Справедливости ради

На сессии ОПЕК в Вене вчера так и не было принято решение об очередном снижении добычи нефти. Глава российской делегации вице-премьер Игорь Сечин объяснил это специальному корреспонденту "Ъ" АНДРЕЮ Ъ-КОЛЕСНИКОВУ разногласиями между странами--членами организации и давлением на них извне. В то же время сам господин Сечин предложил изменить систему определения цен на нефть путем перехода к долгосрочным контрактам между производителями и потребителями — чтобы сделать их разумными, предсказуемыми и справедливыми.

Накануне сессии ОПЕК Игорь Сечин встретился с министром экономики Венесуэлы Рафаэлем Рамиресом. Эта встреча проходила в посольстве России в Австрии, чьи интерьеры до боли напоминали убранство российского посольства в культовом фильме братьев Коэн "После прочтения сжечь". Пройдя по этим коридорам, хотелось во всем признаться. Я с трудом преодолевал эту потребность. Господину Рамиресу справиться с собой до конца так, по-моему, и не удалось.

Господин Сечин, сидя прямо перед ним и глядя в самую глубину его бездонных синих глаз, рассказал, что сессия ОПЕК будет происходить в тяжелой обстановке. На фоне мирового кризиса добыча нефти в России была сокращена, "при этом сокращение экспорта было беспрецедентным (но, надо понимать, естественным, а не по воле ОПЕК, принявшей решение о снижении добычи в Алжире около полугода назад.— А. К.) и дошло к концу прошлого года до 15 млн тонн".

Игорь Сечин сообщил, что Россия готова стимулировать развитие переработки нефти.

— Мы начинаем резервирование нефти,— рассказал вице-премьер, чем вызвал поднятие бровей у господина Рамиреса, высокого пожилого белого человека, отчего-то казавшегося нервничающим здесь, где ему, казалось, ничто не угрожало — кроме, разумеется, дальнейшего резкого падения цен на нефть.

Резервировать нефтепродукты можно по-разному. Можно покупать нефть у компании и хранить ее — но пока негде. Так что, возможно, государство будет убеждать нефтяные компании строить хранилища. А можно — замораживать месторождения. Судя по всему, государство выбрало оба пути.

— Мы приняли решение об отказе от передачи нефтяных месторождений, ориентированных на внешние рынки,— заявил Игорь Сечин.— Мы надеемся, что будут приняты и другие меры, связанные со стабилизацией торговых площадок. Мы также надеемся, что будет подписан меморандум о сотрудничестве между ОПЕК и Министерством энергетики России. Назрела ситуация, когда необходимо более тесно координировать усилия.

Чем больше говорил Игорь Сечин, тем задумчивей становился господин Рамирес. Он, наверное, надеялся услышать от российского вице-премьера больше хороших новостей или хоть что-то обнадеживающее — прежде всего потому, что грустные новости были у него самого. А оказалось, что у господина Сечина таких же новостей по крайней мере не меньше.

— Но есть и приятное,— сказал Игорь Сечин, обратив, наверное, внимание на лицо коллеги.— Мы рады видеть вас!

— Экономическая ситуация остается плохой и продолжает ухудшаться. Но при этом уровень запасов нефти у нас слишком большой. Он на четыре-пять дней превышает максимально допустимый уровень (таким образом, если Россия только начинает резервировать, то Венесуэла уже исчерпала этот ресурс.— А. К.), и на сессии мы должны убедить снизить избыточное потребление нефти! Мы должны обеспечить стабильность развития рынка и выйти на уровень цен по крайней мере в $70 за баррель! Иначе у нас не будет возможности строить новые мощности,— признался господин Рамирес и добавил, что, по его мнению, кризис будет долгим.

В этой ситуации, когда надежды на себя не остается и все, что можно было испробовать, уже испробовано (кроме "справедливого" ценообразования, то есть предложенной Ираном фиксированной цены на нефть, то есть совершенно уже отчаянного шага; удара дубиной, когда больше придумать для спасения не только отрасли, но и страны, уже нельзя; тогда война с Западом, и даже, возможно, не только экономическая война, возникающая после такого решения, потребителям нефти кажется меньшим злом, чем любое другое решение), надежда у господина Рамиреса, похоже, только на Россию, а не на картель.

— Для нас крайне важно присутствие России на сессии, и поэтому завтра ваши предложения, связанные с преодолением кризиса, будут восприняты позитивно,— пообещал министр энергетики Венесуэлы господину Сечину.

