Закончился исторический XXX съезд КПСС, в ходе которого развернулась живая внутрипартийная дискуссия по проблемам теории и тактики. Впрочем, со времен I Интернационала характер коммунистических дискуссий не претерпел существенных изменений — "толпы их все грызутся, лишь свой откроют форум, и порознь все клянутся in verba вожакорум". Некоторым из вожакорум — Егору Лигачеву или Геннадию Зюганову — пришлось претерпеть поношения и едва ли не заушения, ибо их заподозрили в ревизионизме. Однако бес ревизионизма хитроискусен, и гонители Зюганова с Лигачевым вслед за тем сами впали в совершенное искажение марксистско-ленинского учения, установив, что "самоуправляемое социалистическое постиндустриальное общество" будет основываться "на производственных отношениях, а не на монетаристских".
Согласно Марксу, производственные отношения суть отношения, в которые люди вступают в процессе производства, каковое производство является основой человеческого существования, и общество не может существовать вне таковых. Указывая, что построяемое ими общество будет основываться на производственных отношениях, делегаты XXX съезда КПСС тем самым впали в некоторую тавтологию — примерно как если бы они указали, что в самоуправляемом социалистическом постиндустриальном общество люди будут ходить походкой. Впрочем, тавтология — еще не худший их грех: обогатив вечно живое учение доселе неизвестным историческому материализму понятием "монетаристских отношений", коммунисты впали в правый оппортунизм. На Западе в 50-70-е гг., когда правые социал-реформисты увлекались кейнсианством и дирижизмом, производственные отношения (капиталистические) существовали, а монетаристские — не очень, ибо валюты трещали, падали и очень плохо конвертировались. Взяв на себя смелость утверждать, что самоуправляемое социалистическое постиндустриальное общество — это нечто вроде Англии с ее послевоенными лейбористскими правительствами и раздрызганным фунтом стерлингов, ревизионистски настроенные делегаты исторического XXX съезда могли бы более терпимо отнестись к теоретическим вывихам Лигачева и Зюганова.
Обогащение теоретической сокровищницы марксизма-ленинизма понятием монетаристских отношений оказалось как нельзя кстати, ибо в связи с обсуждением в Думе т. Парамоновой и введением коридора для гуляния рубля и доллара монетаристские отношения овладели умами общества. Президент лондонского Московского народного банка Виктор Геращенко сперва в стиле раннего есенинского стихотворения "Хороша была Танюша, краше не было в селе" отметил, что "лучшей кандидатуры, чем Татьяна Парамонова, в ЦБ нет", а затем в подражание нашему национальному гению А. С. Пушкину, парадоксально заявившему о своем тождестве с Татьяной Лариной, наш финансовый гений В. В. Геращенко и вовсе объявил о своем тождестве с Татьяной Парамоновой.
Не менее парадоксальное заявление сделал и другой финансовый гений. На вопрос, согласился бы он занять пост председателя ЦБ, ex-минфин Борис Федоров отвечал, что ему это "неинтересно с профессиональной точки зрения", ибо "идти работать в ЦБ при нынешнем правительстве — значит ввязываться в различные интриги, противоречия и скандалы, а не работать профессионально".
Высказывание вдвойне парадоксально. С одной стороны, осенью 1994 года после отставки Геращенко, состоявшейся как раз "при нынешнем правительстве", Федоров увлеченно домогался поста председателя ЦБ и был чрезвычайно обижен, когда президент совершенно проигнорировал прозрачные на то намеки бывшего минфина. С другой стороны, как в правительстве, так и вне его выявилась четкая закономерность: там, где Федоров, там и скандал — и место председателя ЦБ, сладостно сулящее новые противоречия и скандалы, должно было быть чрезвычайно привлекательным для задорного финансиста. Вероятно, Федоров рассудил, что невелика заслуга поскандалить в учреждении, и так от природы изобилующем дрязгами, а труднее, но зато и почетнее, устраивать их на ровном месте, ибо "не место красит человека, но место красит человек".
