоминаю неумирающую вещь Булгакова, в которой он говорил: «Разруха в головах». Многое, что сейчас происходит, связано с тем, что неправильно оценивается ситуация. Если в переполненном кинозале крикнуть «Пожар!», люди погибнут не от пожара, а от давки. Да, на самом деле проблема существует. Страховой бизнес — как лакмусовая бумажка. Поскольку страховые компании связаны с разными экономическими структурами, промышленными предприятиями, то они ощущают все в первую очередь. Но я также вижу, что ничего трагического не происходит, а идет какая-то цепная реакция. Реально в этой ситуации пострадали те компании, которые плотно сидели на корпоративе, например, на банках, страховали залоги. И гораздо в меньшей степени пострадали страховые компании, которые широко работали на рынке. И если у некоторых из первых к осени объем продаж упал на 80%, то у региональных компаний, которые работали шире, — на 20%.
Понятно, что на рынке выживет сильнейший. Но надо сказать, что слабый — это не самый плохой. Очень часто в более тяжелой ситуации оказываются те структуры, которые ближе к клиенту — они оказывают дешевые услуги, более расширенный их спектр. Эту проблему мы ощутим на себе буквально в следующем году, увидим, насколько ограничивается круг услуг страховых компаний, насколько более жестким станет подход. А в целом я на все с оптимизмом смотрю, потому что причины происхождения нашего кризиса и кризиса за рубежом несколько различны. Я думаю, нам просто нужно переждать какое-то время. А еще у нас другая проблема — организационная, когда одному из банков выделяется 50 миллиардов долларов, а потом через 2 месяца оказывается, что деньги ушли непонятно куда. Ну, причем здесь системный кризис? Вот с этим надо бороться. Если каждый из нас будет работать, убираться в подъезде, а не просто бороться за чистоту, то справимся с ситуацией гораздо быстрее.
Олег Кокорев. Мне кажется, ситуация более серьезная, чем описал Григорий Владимирович. Потому что некоторые виды страхования останавливаются. В рознице сужается потребление за счет снижения кредитования этой розницы. Пока остается страхование автотранспорта, подержанных машин — в основном за счет хаотических всплесков покупок новых машин, когда люди по русскому менталитету рассматривают это как инвестиции. Но в целом, на мой взгляд, ситуация довольно сложная. Страховой надзор говорит, что порядка 300 компаний к лету могут показать неустойчивое положение, если учесть, что их всего 800, это очень серьезно. Рынок ожидает большой передел: на нем должно появиться много новых игроков, в то же время часть крупных игроков запрограммирована на снижение своих долей рынка.
Можно отметить одно благотворное влияние этой ситуации — по физическим лицам тот вид страхования, который мне кажется самым важным, сейчас лучше воспринимается населением. Я имею в виду страхование кормильца семьи. Сейчас к нам обращается много людей, которые в кризисной ситуации хотят обезопасить свою семью на случай, если что-то произойдет с кормильцем (случай смерти, инвалидность) на крупные суммы — от миллиона до 10 миллионов рублей. А в целом сейчас действуют два очень сильных, но противоречивых фактора. С одной стороны, страхователи становятся более прагматичными, рациональными, они лучше оценивают страховые компании, пытаются разобраться, найти оптимальные тарифы. С другой стороны — снижается их покупательская способность.
Денис Хадеев. Сейчас говорить о том, кто выиграет, кто нет, пока некорректно. Рынок находится в стадии глобальной неопределенности, все спорят: что же будет — буква «U» или буква «L»? Если «U» — будут одни стратегические схемы, если «L» — придется привыкать к плохому и довольствоваться тем, что имеем. Неопределенности очень много: это и падение денежной базы, и падение оборачиваемости капитала, повсеместное снижение спроса на все виды услуг. При этом все очень сильно зависит от мировой политики и экономики: конечно же, в своем подъезде нужно убираться, но если вокруг идет война, тяжело оставлять свой подъезд чистым. И еще у нас выявилась налицо неэффективность экономической системы России: если в ходе кризиса мы были в лучших позициях, то сейчас имеем одни из худших результатов. Это касается и фондового рынка, где мы лидеры падения; это касается и потерь финансового сектора. В Америке объем безработицы и скрытой безработицы меньше, чем у нас; нет таких массовых, как в России увольнений. На самом деле все наши проблемы — не финансового сектора, а производственного. И они настигнут нас в 1-2 квартале 2009 года, это будет определенный рубикон, после которого можно будет скатиться в букву «L». Это произойдет, если наши предприятия не погасят свои долги по облигационным займам и по кредитам. В начале экономического кризиса мы не обращали внимания на то, что наша экономика ориентирована сугубо на экспорт энергоносителей и сырья — сейчас оказывается, что ничего другого мы делать не умеем и не можем. Цена на нефть упала, и если она упадет до 20 долларов за баррель, то вообще непонятно, что будет с экономикой России. Поэтому готовиться надо к худшему, но при этом развитие не должно останавливаться.
