Вчера в Ленинградской области, в городе Кириши, премьер-министр Владимир Путин провел совещание по вопросу развития нефтяной отрасли. На совещании премьер откровенно дал понять: нефтянка, "при всем уважении к ней", не получит тех льгот, на которые рассчитывает, в том числе по сравнению с другими отраслями промышленности. И в этом специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ видит сенсационный вывод: участники совещания, судя по всему, рассчитывали совершенно не на это.
Приехав на Киришский нефтеперерабатывающий завод, Владимир Путин нанес визит в операторский пункт, откуда идет управление примерно половиной НПЗ (как управляется вторая половина НПЗ, нам не сообщили). До его приезда сотрудники операторной станции сосредоточились на журналистах.
— Вы живую нефть когда-нибудь видели? — озабоченно спрашивал старший оператор установки АВТ-6 Сергей Смирнов.— Это же черное золото! Вы же должны понимать, откуда все берется и как оно выглядит. Сейчас сольем вам баночку...
И через пять минут немногочисленные журналисты передавали из рук в руки баночку с густо пахнущей черной жидкостью, отдавая, надеюсь, себе отчет в том, что держат в руках именно то, из-за чего, собственно говоря, все в мире и происходит. По крайней мере старшего оператора Сергея Смирнова переполняла, кажется, именно такая уверенность.
Баночку, торжественно продемонстрировав, сначала хотели вынести из помещения, но потом решено было оставить ее здесь до лучших времен, то есть до прихода Владимира Путина.
Сергей Смирнов намерен был сделать свое дело до конца. Несколько дней назад на заседании президиума правительства Владимир Путин сделал замечание министру сельского хозяйства Алексею Гордееву за то, что тот не принес на заседание пакет с молоком. И вот Сергей Смирнов надеялся доказать, что он все свое носит с собой. Баночку с нефтью он припрятал за кадкой с живорастущим деревом.
Увы, ему не удалось осуществить задуманное. Владимир Путин не увидел, как выглядит то, благодаря чему ежегодно на треть пополняется бюджет страны, то, от чего зависит благополучие и счастье ее граждан, а также благополучие и счастье их непосредственных руководителей (и посредственных тем более).
Вместо этого генеральный директор предприятия Вадим Сомов долго рассказывал премьеру о достижениях и перспективах предприятия, пока Владимир Путин не сделал ему однозначный знак: уходим отсюда. Тогда Вадим Сомов неожиданно сказал:
— А теперь самое главное!
То есть он понимал, что до сих пор говорил о пустяках.
Слова эти прозвучали как мольба, и Владимир Путин остановился. На экране монитора, где до этого отражались достижения и перспективы, вдруг появился "Список мер, необходимых для развития нефтяной отрасли".
Мер было три: "Освободить от уплаты экспортных пошлин на светлые нефтепродукты на период окупаемости проекта; установить нулевую ставку ввозных импортных пошлин на импортируемое оборудование для комплексов глубокой переработки нефти, не имеющее аналогов в РФ, и нулевую ставку НДС на оборудование; установить дифференцированные ставки акцизного налога на нефтепродукты..."
Господин Путин начал изучать пункт за пунктом.
— Ну, второй уже принят,— комментировал вице-премьер Игорь Сечин.— А первый и третий вообще-то важные... Тема тут есть...
Глава "Сургутнефтегаза" Владимир Богданов, стоявший рядом и до сих пор молчавший, необыкновенно оживился и принял горячее участие в разговоре.
Казалось, все эти люди понимали: сегодня должны быть приняты наконец какие-то решения в пользу ставшей вдруг проблемной отрасли — и намерены были драться за них на любом клочке ленинградской земли. Фискальная нагрузка на нефтяную отрасль и в самом деле равномерно велика, и слова нефтяников полны обиды: когда цены на нефть были высокими, с них брали до 80% прибыли, а сейчас, когда цены упали втрое, продолжают брать, а помогать им никто особенно не торопится.
Эта обида сквозила и на совещании после визита на НПЗ. Господин Путин перечислил, правда, меры, которые уже приняло правительство, чтобы облегчить бремя нефтяников: "Уменьшили экспортную пошлину, с 1 января 2009 года снижена ставка НДПИ (налога на добычу полезных ископаемых.— "Ъ")... налоговая нагрузка на отрасль снизилась на 500 млрд рублей..."