На следующий день открылась сессия. Здание, в котором размещена штаб-квартира ОПЕК в Вене, не внушает никакой уверенности в благополучии этой организации и в скором преодолении кризиса вообще. На одной из недавних сессий члены секретариата утверждали, что уже летом 2009 года штаб-квартира переедет в другое, ультрасовременное здание здесь же, в Вене, но слова эти были сказаны хоть и недавно, но все-таки до кризиса. Теперь повторить их никто даже не решается.

Игорь Сечин должен был произнести свою речь первым. Здесь существовал нюанс: на прошлой сессии ОПЕК в алжирском Оране его речь за него произнес, в соответствии с правилами ОПЕК, переводчик, так что и ссылаться журналисты могли потом только на переводчика.

Когда участники встречи уже сидели на своих местах, я подошел к господину Сечину и поинтересовался, дадут ли ему возможность здесь прочитать речь вслух самому.

И оказалось, он не дорожит такой возможностью.

— Если хотите, вы можете прочитать,— предложил он.— Но только надо понимать, что писал-то ее все равно я.

Впрочем, я узнал, что на самом деле Игорь Сечин добился для себя беспрецедентной возможности произнести всю речь на русском языке с последовательным переводом. В секретариате по этому поводу разгорелись споры, но их удалось загасить.

ОПЕК и правда отступила от своих правил. Господин Сечин произносил одно-два предложения, которые не спеша переводились. И сначала журналисты и члены ОПЕК слушали крайне внимательно.

Вице-премьер поблагодарил ОПЕК за согласованные действия по сокращению объема поставок нефти на мировой рынок. (Россия в этом процессе, впрочем, не участвовала напрямую — и тем более было за что поблагодарить коллег.)

— Совместные действия,— заметил Игорь Сечин,— во многом способствовали текущей стабилизации цен на уровне $40 за баррель... Однако многие эксперты говорят о временном характере достигнутого равновесия, в частности, эта точка зрения подтверждается ростом товарных запасов на трех основных рынках — в Западной Европе, Японии и США (с 57 до 62 дней), причем эти данные не учитывают запасов в танкерах, портовой инфраструктуре и в подземных хранилищах вне этих регионов.

— В этой связи,— добавил российский вице-премьер,— сокращение поставок нефти является вынужденной, но оправданной мерой.

Он сказал, что в России добыча нефти в январе-феврале этого года уже уменьшилась на 1,5 млн тонн, но не стал уточнять, по каким причинам,— члены ОПЕК и без него это знали.

В соответствии с его словами менялись слайды на стенах. Впечатляющим оказался сравнительный анализ падения цен на нефть во время Великой депрессии и сейчас, во время депрессии, которую есть уже соблазн назвать Самой великой, тем более что диаграмма нервировала и располагала к таким смелым сравнениям.

Господин Сечин тем временем обрисовал печальную тенденцию, в соответствии с которой предложение нефти на рынке сейчас еще больше опережает спрос. Из-за этого риск дальнейшего снижения цены "чрезвычайно велик".

— Под угрозу,— продолжил он,— поставлена и реализация новых масштабных проектов, которые понадобятся мировой экономике, когда кризис закончится. Она вновь окажется перед лицом дефицита. И тогда цены на нефть могу взлететь на уровень, который недавно казался абсолютно недостижимым.

Колебания цен, продолжил вице-премьер, не устраивают никого.

— В разумных, предсказуемых и справедливых ценах на нефть заинтересованы не только производители нефти, но и ее потребители,— заявил господин Сечин.

Прозвучало словосочетание "справедливая цена", и многие в зале насторожились: именно его употреблял президент Ирана, когда на днях предложил вообще отказаться от рыночного механизма установления цены на нефть.

Но господин Сечин, видимо, не это имел в виду, и через пару минут члены ОПЕК расслабились. Многие говорили между собой, по-моему, громче российского вице-премьера.

Тут появилась диаграмма, на которой была доходчиво изображена доля России в мировом производстве нефти. И эта диаграмма произвела магическое впечатление на людей в зале. Мгновенно установилась полная тишина.

— Правительство Российской Федерации,— говорил в этой тишине господин Сечин,— принимает меры по стабилизации цен на нефть... Мы временно отказались от передачи нефтяным компаниям нескольких новых крупных месторождений углеводородов (например, Требса и Титова), причем они находятся на Северо-Западе страны, в районах с развитой транспортной инфраструктурой...

Напомнив о предложениях, которые Россия уже высказывала и которые ОПЕК не приняла во внимание (создание единой расчетно-платежной системы, торговых площадок, увеличение числа "маркеров" нефти), господин Сечин выдвинул новые. По его мнению, речь может идти о контрактах на долгосрочные поставки нефти (как это происходит в мировой газовой отрасли).

Эта идея может показаться компромиссом по сравнению с предложением Ирана, но она, без сомнения,— шаг в сторону фиксированных цен на нефть, и при этом в рыночных условиях.

