На фестивале балета "Мариинский" Диана Вишнева представила программу "Красота в движении" из трех одноактных балетов, премьеру которых год назад увидели москвичи: "Лунный Пьеро" Шенберга в хореографии Алексея Ратманского, "Из любви к женщине" Мозеса Пендлтона и "Повороты любви" Дуайта Родена. За движениями и красотой наблюдала ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО.
Самый трудный для восприятия, но и самый стильный из трех балетов — "Лунный Пьеро" на титульный для всего мирового музыкального авангарда вокальный цикл Шенберга. В балете нет сюжета, как нет его и в самом цикле — есть настроения, отраженные в программке к спектаклю: "Пьеро размышляет о любви и религии. Пьеро мучают ночные кошмары. Пьеро задумывается о прошлом и о луне". Нет "постоянного" главного героя — четыре исполнителя (Диана Вишнева, Ислом Баймурадов, Михаил Лобухин, Александр Сергеев) танцуют разные эмоциональные состояния печального поэта. Атмосфера постепенно сгущается — уплотняется и хореография, движения становятся более энергичными, чтобы на самых трагических строчках взлететь кульминацией статичных поз, разряжая напряжение. Пластическое воплощение господином Ратманским самых пронзительных текстов Жиро скупо, но в этой аскетичности — невероятный эмоциональный заряд: Диана Вишнева возносится ввысь с воздетыми руками, словно Богородица Оранта в стихотворении "Мадонна": "Встань, о матерь всех скорбящих, на алтарь моих созвучий!" Танцовщики мерно, скорбно качаются с раскинутыми руками — получаются жуткие "Кресты". Финал балета ненавязчиво отсылает не то к "Баядерке" Мариуса Петипа, не то к "Серенаде" Джорджа Баланчина с их темой потустороннего прощения и примирения.
Вторую постановку вечера — "Из любви к женщине. F.L.O.W. (For Love of Women)" Мозеса Пендлтона — балетом назвать сложно, что этому иллюзионно-хореографическому опусу нисколько не вредит. Господин Пендлтон чуть больше года назад приезжал в Петербург со своей труппой МОМИКС, и тогда его номера, в которых с помощью невероятных приспособлений хореограф-режиссер словно насмехался над законами земного притяжения и физической составляющей бытия, произвели фурор. Сам же хореограф, увидев "Жизель" с Дианой Вишневой, был потрясен пластикой балерины, которая, по его словам, напомнила "молоко, разлитое в космосе в условиях невесомости". Из этой встречи появился 20-минутный проект — необычный, остроумный, фантазийный. В первой части — "Лебединые сны": в черном глухом пространстве плавает синяя светящаяся неоновым светом капелька. При более детальном рассмотрении капля оказывается человеческой рукой, которая, как в театре теней, превращается во всевозможные фигуры. Потом к ней присоединяются руки и ноги других участников — впрочем, о первоначальном физическом состоянии их догадаться сложно: господин Пендлтон, как заправский иллюзионист, осуществляет "демонтаж" человеческого тела. Верхние и нижние конечности Дианы Вишневой, Екатерины Иванченко и Ирины Голуб составляли сердечки, птичек, лебедей, глаза и губы, изображали балерину, неистово трудящуюся в экзерсисе или танцующую легко узнаваемую балетную классику. В "Зеркальном пробуждении" господин Пендлтон максимально использовал все возможности волшебного стекла. Пластические этюды нежащейся на зеркальной поверхности госпожи Вишневой уводили прочь от реальности: вскоре глаз перестал воспринимать, где собственно тело самой балерины, а где его отражение. В финале танцовщица, словно растаявшая Снегурочка, в буквальном смысле испарилась, чтобы возникнуть в третьей части — "Водный цветок". И вновь очередной фокус с трансформацией: на сцене появилась широкополая шляпа, с которой свисали длинные, до пола, стеклянные нити. В мерных монотонных вращениях госпожи Вишневой нити то обвивались вокруг танцовщицы, словно заключая ее в клетку, то высоко взмывали ввысь, то раскрывались, будто лепестки огромного фантастического цветка.
Третий балет — "Повороты любви" Дуайта Родена — наиболее традиционен в своей авангардности. Три пары — Диана Вишнева, Ирина Голуб, Яна Селина, Михаил Лобухин, Антон Пимонов, Александр Сергеев — вполне в контемпорари-стиле мечутся, бегают, прыгают, дают друг другу под дых, разоблачаются до купальника и трусов. Все это призвано отразить "разные ступени в развитии любовных отношений и осознание неизбежности перехода в другую плоскость".
Впрочем, госпожа Вишнева уже не только осознала неизбежность перехода в другую плоскость, но давно там обретается: такой плотности и разнообразия современной хореографической мысли в один вечер Мариинский театр давно не видел.