Более способным к противоречиям, интригам и скандалам Федоров счел председателя Промстройбанка Якова Дубенецкого, который, однако, готов приступить к этим занятиям лишь "после личной просьбы президента России Бориса Ельцина". Дубенецкий сообщил, что он "безоговорочно доверяет президенту" и потому, если его "намерены пригласить для бессмысленного одобрения и рукоплесканий", он будет "вынужден дать отказ".
Интриги и скандалы — дело будущего, тогда как в противоречиях Дубенецкий преуспел уже сейчас. Безоговорочно доверяя президенту, странно воздерживаться от одобрения и рукоплесканий, если об этом просит объект столь безграничного доверия — в таком разе доверие оказывается вовсе не безоговорочным, а весьма условным, что, конечно же, сильно меняет дело. С другой стороны, не очень ясно, что председатель Промстройбанка разумел под рукоплесканиями, полагая их неотъемлемой частью деятельности главного банкира страны. До сих пор единственным таковым действием, и то лишь крайне отдаленно могущим сойти за рукоплескания, было выступление председателя Госбанка СССР по ЦТ в январе 1991 года. Тогда Геращенко протягивал руки перед телекамерой, выражая готовность отдать их отсечение в случае новой денежной реформы. На рукоплескания все это мало походило, но если Дубенецкий на высоком посту намерен воздержаться от таких рукоплесканий, это, конечно, очень хорошо.
Зато целую сеть грядущих интриг, скандалов и противоречий предсказал в связи с введением валютного коридора третий лидер "Яблока" Юрий Болдырев. Отметив, что решение правительства "не имеет под собой никакой экономической основы", Болдырев развернул весьма прискорбную картину: "Предприятиям и гражданам на определенном этапе будут вместо денег выплачивать некие казначейские обязательства, затем включится печатный станок, а реальный рынок обмена валюты перейдет в теневую сферу".
Профессиональные банкиры и финансисты в основном оценили решение о коридоре более благодушно, однако нужно учесть, что "специалист подобен флюсу — полнота его односторонняя", тогда как Болдырев, будучи по образованию электротехником, а по призванию игротехником и последователем методолога Щедровицкого, обладает гораздо более широким взглядом на вещи: участвуя в 1991 г. в сочинении проекта российской Конституции, он поражал соработников юридическими познаниями, а теперь пригодились и экономические. Единственное, что непонятно, — это природа "неких казначейских обязательств", которые станут выплачиваться гражданам перед тем как включить печатный станок. Если "некие обязательства" будут неликвидны подобно сталинским облигациям, то неясно, почему граждане удовлетворятся такой формой получения зарплаты. Если смирение граждан все же дойдет до того, что будут рады и этому, то зачем включать печатный станок? Если, наконец, казначейские обязательства станут ликвидной разновидностью наличности, то чем морочить себе и гражданам голову, не проще ли сразу печатать ассигнации? Единственный аналог открытых Болдыревым "неких обязательств" — это отпечатанные в 1992 г. в Н. Новгороде "явлинки" — известный экономист предлагал тогда бороться с кризисом наличности выпуском денежных суррогатов. Но, во-первых, пока "явлинки" печатались, кризис наличности кончился, а во-вторых, неясно, на чем базируется уверенность Болдырева, что не являющиеся коллективными членами "Яблока" Минфин и ЦБ возьмут на вооружение именно это малоудачное открытие известного экономиста.
По степени загадочности с прогнозом Болдырева может конкурировать разве что декларация съезда российских соотечественников, указавших, что таковыми являются все, кто проживал "на территории Российской империи, РСФСР, СССР, РФ", и все их "потомки по прямой нисходящей линии".
Понятие "прямой нисходящей линии" используется в законах о престоло- и титулонаследии и предполагает, что единственным законным наследником является старший ребенок, а младшие дети в семье, а равно их потомство от наследования устраняются. С введением майората круг соотечественников резко сужается (нет даже уверенности, что хотя бы половина делегатов съезда, голосовавших за декларацию, сами в соответствии с ней могут считаться соотечественниками), а чтобы понять, кто соотечественник, а кто нет, необходимо составление подробных родословий и, покуда они будут составляться и проверяться, движение соотечественников будет совершенно парализовано. Впрочем, титул соотечественника станет весьма редким и почетным, так что обладатели майората, вероятно, будут вознаграждены за многолетнее долготерпение.