Игорь Филилеев. Хочу дополнить: вряд ли можно прогнозировать какой-либо рост доли рынка в зависимости от активной деятельности банка, когда банки не понимают, какое будет развитие экономики по базовым отраслям в 2009 году. Есть понимание негативных факторов. Но что будет перевешивать негативные факторы с точки зрения позитивного развития — сказать сложно. И основная негативная нагрузка лежит в плоскости перегруженности долгами. Причем долгами, несбалансированными по срокам возврата из тех денег, которые вкладывались в какие-либо проекты. Несбалансированность сроков возврата, привлеченных на западе, невозможности получить доход от вложений — вот основная проблема. Ориентированность нашей экономики в сырьевой сектор чудовищна по своим масштабам. Цены на нефть, на металл сказываются не только на секторе добычи и переработки металла, а еще и на благосостоянии граждан. И еще. За последние 4 года темпы роста ВВП составляли порядка 7% в среднем. И нужно посмотреть на темпы роста объемов кредитования банков — они составляли от 30 до 45%, а иногда до 50% в год. Следовательно, масштаб этой спирали с такой же силой будет скручиваться обратно вниз.
Денис Хадеев. Хочу все же оптимизма добавить… Сейчас, когда цена на нефть упала в 3 раза, многие говорят: что нам делать, как нам быть? Резервы упали до 450 миллиардов с 600 — это же катастрофа! Но давайте возьмем точку фиксированную на графике, когда нефть также была по цене 40 долларов — 2004-2005 год, тогда резервы были около 100 миллиардов — и все жили нормально, экономика развивалась.
Максим Ловцов. На мой взгляд, пока серьезных фактов не произошло, но мы на пороге. Произошло это во многом потому, что все мы немного расслабились. Государство — потому что доходов было не счесть. Банки не следили за структурой портфелей. Люди имели стабильные, хорошие зарплаты, были кредиты. Предприятия могли кредитоваться и не думать о реорганизациях и оптимизациях. И в первую очередь пострадали те, кто не соблюдал соответствие доходов и расходов.
Денис Хадеев. Пострадала промышленность. И здесь вина самой промышленности, потому что финансовая политика большинства предприятий была безответственная. Многие предприятия предпочитали короткие деньги длинным, хотя реально финансировали длинные проекты. Я знаю множество предприятий Самарской области, которые вместо инвестиционных кредитов выбирали систему перекредитования, то есть брали кредиты в банках на короткие сроки, бегали из одного банка в другой, а экономили при этом 2%. И были в полной уверенности, что они — хорошие финансисты. Когда банковская система встала и нечем стало замещать кредиты, они стали гасить их за счет выручки, вымывать свои оборотные средства и увольнять персонал. Кто в этом виноват? Финансовый кризис, банкиры? Я думаю, нет. Виноват финансовый менеджмент этих предприятий.
Оживить спрос
Наталья Кудряшова. Как в условиях кризиса изменилось поведение потребителей финансовых услуг? Какие выводы сделали компании финансового сектора, как планируют поднимать спрос на свои услуги?
Денис Хадеев. Наш банк не закрыл свои программы по части розничного кредитования, потому что мы находились только на этапе развития этих программ. И с огромным удивлением мы констатировали то, что спрос на различные виды потребительского кредитования многократно упал. Причина была даже не в том, что банки сильно подняли ставки. Очень сильно упал потребительский спрос. Наверное, это не только российская особенность — спрос падает во всем мире.