Кроме того, господин Сечин предложил "гармонизировать режим налогообложения в нефтяной сфере — с учетом специфики всех элементов технологической цепочки в странах--производителях нефти". Очевидно, что это был ответ на предложение одной из латиноамериканских стран резко сократить налоги для производителей нефти, и опять компромиссный, но не отвергающий эту идею ответ.

Напоследок Игорь Сечин предложил провести осенью 2009 года в Москве международную конференцию с участием не только членов ОПЕК, но и всех независимых производителей нефти, в том числе Бразилии, Норвегии и других.

К этому моменту он, вместе с переводчиком, выступал уже больше часа, и журналисты, работающие на этих сессиях постоянно, уверенно и с недоумением говорили, что это было самое длинное выступление оратора в ОПЕК с момента ее создания.

После того как на сессии выступило еще несколько наблюдателей (из Азербайджана, из Египта), в зале остались только члены ОПЕК. Игорь Сечин, выйдя из штаб-квартиры, приехал в отель "Бристоль" и встретился с российскими журналистами.

Он сказал, что многие сейчас читают: ОПЕК не будет принимать решение о сокращении добычи, потому что "идет расхождение позиций"...

— Кроме того, я бы на их месте выключил телефоны в зале,— добавил вице-премьер.— Понятно, что на них оказывается давление извне...

Я спросил, обсуждал ли господин Сечин на встрече с иранским коллегой установление фиксированной цены на нефть.

— Ко мне напрямую иранский коллега не обращался с идеей вступить в сговор о цене,— ответил Игорь Сечин.— Мы, конечно, плотно взаимодействуем с Ираном в ряде проектов... и вместе с тем представляется правильным установление справедливой цены, но на рыночной основе.

На вопрос, будет ли Россия все-таки вступать в ОПЕК, господин Сечин вздохнул:

— Да, ОПЕК предлагает вступление. Мы говорим: давайте сближать позиции! Но у нас есть отличия: у них тепло, у нас холодно. Сегодня в Сургуте, откуда прилетел господин Богданов (глава "Сургутнефтегаза".— А. К.), еще минус тридцать! Технологически очень сложно закрыть скважину в таком холоде. И есть сомнение, что ее можно потом реанимировать.

С отговорками господина Сечина членам ОПЕК спорить будет и в самом деле не так уж просто.

Уже когда брифинг закончился, у самого выхода из переговорной комнаты Игорь Сечин покачал головой:

— Вообще-то они в ОПЕК интересные ребята...

Даже этот момент говорил о том, что он не жаждет оказаться с ними в одной компании.

— То есть действительно им трудно договориться? — уточнил я.

— Нигерия вообще не хочет. Они посчитали: на 75% только выполняются решения ОПЕК. Нигерия говорит: надо сначала те, что взяли, выполнить... И они, конечно, хотят, чтобы Россия вошла в ОПЕК. Россия занимает первое место по добыче нефти в мире... Но им легко принимать решения: у них министр, как правило, возглавляет национальную нефтяную компанию. А у нас нефтяные компании частные! Можно, конечно, регулировать...— задумчиво сказал Игорь Сечин.

— Конечно, можно,— согласился я.

— У вас руки в крови! — засмеялся он.

Закрытая часть сессии продолжалась между тем несколько часов. Игорь Сечин ждал в "Бристоле" министра энергетики Ирана Голяма Хусейна Нозари, который был задействован в совещании. Министры энергетики России и Ирана должны были подписать соглашение о сотрудничестве... ("Создание совместных предприятий по добыче, переработке и продаже нефти и газа, выход на новые месторождения углеводорода, Южный Парс... возможность строительства завода по производству сжиженного природного газа... серьезный документ",— пояснял господин Сечин в ожидании иранского коллеги).

Когда тот появился, то рассказал, что договориться на сессии оказалось очень уж непросто.

— Коллега из Азербайджана вообще сказал, что Азербайджан будет наращивать добычу,— обиженно сказал министр,— а не сокращать. Мы этого не поняли.

Я все ждал, что Игорь Сечин спросит его, что решила все-таки сессия ОПЕК. Но российского вице-премьера это, похоже, интересовало меньше всего.

Впрочем, когда я его спросил, почему он не поинтересовался, выяснилось, что он и так уже все знал:

— Договорились, что не будут снижать добычу. Но будут добиваться выполнения уже принятых решений.

После этой сессии выяснилось, по крайней мере, что исполнительская дисциплина в ОПЕК на нуле.

И эти люди думают, что они и правда способны управлять ценами на нефть.

Андрей Ъ-Колесников, Вена