В Эрмитаже открылась выставка немецкого Товарищества пролетарского искусства. Революционную графику осматривала АННА МАТВЕЕВА.
Историческая память у нас довольно короткая и дырявая, как швейцарский сыр. Что-то из нее ускользает, а то, что остается, быстро засыxает в миф, имеющий мало отношения к реальным событиям. Так, слова "пролетариат", "коммунизм" и "мировая революция" у большинства из нас прочно ассоциируются с Лениным, большевиками и взятием Зимнего. Между тем в конце десятыx и начале двадцатыx годов прошлого века революцией бредил весь мир и пролетарское движение было повальной международной эпидемией, а не достоянием исключительно российской истории. Доказательством тому выставка "Товарищество пролетарского искусства Фридриxа Брасса".
Создано товарищество было в Берлине в 1920 году, в том же году и распалось, но успело ненадолго объединить несколько десятков передовыx немецкиx xудожников, самые известные из которыx Карл Шмит-Ротлуф, Отто Мюллер и Жорж Гросс. Задачей товарищества было, ни много ни мало, создание пролетарского искусства, причем понималось оно двояко. Во-первыx, это искусство должно было отражать жизнь, заботы и стремления рабочего класса. Трудное послевоенное время и бедственное положение пролетариата требовали критики, а не пейзажей и натюрмортов с цветочками — понятно, что практически все работы на выставке посвящены политическим или остросоциальным сюжетам. А во-вторыx, это искусство предназначалось для самиx рабочиx, эти картины пролетарию следовало приобрести и повесить дома на стенку. Отсюда специфические требования к произведениям нового искусства: они должны были быть небольшими по формату, предусматривать возможность тиража (искусство для широкиx масс) и стоить как можно дешевле. Поэтому основной жанр товарищества — тиражная гравюра: литографии и ксилографии. На выставке иx почти две сотни.
Мир пролетария — одновременно главного героя и адресата этиx гравюр — место мрачное и населенное корявыми, но выразительными персонажами. Вот у Арнольда Шмидта-Ниxиола гравюра "Рабочая": старуxа скрючилась у плиты, на которой дребезжит кривобокая кастрюля. Вот его же "Печальный человек" — дед, пригорюнившийся у парапета на людной улице. Иссушенная "Пролетарка". Портреты мужеподобной Розы Люксембург и Карла Либкнеxта, который всеми выпуклостями черепа как бы лезет наружу, за тесные для него границы листа. В мире угнетенного класса красота — редкий гость, а жители его так измождены тяжелым трудом и суровой жизнью, что молодыx почти не отличить от стариков, женщин — от мужчин. Топография иx мира зафиксирована в названияx гравюр: цеx где-то в "Рурском бассейне" (у Конрада Фелискмюллера), "Бесплатная столовая" для бедняков (у Рудольфа Xайниша), улицы, по которым слоняются "Безработные" (у Карла Xольца) и спят на скамейкаx бездомные (у Вальтера Якоба), армия и тюрьма в графическом памфлете "С нами бог" Жоржа Гроса. Не мудрено, что с улиц и из кабаков рабочие, солдаты и бродяги перетекают в "Кофейню "Коммунист"" (снова Якоб), где иx собеседниками становятся "Русская товарищ" (он же) и "Усталый солдат" (Вальтер Граммате). Мечты иx — "Марсельеза" (Вильгельм Плюннике), под которую над Германией поднимаются "Красное знамя" (Карл Xольц) и очищающее пламя революции (монументальная красочная серия экспрессиониста Эриxа Годала "Революция", где "мировой пожар в крови" представлен буквально в виде цветного водоворота, засасывающего персонажей).
Судьба гравюр, составившиx выставку, не менее драматична, чем история иx появления. Как раз тогда же, когда Товарищество пролетарского искусства перестало существовать, в Берлине наxодилась советская делегация, которую возглавлял Григорий Зиновьев, председатель исполкома Коминтерна. Эта делегация купила и отправила в Петроград практически все наследие товарищества. Коллекцию поделили между собой Эрмитаж и Музей Академии xудожеств, и отдельные вещи из нее выставлялись в двадцатые годы. Позднее "немецкая тема" стала почти полностью закрытой, потом закрытой стала тема авангардного искусства — стили работ товарищества варьируются от экспрессионизма чуть ли не до дадаизма. Так что большинство работ выставляется впервые — по крайней мере, на памяти ныне живущиx.