Кирилл Лашков. Спрос все-таки оживится, ведь ожидается привлечение правительства через крупные инфраструктурные проекты. Это не инфляционная накачка экономики, это не разовые пособия по безработице. Это то, что придет подрядчикам, они рассчитаются со своими контрагентами, все выдадут зарплату. Люди почувствуют, что появилась работа, у них появится уверенность.
Денис Хадеев. Но это процесс очень длительный.
Игорь Филилеев. Важно понимать, что структура спроса неоднородна. Есть спрос, который в большей степени зависит от спектра финансовых возможностей. Когда покупают квартиры, машины — такого рода спрос во многом был профинансирован кредитными программами банков. А вот тот спрос, который повседневный, на продукты, одежду в незначительной степени пока почувствовал влияние кризиса. И тот спрос, на который ориентирует в значительной степени правительство и экономические власти, это спрос многосоставной.
Олег Кокорев. Мне хотелось бы заметить, что существенная проблема экономики — превалирующий рост потребления над производительностью труда. Мне кажется, если мы вернемся в 2003-2004 годы, сравним интенсивность труда, в страховом секторе она не сильно изменилась. А вот уровень оплаты, стоимость рабочей силы стала на порядок дороже. Мне кажется, у нас стоимость рабочей силы вообще не сопоставима с ее способностью выполнять работу. Может быть, в ходе кризиса будет найден какой-то эквивалент этой стоимости тому, что предприятия могут платить в этих условиях.
Кирилл Лашков. Так оно и происходит. В банках наблюдается сокращение персонала. Персонал становится дешевле, а работает более интенсивно. Вот, пожалуйста, благотворное влияние кризиса — диспропорции, которые возникли, сглаживаются. И так будет происходить, наверное, во всех других секторах.
Юлия Барабаш. По поводу спроса хотелось бы добавить: у нас на рынке формируется отложенный спрос. Люди покупают квартиры не на зарплаты, а на сбережения, и, конечно, у граждан сбережения сегодня есть. Но тратить их сейчас все же страшно. Потому что сокращения еще не прекратились. Формирование внутреннего спроса — безусловно, выход. Но оно тоже еще не закончено. Сейчас рынок труда переполнен, и люди готовы идти работать на значительно меньшие условия. Со временем они начнут тратить свои сбережения. И когда они начнут тратить и покупать дорогие вещи, когда вернется доверие, тогда строители достроят долевки.
Кирилл Лашков. Взгляд иностранцев на наш рынок недвижимости: они просто в шоке от ее стоимости. Они предпочитают арендовать и не понимают, почему должны отдавать деньги, за которые могут купить хорошее жилье в центральных европейских городах с другой инфраструктурой, другим качеством жизни. И вам тоже надо задуматься и привыкать работать в новых условиях, к тому, что уже не будет такой стоимости. И люди понимают, что что-то здесь не так, ждут более справедливой цены. Не состыковав возможности потребителя и возможности строителя по предоставлению оптимальной цены, рынок не найдет равновесия.
Денис Хадеев. К тому же нужно учитывать, что в строительной области у нас был огромный пузырь, огромный объем спекулятивных денег. Эти средства могут оттуда выходить и оказывать очень большое давление. На фондовом рынке есть период перекупленности, перепроданности, но он постоянно сам регулируется. На рынке недвижимости последние 10 лет цены практически также вертикально шли вверх.
Максим Ловцов. Поведение цен на рынке недвижимости не отличается от стоимости других финансовых инструментов. Графики те же самые. 30% коррекции рынка так и получится.
Наталья Кудряшова. И все же — насколько возможны дальнейшие изменения условий по финансовым условиям — банковским, страховым? Как в этой ситуации вести себя потребителям финансовых услуг? Ждать новых условий или расслабиться и пользоваться тем, что есть сейчас?
Кирилл Лашков. Расслабляться никогда не надо. Всегда есть возможность сравнить. Рынок сейчас у нас очень большой, более 100 банков. Все в системе страхования вкладов. И сейчас достаточно высокие ставки по депозитам.
Денис Хадеев. Сейчас у людей, у которых есть свободные средства, масса возможностей. В том числе — размещение в ценные бумаги. Сейчас облигации государственных банков или любые долговые обязательства стоят смешные деньги, при этом ставки по облигациям доходят до 70% годовых. Это два года назад выбор для физических лиц был скудный: либо на свой страх и риск покупать акции, либо на депозит. Сейчас возможностей гораздо больше.