Премьер, кажется, слышал эти не высказанные еще на совещании упреки и намерен был предупредить их:
— Да, нефтяным компаниям приходится работать в более тяжелых условиях. Но всем приходится работать в более тяжелых условиях...
Из тех мер, на которые господин Путин согласен, сам он назвал, по сути, только одну: снизить экспортные пошлины на нефтяные месторождения в Восточной Сибири, где добыча и транспортировка нефти обходятся дороже, чем в других местах.
Господин Путин категорически отказался рассматривать даже возможность еще раз переносить сроки введения новых стандартов на моторное топливо:
— При всем уважении и внимании к нефтянке могу сказать, что у нас существуют и другие отрасли, в том числе автомобилестроение. Поэтому растягивать реализацию этих планов еще на семь-десять лет считаю нецелесообразным.
Премьер дал слово министру энергетики Сергею Шматко, который, в общем, старательно лоббировал интересы своего ведомства. Другое дело, как у него это получалось.
Он сразу пожаловался на то, от чего его пытался удержать премьер. Он высказался в том смысле, что при новых ценах на нефть государство должно помогать отрасли так же, как она помогала ему при высоких.
— Да мы не собираемся применять прежних мер при новых ценах на нефть,— с заметным раздражением заявил господин Путин.— Изъятия будут меньше.
Господин Шматко, глядя в бумаги, как-то неразборчиво предложил перевести прибыльные компании на налогообложение по итогам их прибыли.
Надо было видеть в этот момент министра финансов господина Кудрина. И я видел. Он тяжело вздыхал и демонстративно пристально разглядывал люстру под самым потолком.
Когда Сергей Шматко заговорил об отмене пошлин на импорт оборудования, которое не производится в России, премьер прервал его:
— Вы же приняли уже это решение. Что, разве еще что-то не отменено?
Сергей Шматко пытался что-то сказать, но премьер не давал ему:
— Или вы записали по инерции это? Или речь идет об отмене НДС?
Он, казалось, сам подсказывал министру, как ему выбраться из этого положения. Но господин Шматко не спешил. Он произнес еще несколько фраз, смысл которых был крайне туманен.
— Речь идет об ускоренной отмене НДС? — переспросил господин Путин, словно пытаясь адаптировать слова министра к действительности.
Министр энергетики не дал удовлетворительного ответа. Он не опроверг, но и не подтвердил слов премьера.
Тогда господин Путин обратился к главе "Сургутнефтегаза" господину Богданову:
— Вы можете сказать: пошлины обнулены или нет?
— Да,— сказал Владимир Богданов, который, нельзя об этом промолчать, привез с собой из Сургута несколько мешков домашних пельменей, и ими с сибирской щедростью угощали в тот день журналистов и участников совещания.— Но дело в чем... Импортное оборудование идет к нам по единому коду... И мы привозим его, оплачиваем НДС, он поступает в казначейство, а вернуть его можно только тогда, когда поставлено все оборудование, до последнего винтика. А на это уходит несколько лет...
— Вы понимаете, о чем речь? — спросил премьер у Алексея Кудрина.
— Конечно,— невозмутимо ответит тот.— Это абсолютно понятно.
Наконец-то и в самом деле стало понятно, что имел в виду господин Шматко.
— Надо внести изменения в Таможенный кодекс, и проблема решена! — обрадованно произнес Владимир Богданов.
— Да,— подтвердил господин Кудрин,— это то, что можно пересмотреть.
И даже господин Шматко кивнул.
— Давайте зафиксируем это и решим положительно,— заключил и господин Путин, похоже, с большим облегчением.
Но рано все радовались.
— А еще лучше,— неожиданно добавил господин Богданов,— давайте вообще лучше нулевую ставку на НДС сделаем! Будет еще более хорошо! Китайцы же так и сделали!
Это был уже перебор. Сравнение с китайцами не понравилось господину Путину.
— Китайцы применяют при этом весь административный ресурс давления на нефтяную отрасль,— сказал премьер.— Если Кудрин его применит, поверьте, вам будет только тяжелее.
Казалось, господин Богданов поверил сразу и навсегда.